Обещание

POV Гарри. – Как вы себя сегодня чувствуете, Гарри? – она сидит напротив меня, положив ногу на ногу. Слишком короткий белый халат обнажает бедро, я вижу то место, где кончаются ее тонкие черные чулки и начинается кожа – слишком светлая для такого тела. На лице слишком много тонального крема, на руках и шее – автозагара. Она старается выглядеть так, будто только вчера вернулась с отдыха, где загорала все дни напролет, а на самом деле уже вот несколько лет не вылезает из дождливого Лондона. Девушка переводит взгляд с моих татуированных рук на мое лицо. Закусывает губу, словно не замечает моих поджатых губ и недовольного взгляда. – А когда придет мистер Грин? – своим вопросом я даю понять, что ее общество меня тяготит. Но девушка, имя которой я забыл уже через секунду после знакомства, как будто не слышит моего вопроса. Мы так и сидим: я - в недовольном ожидании своего врача, она – в сексуальных фантазиях обо мне. Наконец, заходит мистер Грин. – Мэдэлин? Что ты здесь делаешь? Тебя ждут отчеты, я же просил их заполнить до обеда! – от его сурового голоса она подскакивает и убегает, оставляя за собой аромат противно-приторных духов. – Извини, Гарри. Я не виноват, что она на тебя так реагирует. Выучила твою карту наизусть, – мистер Грин, Роберт, присаживается напротив меня. Для пациентов здесь стоит удобное кресло, но я ни разу в нем не сидел. Мне удобнее рассказывать о своих страхах, когда моему телу неудобно. Как сейчас – сижу на жесткой кушетке, облокотившись на ледяную бетонную стену. Позвонки на шее уже болят от долго напряжения, но мне плевать. Плевать не шею, плевать на боль. Не свожу взгляда со своих ладоней – грубые, все в морщинах, не похожи на руки молодого мужчины. Как будто мне не двадцать пять… – Ничего, мистер Грин, все в порядке. – Гарри, для тебя я Роберт. Мы слишком много знаем друг о друге, чтобы быть на «Вы». Я киваю и выпрямляю спину. Шея гудит, кости хрустят, но боль отрезвляет меня. Неделя к неделе, а здесь ничего не меняется. Все слишком стерильно, слишком по больничному, чтобы к этому месту не привязалась душа. Так и надо, в такие кабинеты не должно тянуть как к себе домой. Как меня… – Итак, Гарри… Расскажи мне о своих снах. Я закрываю глаза, и в моем мозгу эхом отдается голос мистера Грина. Мои сны… Мои кошмары. – Она опять приходила ко мне, Роберт. Она стояла рядом с моей кроватью, я чувствовал, как подол ее платья касается моих пальцев. Я чувствовал это, но не мог пошевелиться. Я не могу ни о чем думать – только о ней. – Не говори о ней так, словно не знаешь ее имени. Скажи это вслух, Гарри. Не мучай себя, – я зажмуриваю глаза еще сильнее, понимая, что мне придется сделать это. Произнести ее имя вслух, словно она жива, словно она рядом со мной. Сделать вид, что она не исчезла. Притвориться, опять… – Эмма. Эмма снится мне каждую ночь, вот уже почти шесть месяцев. Нет, вру, не каждую. Когда я засыпаю, пьяный в стельку, когда я проглатываю вдвое больше снотворного – тогда ее нет. Но виски и таблетки когда-то кончатся, а мне нельзя так жить. Мне нужно ее отпустить. Так мама говорит. Каждый день она убирает за мной беспорядок, пустые бутылки и недокуренные сигареты. Она молчит. Знает, слова меня не исправят. Мне кажется, меня уже ничто не исправит… Каждую ночь я начинаю бояться. Боюсь того, что она не придет. Или придет и скажет, что это я во всем виноват. Мне хватает того, что я сам виню себя в этом. – В чем, Гарри? Ты же помнишь, что ты не должен вот так опускать эти слова. Скажи это – больнее не будет, – я ухмыляюсь на слова мистера Грина. Каждую ночь я думаю, что больнее не будет, и каждую ночь она доказывает мне обратное. – Я отпустил ее. Родители Эммы были против наших с ней отношений, и я видел, как сильно это ранило ее. Думал, что она со мной только потому, что это причиняет боль ее родителям. И ей. Поэтому я ушел – оставил свой комплект ключей на тумбочке, захлопнул дверь и выбежал из дома. Последнее, что я помню – стрелка спидометра зашкаливает, а в глаза бьет свет фар. А дальше вы и сами все знаете… Мистер Грин кивает. Ему самому надоела эта история. Я повторяю ее каждую неделю – отточенным голосом, уже без тени эмоций. Как робот. Робот, которого сломали и починили на скорую руку, лишь бы работал. Но у меня бывают сбои… Как всегда, мы поговорили еще полчаса, пока на его телефоне не прозвонил будильник. Значит, время приема истекло. Я встаю с кушетки, шея неприятно хрустит, но я наслаждаюсь болью. Жму сухую, холодную руку доктора, говорю «До встречи» и выхожу в холл. В приемной, как всегда, сидит парень. Блондин, с кругами под глазами, он нервно перебирает пальцами страницы так и не открытого журнала. Знаю, что ему хочется курить, но здесь запрещено. Он нервно втягивает воздух в легкие, касается пальцами носа – пытается насытиться хотя бы запахом никотина, оставшимся от последней сигареты. – Привет, Найл, – парень смущенно кивает в ответ на мое приветствие. Еще не привык к этому месту. Не знаю, зачем он ходит на прием к мистеру Грину вот уже два месяца, да и не хочу знать. Мне хватает своих собственных кошмаров в голове. Завожу свой старенький Вольво. Он у меня уже шесть месяцев. Да, конец истории… Это была авария. Врачи сказали, что чудом остался жив. Машина была вся разбита, и Эмма подумала, что потеряла меня. А ведь я умер. На долю секунды мое сердце не билось, и по монитору шла одна сплошная линия. Мама сказала, что Эмма выбежала из больницы, и больше ее никто не видел. Живой… Она ушла, не хотела жить без меня. А когда я очнулся, оказалось, что я все-таки умер. Часть меня, мое сердце и душа, остались в нашей квартире, в ванной наполненной теплой водой. Я так злился на нее. Эмма оказалась слабой. Если бы я мог сказать ей хотя бы два слова перед тем, как умереть, я бы сказал: «Не надо». Ведь я не стою этого, Эмма. Я не стою твоей жизни, я не стою твоей любви. Ты не смогла посмотреть на мертвого меня. Я понимаю. Я бы тоже не смог. Сейчас я жив и это не жизнь. Это тюрьма. Дышать, думать, знать, что тебя рядом нет, и ты не придешь домой после трудного дня в университете. Знать, что я не смогу успокоить тебя после очередной ссоры с родителями. Смотреть в глаза твоей матери, когда мы встречаемся на кладбище у твоей могилы. Я вдыхаю морозный воздух, и мне кажется, что ты рядом. Мне кажется, я чувствую запах твоих волос, смешанный с ароматом духов. Я перевожу глаза на пассажирское сиденье. Пустое, хоть я и представляю, что ты сидишь рядом со мной. Что ты закидываешь босые ноги мне на колени, поправляешь воротник на моей рубашке. От твоего прикосновения у меня, как всегда, пойдут мурашки. Поэтому сейчас я просто закрываю глаза и резко выкручиваю руль вправо. Знаю этот поворот наизусть. Через секунду машина врежется в ограждение, еще через две секунды я полечу вниз. А еще через десять, когда машина, наталкиваясь на один камень за другим, упадет на дно утеса и бензин выльется из бака, я, наконец, потеряю сознание. Очнусь, только когда моих пальцев будут касаться языки пламени. - Я же обещал не оставлять тебя, - прошепчу я, сжимая губы от подбирающейся боли. Закрою глаза и наконец-то увижу твой профиль. И тогда моя грешная душа потянется к свету. Тогда я умру, как и должен был шесть месяцев назад.