22 декабря 201*
Это был отвратительный день.
Выбившееся из-за зимних тучек солнце слепило глаза, невесомый ветерок бросал в лицо невесть откуда взявшуюся снежную крошку. Замерзшая грязь предательски скользила под ногами, а под колесами автомобилей превращалась в бурую пыль, которой игривый ветерок так и норовил припорошить глаза. А что хуже всего – она безбожно опаздывала на лекцию по Философии. Ей уже виделись эти кровожадные глаза, светящиеся демоническим огнем…
– Флешар, – услышала она безмятежный голос, – почему опаздываем на занятия?
По спине Мишель пробежал холодок.
Княжина Бэлла Арсентьевна сегодня занимала место дежурного преподавателя.
– Поздно вышла…
Судорожно натянув туфли-сменку, Шиншилла захлопнула шкафчик и уже почти шмыгнула в дверной проем, когда вновь услышала:
– К вашему сведению, Иван Иваныч все еще жив.
Ошалевшая Мишка обернулась. «Че?» было написано на ее лице витиеватыми буквами. А Бэль, наслаждаясь произведенным эффектом, продолжила:
– И Вероника Карловна тоже. – Флешар чуть не выбыла в астрал от перезагрузки матрицы. В сознании ее удерживала только давно начавшаяся пара Философии.
– Вы о чем?
– О ваших… шалостях.
– Что? Я не совсем…
…Это все так безумно интересно, что запросто может дождаться окончания занятий. Или следующей жизни. Второе – предпочтительней.
– Бросьте, Флешар! Не отпирайтесь! Есть вещи, которые известны только определенным людям. И вам они известны.
– Я не понимаю, о чем…
– Стало быть, вы и стихи писать не умеете?
– Умею, люблю и пишу, – Флешар украдкой взглянула на часы. – Я и прозу люблю – обожаю просто…
Лишь бы ничего не случилось, лишь бы она не увидела… лишь бы…
– …А как я в ду́ше пою – вообще не описать, все комары и мухи разбегаются…
– Флешар, – резко оборвала ее Бэль все с той же милой и абсолютно недружелюбной улыбкой. – Это не смешно. И я советую Вам –
настоятельно советую – это безобразие прекратить.
– Стихи писать, что ли?
Шиншилла тут же прикусила язык – нашла время артачиться! Впрочем,
эти глаза ее тоже больше не видят. Отпираться бессмысленно, приговор вынесен, и палач уже точит топор. Казнь состоится независимо от того, оправдают ее или нет.
Некуда отступать.
– …В чем меня обвиняют?
– Вы и сами прекрасно знаете.
У Мишель в глазах потемнело. Она думала – от страха, но позади тьма отступала, являя гардероб и вахту. Впереди же расцветало неживое синее пламя.
Всемилостивый святой Петр!..
– Мне хотелось бы услышать это от вас, Бэлла Арсентьевна. Больше мне сказать нечего. Извините, у меня лекция.
И даже не попрощавшись, Флешар развернулась и пошла на занятия, чувствуя, как жгучая краска стыда заливает ее лицо… Больше терять ей было нечего. На пару она опоздала почти на двадцать минут, милый куратор уже прилюдно точит зубы. Помимо этого Кошаева провожает ненавистным взглядом. А уж грядущий КВН под руководством товарища Супова…
Да чтоб вас всех…
– Флешар, ко мне, – мурлыкнул Философ, едва открылась дверь в аудиторию. Ну хоть у кого-то сегодня хорошее настроение. Урарашеньки просто. – Ближе, ближе! Не стесняйся!
Шиншилла исподлобья взглянула на него.
– Харошие конспекты, Флешар! Но некоторые вопросы следует рассмотреть подробнее…
Он с улыбкой вернул ей черно-белую тетрадку с замком на обложке. Быстро он, там ведь почти половина исчеркана. Мелким таким корявеньким почерком… специально старалась.
– Присаживайся, разберись с вопросами…
Мишка с тоской оглядела забитую студентами двух групп аудиторию. Свободны были только первая парта – под носом у Философа – и последняя, далеко от преподавательского стола и знакомых ей лиц.
– Пер-рвую парту не занимать! – добавил Ро́мео. – Топай за последнюю, там тебе никто не помешает. Да, и цвет, цвета добавь! А то сплошной текст… Если чё, фломастеров я тебе нарою. Впрочем, что-то я отвлекся. Господа, продолжаем опрос!
Мишутка уныло добрела до парты-камчатки и принялась за работу. Покоя не давало только синее пламя, что мерцало со стороны Кошаевой. А за окошком медленно падал снег…
***
День пролетел незаметно. Последнюю пару отменили, и студенты отправились в Чавкбург – заедать стрессы. Кошаева зачем-то отправилась с ними.
Устроившись с заказами, Мишель с дежурной улыбкой слушала болтовню друзей. Ася вела себя так, словно ничего и не было. Она спокойно сквернословила, жевала с открытым ртом, рассказывала невнятные бородотые анекдоты – словом, портила аппетит. Флешар внутренне хмурилась, но терпела. Шкурой чуяла, что что-то не так. Сегодня все было не так!
Нет. Нужно собраться. Ничто не должно мне помешать. Думай. Думай!
– Кажется, у нас завелся крот, – многообещающе изрек Цезарь.
– Почему-то мне тоже так кажется, – пробормотал в сторону Габи.
– Да что вы?! – поперхнулась Флешар соком, незаметно награждая под столом пинком каждого. – Мышка?? Прямо в Тереме??
«За что?!» расцвело на лице несчастного Лампочкина. Мишель взглядом указала на Кошаеву и все стенания разом смолкли.
– А у меня мышка дома была, – задумчиво изрекла Флешар, копаясь в сумке. – Славная такая, маленькая… была.
Прежде чем кто-либо уточнил, что же стряслось с мышкой, Асенька положила перед ней записку. Мишель продолжала рыться, а бумажку сдуло на пол – муз, задумчивый в этот день более чем обычно, просто смахнул ее хвостом. Ругаясь, на чем свет стоит, Кошаева подняла бумажку с пола и снова бросила Флешар под нос. И бумажка слетела вновь.
– Мусорит кто-то, – задумчиво пробормотала Флешар. – Мой блокнот никто не видел?
– Мишк.
Кошаева не сколько позвала, сколько тихо кашлянула в кулак. Шиншилла отрыла, наконец, блокнот, убрала в сумку и вернулась к обеду. Если компании так хочется, пусть мирят, она ничего против не имеет.
– Оглохла, что ли? Говорить давай!
– О чем же нам говорить? – неожиданно отозвалась Шиншилла. – Нет меня больше. Забудь.
Я умерла.
– Я не об этом!
– Да мне плевать. Мне с тобой разговаривать не о чем.
Ася резко отодвинула стул, с размаху швырнула сумку на стол. Актив за исключением Флешар вздрогнул. Кошаева не могла вынести взгляда серых глаз Флешар и отвернулась.
– Завтра контрольная репетиция. Всем прийти. Феодосий будет ждать, а у нас еще ничего не готово. А скоро выступать!
Жизнь – это вечное крушение наших надежд.
Послушно дождаться финала или с насмешкой плюнуть палачу в лицо?
Ася кашлянула вновь, схватила сумку и убежала. Актив+ терпеливо подождал, пока за Кошаевой закроется дверь, и громко зашептался:
– У «нас»?
– А больше им ничего не нужно?!
– Мишк, – забубнил Цезарь по новой, – по-моему, у нас завелся стукач.
– Ты думаешь, это она? – Кристя мотнула головой в сторону хлопнувшей двери.
Стоп. Сейчас ты поймешь. Задержись.
– Я не хочу сейчас думать, есть ли в Тереме шпион, но прошу вас орать потише. И в КВН отыграть мы обязаны – сами в добровольны напросились.– Флешар промокнула губы салфеткой и встала. – Ну-с, спасибо за компанию, я пойду.
– А подождать?
– Ах, время-время!..
Следом вдруг поднялся Склепов, молча прицепился к ее локтю, махнул на прощание рукой. Оставшийся Актив+ растерянно переглянулся. Сказать им было решительно нечего.
– …Беда, Глеби, – вздохнула Мишутка у входа в метро. – Беда пришла.
