Это могли бы быть мы

      - Это могли бы быть мы. Ты никогда не думала об этом?       Была уже практически полночь, но вдалеке все еще теплились последние лучи летнего заката. Двое, мужчина и женщина, сидели на веранде в уютных деревянных креслах, пили вино и разговаривали обо всем на свете. Они не были лучшими друзьями, не были любовниками, но разве это имело какое-то значение? Между ними было что-то общее, и этого было вполне достаточно сегодня.       Вечер был очень теплый и тихий, и трудно было представить, что его можно было провести где-то в другом месте. Впрочем, они и не собирались проводить его вне дома - не потому, что никто не звал, а потому, что больше не хотелось. Любимый сердцу покой родной Финляндии.       И, чем спокойнее и приятнее казался этот вечер, тем более странными и ненастоящими казались крики многотысячной толпы и грохот музыки, раздающийся из слабеньких колонок стоящего на столе ноутбука. Буйство красок, взрыв эмоций, эйфория - все это давно было позади.       - Что ты имеешь в виду? - Тарья убавила звук на компьютере и повернулась к своему собеседнику.       - На их месте могли бы быть мы сейчас, - Тони кивнул на монитор, - только представь, что могло бы получиться, если бы много лет назад первым ты встретила не его, а меня?       Тарья снова повернулась к компьютеру - там, пусть практически беззвучно, гремело колоссальное шоу, концерт, который нельзя было назвать простым выступлением, это было торжество музыки над временем, нал горем, над неурядицами и перипетиями жизни. Нет, там была жизнь, особенная вселенная, и в центре этой вселенной был он - ее создатель и ее извечный нестареющий бог. Камера не могла передать эмоции, но Тарья точно знала, что он чувствует сейчас, стоя в центре многотысячной толпы, готовой сложить головы на его алтарь. Глаза уже немного болели от света софитов, поэтому она перевела взгляд на багровый горизонт.       - Думаю, могло бы выйти что-то дельное, - она улыбнулась, вспоминая давно ушедшие годы.       - У него вышло не просто дельное, - Тони не отрываясь смотрел в монитор, но мысли его были далеко, она это знала, - у него получилось гениально.       - Гениальность - понятие относительное, - Тарья наблюдала за своим собеседником с грустной улыбкой, потому что знала о нем многое, даже то, чего не знал человек с экрана - его лучший друг.       - К тому же, - добавила она, - гениальность - весьма дорогой подарок, цена слишком высока, не все могут ее выплатить.       - Глупости все это, - Тони резким движением закрыл крышку ноутбука, и на веранде мгновенно стало очень тихо, - все эти разговоры о цене славы и прочем. Мы ведь тоже немало отдали, разве нет? Да хотя бы ты, ты отдала ему свою молодость, свой голос, а что получила взамен? Ничего! Где ты сейчас и где он?       Тарья знала, что он сказал это, чтобы вызвать в ней эмоции, чтобы заставить ее загрустить или рассердиться, поэтому не держала на него зла. Тони был хорошим человеком, пусть и немного резким. К тому же, счастливые люди не сердятся.       - Неужели ты никогда не жалеешь о том, что он выбросил тебя? - спросил он более спокойно, но в его голосе чувствовалось неподдельное удивление.       - Я давно уже не жалею ни о чем, - Тарья взяла бутылку вина и наполнила их бокалы, - к чему это, если ничего нельзя поменять?       - Но разве тебе не хочется снова давать концерты?       - Нет, - ответила она, улыбаясь.       Тони взял бокал и уставился куда-то в сторону леса, откуда раздавались разнообразные шорохи. Тарья не стала его беспокоить разговорами и тоже молча наблюдала за тем, как окружающая их природа постепенно готовится ко сну - становилось все тише и тише.       Где-то далеко отсюда близкий им обоим человек сгорал в огне собственных страстей, пытаясь выразить их через музыку, где-то далеко отсюда он тонул в море человеческих слез, которые были предназначены только ему. Достойная награда за гениальность.       - Я бы написал для тебя музыку, которой достойна только ты, - наконец, подал голос Тони, и в нем была неподдельная боль, - если бы ты была рядом со мной в те годы… я бы смог стать гением.       - Ты хороший композитор, Тони, - Тарья погладила его по руке, - никто этого у тебя не отнимет.       - Да какое это значение имеет сейчас! Тарья, мне пятьдесят лет, и я делаю музыку, которая нужна жалкой горстке людей! Это невыносимо!       - Это не делает твою музыку хуже, - она подвинулась ближе к нему и легко приобняла за плечи.       Тони не стал отталкивать ее, но и смотреть Тарье в глаза он не мог.       - Пойдем, Тони, нас ждут внутри, - она взяла его за руку и повела обратно в дом, - не стоит вести подобные разговоры в такой прекрасный летний вечер.       Они собрали вещи и вернулись в помещение. Лишь в дверях Тарья на несколько секунд замерла, глядя на то, как Тони, чуть сгорбившись и отчаянно борясь с грустью натягивает на свое лицо улыбку и идет к жене, чтобы помочь ей на кухне. Сейчас ему было больно, но Тарья очень надеялась, что однажды он поймет - гениальность не приносит никому счастья, она лишь сжигает тебя, медленно, шаг за шагом разрушая твою душу, высасывая из тебя чувства, эмоции, делая пустым сосудом. Поймет ли это Тони когда-нибудь, как поняла сама Тарья несколько лет назад?       Она вздохнула, бросила последний взгляд на умирающее солнце и зашла в помещение, где ее ждал любимый муж, взрослая дочь и люди, которые любили ее вне зависимости от того, где и как она поет. А еще ее ждал Тони - извечный непризнанный гений, который так и не смог найти свою музу, и которому было совершенно невдомек, что за сотни километров отсюда Туомас Холопайнен иступлено играл по клавишам и молил всех богов, чтобы концерт никогда не закончился, ведь его, в отличие от многих, уже давно никто не ждал дома. Он был один на один со своей гениальностью.       «Как хорошо, что это не мы», - подумала Тарья.       Солнце окончательно село за горизонт, и наступила абсолютная тишина.