Ночные снайперы - Катастрофически.
Тори вновь проснулась в скверном расположении духа. Свинцовое лондонское небо даже и не думало порадовать предрождественским снегом, максимум - холодным моросящим дождём. Ну, тут удивляться нечему: декабрь редко когда знаменуется морозами, он верно следует за унылым серо-бурым ноябрём. Конечно же, это тоже не может порадовать тоскующую душу. Мрачно взирая на пейзаж за окном, Тори прошаркала на кухню и поставила чайник на плиту. Затем села за обеденный стол, закинув ногу на ногу и подперев рукой подбородок, и тяжко вздохнула. Хандра и уныние точили её изнутри, словно червь. И она прекрасно знала причину. Но ей до зубовного скрежета не хотелось позволить себе такую слабость, как взять и снова позвонить Тому и часами рассказывать ему всё, что взбредает ей в голову. Он уже столько раз посмеивался над тем, что иной раз остановить словесный поток Тори бывает невозможно. Что она может говорить часами и ни разу не повториться. Заваривая чай, она обратила внимание на пустую миску Мотти. Точно ведь, когда она в последний раз кормила своего кота? Словно уловив взгляд хозяйки, заметно похудевший Бегемот тут же появился в поле зрения Тори, всем своим видом словно укоряя её за то, что из-за своих непонятных для кошачьей души драм и дилемм она забывает о самом главном - о корме для своего любимца. - Совсем я о тебе забыла, котеюшка, нет мне прощения, - протянула Тори, взяв Моти на руки и поглаживая его по плюшевой шёрстке. Чувствуя внимание со стороны хозяйки, он принялся довольно урчать. - Сейчас положу тебе вкусняшку, - с этими словами она открыла дверцу шкафа, вынула оттуда баночку кошачьей еды и вскрыв, выложила содержимое в миску. Помешивая ложечкой остывающий чай, Тори всё больше погружалась в свои мысли. Звук бьющейся о стенки чашки ложечки словно вводил её в транс. Вдруг, точно очнувшись, она резко поднялась с места и подошла к кроватке дочери. Дитя всё так же мирно спало, крепко стиснув в кулачке оборочку от пододеяльника. Вздохнув с облегчением, молодая мамаша подошла к зеркалу. Как же она изменилась! Осунувшееся лицо, волосы словно потускнели, из-за ярко проступивших тёмно-фиолетовых кругов под глазами глаза казались больше, а взгляд стал пугающим и тяжёлым - создавалось впечатление, будто в её глазах светятся осколки свинцового декабрьского неба. С грустью Тори отметила, что совсем себя забросила. Хотя тут всё яснее ясного: ей просто так его не хватает...***
Marie Laforêt – Mon amur, mon ami.
В прошлом году сентябрь был такой тёплый и почти ежедневно радовал глаз небом пронзительного голубого цвета. Зажмурив глаза от струящегося сквозь оконное стекло солнечного света, Тори хорошенько потянулась, завернувшись в одеяло. Начало сентября. Весёлая Тори. В её взгляде ещё плясали чертята, а бледное лицо выглядело свежим, а не болезненным. Шутя насчёт того, что с её широкими плечами и высоким ростом рубашки Тома приходятся ей почти впору, она шла на кухню заваривать кофе, завернувшись в одеяло. Тори спустила ноги на пол и уже собиралась как обычно на цыпочках прошествовать на кухню. - А куда ты опять убегаешь? - хитро спросил Том, приоткрыв один глаз. - В Грецию на Неделю высокой моды в Аттике. Буду зимнюю коллекцию представлять, - парировала Тори, ещё больше закутываясь в одеяло. - Мне идёт? - с иронией спросила она, улыбаясь. - Очень. Вылитая Афродита, - с напускной серьёзностью ответил Том. - Я аж смутилась, - хихикнула Тори. - Так ты кофе не будешь? - Я могу и сам себе его сварить, - махнул рукой он. - Ну тогда я падаю обратно, - Тори рухнула обратно в постель. - И почему ты теперь поднимаешься так рано? Ты же можешь сутками не вылезать из постели, был бы лишь у тебя под рукой ноутбук, вай-фай и пачка чипсов. - Ты уже даже знаешь мои личные привычки, - хохотнула Тори. - А ты разве не заметила, что теперь здесь два одеяла? - начал смеяться Том, кивая на своё и на одеяло Тори. - Когда ты первый раз осталась у меня, ты оставила меня без него утром. Хотя больше на тебя пожаловаться не в чем. - Привычки, - пожала плечами девушка.***
Воспоминания снова наводнили голову Тори. Да, тогда она была счастлива. Однако ведь всё дело в том, что она на самом деле даже ни разу не оптимист. Пребывать в скверном настроении и пить виски, слушая очередной мрачный и унылый трек - вот где Виктория без прикрас. В её голову иногда взбредало сравнение своего мрачного темперамента с Campari - он тоже оставляет неприятный горький привкус, в отличие от виски, не заглушаемый ничем. Но тем не менее, она научилась ловко его прятать. От этого и ей самой становилось чуточку легче. Правда, когда Анны, матери Полли, не стало, всё стало совсем по-другому.***
Therion – Mon amour, mon ami.
Начало апреля в приморском городке ознаменовалось унылыми серыми тучами и моросящим дождём. Цветущие деревья алычи, вишни и абрикоса сильно контрастировали со всеобщей депрессивностью пейзажа. Тори широкими шагами направлялась на работу к матери. Видавшие виды утеплённые кеды то и дело погружались в неглубокие лужи, воротник чёрного плаща был поднят. Девушка держала над собой зонт, но из-за ветра он мало укрывал от противного холода дождевых капель. К происходящему вокруг неё Тори была абсолютно безразлична, она внимала только музыке в наушниках. Зато девушка отлично вписывалась в окружающую погоду. И так глубоко посаженные глаза, казалось, запали ещё больше, вокруг них залегли чёрные тени, брови нахмурены, в изгибе плотно сжатых губ нет и намёка на улыбку, но взгляд её потухшим не был. Наоборот, её серо-бирюзовые глаза светились злобой, приводящей в ужас любого, кто бы осмелился поднять взгляд на неё. Маршрут Тори был уже доведён ею до автоматизма. Она шагала, будучи индифферентной ко всему происходящему, а в голове ударами большого колокола с низким звоном отдавались только два слова. Её нет, её нет, её нет... Девушка шагала в такт словам, каждый её шаг был равен слогу. Е-ё-нет, е-ё-нет, е-ё-нет... На улице было прохладно, с моря доносилась свежесть, какая бывает лишь в весенний шторм. Но Тори всё равно будто не хватало воздуха, лёгкие словно сжались. Она сама словно сжалась от боли, неистовствующей внутри. Вот она проходит мимо места, где ещё до смерти работала Аня. Тори больше никогда не зайдёт в то небольшое офисное помещение рядом с ресепшеном, где перед компьютером сидит она, скинув неудобные туфли, со своей вечной медно-русой косой, заколотой заколкой, что расписана, как жостовский поднос. Если бы девушка обладала хоть какой-нибудь сверхсилой, она не задумываясь, потратила бы её на то, чтобы разнести к чертям это здание. Чтобы все его конструкции с грохотом и тучами пыли обрушились, став руинами. А Тори наблюдала бы за этим с чувством собственного удовлетворения с горушки между сосен. Но никаких сверхсил у неё нет, и она со вздохом сворачивает в соседнее здание и поднимается по ступенькам в санаторскую библиотеку. А каждая новая ступенька отдавалась эхом. Её нет, её нет, её нет...***
Тори до сих пор терпеть не может это построенное в моде 70-х годов здание санаторского ресепшена. Никто из бывших Аниных сотрудников даже не помышлял о том, чтобы снять с несчастной девушки, увядавшей буквально на глазах хотя бы свою работу, а не загружать её из эгоистичных побуждений так, что ей приходилось разбираться с этим несколько бессонных ночей подряд. На поминках она наблюдала за бывшим начальником Ани и ей хотелось выцарапать ему глаза. Как он может стоять и приносить свои соболезнования её брату, который остался вдовцом, когда он практически свёл несчастную девушку в могилу!? Тори ненавидела их всех. Все они сидят, состроив понимающе-грустные лица, а на деле им плевать. Поедят и уйдут, а их семья так и останется с ужасной трагедией наедине. Надеть бы этим "гостям" на голову тарелки, из которых они поглощают второе с гарниром, да полить сверху водкой, которую они хлещут в перерывах между поглощениями еды. Они ведь никогда не поймут этой боли. Тряхнув головой, Тори отогнала от себя нахлынувшую злобу с оттенком тоски и депрессии. Всю жизнь её чего-либо лишали, того что она любила больше жизни. За мимолётные моменты счастья ей приходилось расплачиваться втройне. И теперь она, словно не доверяя своему счастью, запирает все свои чувства глубоко внутри, без надежды на то, что когда-нибудь она вызволит их оттуда. И сейчас какие-то странные и страшные предчувствия одолевали Тори. Может, она действительно неспроста это делает?