Город смерти

Пройдя пару опустевших ночных улиц, Николай оказался перед лицом темного тропического леса. Ночевать там было страшно, но выбора у него особенно не имелось. Вдобавок при всей подавленности и тоске Бухарин был рад оказаться на лоне природы, пусть и не родной, поэтому он смело шагнул в неизвестность. Лунный свет почти не просачивался сквозь огромные кроны деревьев с толстыми стволами. Из темноты порой доносился незнакомый птичий свист, шелест листвы и голоса зверей. Николай ступал очень осторожно, чтобы ненароком не привлечь внимание змей. Вдыхая влажный прохладный воздух, он страшился и одновременно наслаждался атмосферой смертельной опасности. Его сердце бешено стучало от страха и восторга. Однако Бухарин быстро устал идти: его беспокойный сон не длился и трех часов, когда Троцкий разбудил его, и теперь Николаю отчаянно хотелось спать. Но и ночевать на голой земле было холодно и опасно. Подумав, он решил провести ночь на дереве – лазить по деревьям Николай с детства умел и думал, что легко справится. В этом он, правда, ошибся: потребовалось сперва найти подходящее дерево, потом кое-как карабкаться по скользкому стволу и, наконец, чудом не свалиться с ветки, ухватившись за нее руками и ногами. Пытаясь удержаться на узкой ветви и не обращать внимания на назойливую мошкару, Бухарин погрузился в беспокойный, изобилующий мрачными картинами сон. Проснувшись рано утром, он начал искать среди светлеющих зарослей растения со съедобными плодами. С тропической флорой Николай был знаком поверхностно, но надеялся хотя бы на то, что не все растения в джунглях ядовиты. Тут ему подвернулось деревце со странными оранжево-зелеными плодами. Решив, что они похожи на яблоки, а, значит, есть их можно, Бухарин попробовал один фрукт. Тот оказался вполне вкусным, почему-то слегка отдающим хвоей, и Николай собрал несколько плодов и, устроившись под деревом, принялся трапезничать и думать о дальнейших действиях. «Здесь, конечно, безумно красиво, - думал он, - но жить невозможно. Я так окончательно покой и сон потеряю. Надо двигаться куда-то дальше, выйти из этих джунглей к цивилизации. Главное – не вернуться назад, иначе это будет самый глупый побег из тюрьмы в моей жизни… А вкусная эта ерунда, надо будет узнать, как называется. Хотя у кого я это узнаю, я же на их языке не говорю… Вообще хочется чего-нибудь посерьезнее съесть, мяса, например, а то сколько времени в глаза его не видел… Но охотиться тут не с чем. Ничего с собой нет, гол как сокол. Покурить бы…» В течение дня, пока он шел дальше в лес, в его голову приходили более серьезные мысли: «Интересно, что я теперь буду делать. Буду жить тут, в джунглях, одичаю и буду сражаться за пищу со зверями? А вполне такое может случиться… Если бы я только мог найти кого-то, кто говорит по-английски и при этом не хочет посадить меня в тюрьму! Он бы втолковал мне, как тут приспособиться. Я бы на все согласился, кроме этих дурацких молитв, конечно. Все-таки я здравомыслящий человек, ком… ага. А коммунист ли я? Хочу ли я после всего произошедшего бороться за счастье мирового пролетариата? Может, и хочу, вот только шансов у меня на это ни шиша. Да и за что бороться? За то, чтобы сделать приятное своей партии, которая меня изгнала без видимой причины? Зря я, наверное, Григория в тот день поддержал. Его-то точно Ильич не просто так выгнал. Я бы теперь оставался на своем месте… да. Оставался бы на своем месте, жил как человек, отдавал приказы и веселился вовсю. Я даже представить себе теперь этого не могу. Я живу как нищий, даже хуже нищего. Скрываюсь, прячусь, жру что попало… Спасибо партии за это! И ради этого стоило рисковать, действовать?.. Может, и стоило. Вот только слишком глупо все обернулось, слишком большой бесполезностью. До мировой революции, кажется, я не доживу, если она вообще состоится, с таким-то железным руководством… Был ты, Колька, дураком, дураком и остался. Вот и сиди теперь в своем лесу и жри что найдешь. Колоссальную этим услугу окажешь мировой революции…» В общем, настроение у Бухарина стремительно портилось. Постоянно думая о злой шутке, которую сыграла с ним жизнь, он углублялся в джунгли. Иногда, впрочем, он отвлекался на тропические красоты, но ненадолго – мрачные мысли возвращались опять. «Что же мне теперь делать?» – вертелось в голове у Николая, и ответа он не находил. Сердито ворочаясь во сне, он упал с дерева, чудом не сломав спину, и расстроился еще больше. Будущее представлялось совершенно безрадостным и диким. Но внезапно джунгли кончились, и за ними показался невдалеке какой-то дом. Бухарин поспешил туда, не веря своим глазам. Да, это был дом, и там были люди! Они тоже заметили странного, еле ковыляющего путника; кто-то вышел ему навстречу. Изнывая от усталости. Николай прохрипел: - Воды… И лишился чувств.