Город смерти

Хотя про себя и Троцкий признавал, что их положение более чем идиотское. Без денег невозможно было найти типографию, потенциальных финансовых покровителей тут быть не могло, да и ораторствовать было бесполезно – местное население даже английского языка не понимало. Вдобавок появился ворох житейских проблем – голод (не опускаясь до попрошайничества, революционеры по-прежнему питались сухарями и вяленой рыбой), невыносимая жара и жилье, больше смахивающее на ночлежку и кишащее противными мелкими насекомыми. Уже после первой ночевки всех троих замучила чесотка. Что и говорить, затея Ленина была очень жестокой. Однако Лев не мог позволить пасть духом ни себе, ни другим и заставил Раджива написать на хинди несколько революционных листовок. Исполнительный подросток притащил через три дня ровно три листовки. - Ну и что теперь? – тоскливо поинтересовался Бухарин. – Что мы с тремя листовками сделаем? Тут развесим? - Вы, Николай Иванович, у нас художник, - заявил Троцкий, - вот и срисуйте этот орнамент. Писчая бумага у меня есть. - А почему я один должен это делать? - Не один, мы с Зиновьевым тоже этим займемся. - А что за текст вообще мы срисовываем? – меланхолично уточнил Зиновьев. - Раджив, - повернулся к «специалисту» Лев, - что ты написал? - Примерно тут написано: «За свободу рабочих, за свободу Индии!». А здесь – «Власть – рабочим и крестьянам!». - Точно? – прищурился Троцкий. - Точно, сахиб*. - Я тебе не сахиб, а товарищ. - Да, товарищ сахиб. Чертыхнувшись, Лев повернулся обратно к товарищам: - Текст, судя по всему, выдержан в коммунистическом духе. За работу. - Я не художник, - заявил Григорий. - Я тоже, но мы же не можем сваливать всю работу на Бухарина. Берите каждый по листовке и делайте копии, чем больше – тем лучше. Раджив потом их разнесет. Вооружившись стальными перьями, революционеры начали корпеть над загадочными письменами. - Надо сказать, выглядит это красиво, - пробормотал Николай, вырисовывая символы, - но много мы так переписать не успеем. - А мы разве куда-то торопимся? – отозвался Зиновьев. – Мы тут можем хоть всю жизнь эти листовки переписывать. Ну, по крайней мере, пока чернила не кончатся. - Мне это напоминает чистописание в гимназии, - брезгливо заметил Троцкий. – Поэтому я тут всю жизнь сидеть не намерен. Надо немного выучить язык и приступать к агитации горожан. - На это же уйдут годы. - А разве мы куда-то спешим? Насупившись, Григорий помолчал. - Мне что-то подсказывает, - наконец произнес он, - что мы не с того начали. - А с чего надо было начинать? - Сперва надо было немного вникнуть в положение масс, понять, что им ценно, а уж потом заниматься пропагандой. - Зачем тянуть? Мы можем делать эти вещи параллельно. Тем более что никто не отменял международную пролетарскую солидарность. - Отсутствие политической грамотности тоже никто не отменял. - Дело наше в любом случае бесполезное, - вмешался Бухарин, - какая разница, в какой последовательности его делать? - Вы пораженец, товарищ Бухарин. - Я тоже пораженец, - заявил Зиновьев. – Я поражаюсь Вашему оптимизму. - Если бы Вы, товарищ Зиновьев, поменьше говорили и побольше делали, процесс шел бы значительно быстрее. - Я весь в работе, товарищ командир. - Ффух! – выдохнул Николай и отложил бумагу в сторону. – Одну закончил. Нет, так мы точно годы будем сидеть. - Раджив! – скомандовал Лев. – Можешь пока пойти погулять. Сегодня ты нам вряд ли понадобишься. - Хорошо, сахиб. - Сколько раз повторять, я тебе не… - Я ушел, товарищ сахиб. Недовольно бурча, Троцкий вернулся к чистописанию. Воцарилась тишина, нарушаемая только скрипом перьев по бумаге. Но через какое-то время Григорию это наскучило, и он начал тихонько напевать: - У церкви стояла карета, там пышная свадьба была… - Товарищ Зиновьев, - брезгливо пробормотал Лев, - прекратите мычать, Вы меня сбиваете. - Я никого не сбиваю, мне так быстрее работается. Все гости нарядно одеты… - И сумрачны наши дела, - со вздохом закончил Бухарин. - Пораженцы, - фыркнул Троцкий. «Пораженцы» тянули уже на два голоса: - На ней было белое платье… - Добрый день, господа. Слова были произнесены на чистом английском языке. Все трое удивленно обернулись и увидели британского офицера, по-видимому, полицейского. - Могу я узнать, чем вы здесь занимаетесь? – поинтересовался он. - Ну дела, - вздохнул Николай, - так быстро полиция меня еще не накрывала. Офицер взял одну из листовок, пробежал глазами и усмехнулся. - Распространение нелегальных пропагандистских материалов. Хотя с конспирацией у вас туговато. - Мы еще не развернулись, - заявил Лев, не потерявший присутствия духа. - Отлично. Вы арестованы. * Господин (инд.)