Часть 3
12 сентября 2014 г. в 20:35
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - озадаченно пробормотал Бухарин, глядя на товарищей по несчастью. Зиновьев быстро и нервно переводил взгляд с одного на другого.
- Что. Сейчас. Такое. Произошло?! – почти взвизгнул он.
- Нас исключили отовсюду, откуда только можно, и выгнали с заседания Политбюро, - бесстрастно отозвался Троцкий. – А также из Москвы.
- Этого просто не могло произойти, это нелепость какая-то, Ильич никогда бы не…
Бухарин тоскливо обернулся к двери.
- Пожалуй, возвращаться сейчас не стоит, - несмело заметил он. – Хотя я не понимаю, какая муха Ильича укусила.
- Это просто неслыханно! – нервно бормотал Зиновьев, не обращая внимания на остальных. – Что такого мы сделали, чтобы так с нами поступать!
- Прекратите нервничать, это раздражает, - брезгливо произнес Троцкий. Зиновьев повернулся к нему.
- Ничего! – воскликнул он. – Ничего! Они пожалеют! Они все увидят! Сейчас!
И, развернувшись, почти убежал куда-то.
- Псих, - пожал плечами Бухарин. – Хотя его можно понять. Потому что я тоже ни черта не понимаю, с чего вдруг Ильич так на нас взъелся. Может, он пошутил?
- Сейчас не первое апреля, да и шутка, мягко говоря, неудачная.
Бухарин остановил проходившую мимо секретаршу, взял у нее бумажку и прочел. Лицо его посерело.
- «За фракционную деятельность и саботаж работы в Реввоенсовете, ЦК, Политбюро и ИККИ означенные товарищи снимаются с занимаемых ими должностей, а также исключаются из РКП(б). Кроме того, в течение 24 часов с сегодняшнего дня им запрещено находиться в крупных городах РСФСР, а также вести пропагандистскую и агитационную деятельность…» – Бухарин поднял глаза от бумаги. – Ничего не понимаю… Кажется, он это всерьез…
- Ну что ж, я не буду отвечать на это оскорбление, - заявил Троцкий. – Пусть они сами поймут свою ошибку.
- Что Вы собираетесь делать?
- Собирать вещи и уезжать. Я больше не желаю иметь ничего общего с этой партией.
- Да что Вы, Лев Давыдович, - в ужасе пробормотал Бухарин. – Неужели так прямо и уедете?
- Во-первых, я не хочу рисковать в ожидании еще большего позора. Во-вторых, такая черная неблагодарность со стороны Ленина ему же выйдет боком. Даже если он слезно попросит, я уже не вернусь обратно. Я сыт по горло большевистским гостеприимством.
Круто повернувшись на каблуках, он ушел, прямо-таки гордясь сказанным. Бухарин вернул секретарше листок, тоскливо посмотрел на дверь в зал, вздохнул и тоже направился домой. Что делать дальше, он не представлял.