Родственники

Два часа дня. Квартира на окраине Палермо. Пятиэтажный, цвета асфальта, дом напротив порта - один из многочисленных, почти одинаковых домов на этой улице. Эти дома объединял не только их цвет, но и маленькие балкончики с чугунным ограждением, прутья которого переплетались незатейливым узором. Здания отличались друг от друга только цветом оконных рам; в некоторых домах были новые, но уже посеревшие от пыли стеклопакеты, а в других всё ещё стояли старые, насыщенного коричневого цвета деревянные рамы, с кое-где облупившейся от яркого солнца и дождей краской. На каждом окне виднелись в основном тёмно зелёного или всё того же коричневого цвета жалюзи, скрывающие людей, находящихся в здании, от шума дороги и ярко палящего, слепящего глаза солнца. Ведь сейчас середина июля, и в такое время, особенно когда солнце стояло в зените, люди не особо хотели высовываться на улицу. Но даже в такое время улицы не пустовали: по ним сновали туда-сюда пешеходы и проезжали автомобили. На воде покачивались выкрашенные в белый с синим лодки, ждали своих хозяев дорогие яхты. Несколько больших кораблей уже собирались к отплытию, и сквозь шум дороги можно было различить звонкий гудок. У всех были свои дела, за которые им платили работодатели, и не было времени обращать внимание на погоду. Жители Палермо давно привыкли к солнцу, а в особо жаркие дни справлялись с жарой при помощи холодной воды, мороженого и, конечно же, кондиционеров. На каждом доме легко было заметить довольно внушительное число зарешеченных вентиляторов. Кажется, мы отвлеклись. Давайте всё-таки заглянем в окошко на втором этаже одного из этих домов. Почему именно на втором? Просто первые этажи были заняты под магазинчики и кафешки, в которых всегда можно было найти что-нибудь интересное, перекусить или спрятаться от того же солнца. В небольшой комнате, в потёртом, уже успевшем немного состариться, кресле, сидела девушка лет двадцати. Через полузакрытые жалюзи на её лицо падали полоски света. Девушка задумчиво повертела в пальцах дротик, и, чуть прищурившись, отправила его в полёт. Дротик воткнулся совсем близко от центра мишени, висевшей на стене напротив кресла. Девушка рассеянно глянула на мишень, но со стороны казалось, что она её совсем не замечает. Она была поглощена мыслями о своём прошлом, настоящем и возможном будущем. Воспоминания нахлынули на неё разноцветной волной из радостных и довольно печальных событий. Иногда девушка улыбалась, временами хмурилась или брезгливо морщила нос. А когда злилась, как-то недобро кривила губы в усмешке, яростно сверкала глазами и с силой отправляла сразу несколько дротиков подряд в мишень. *** Я родилась в провинции Палермо, но в самом городе живу сравнительно недавно. Раньше я жила за городом на небольшой ферме вместе с матерью. Ферма была чем-то вроде семейного дела, которое должно было передаваться по наследству по мужской линии, но эта система, кажется, уже давно сломалась и ферма принадлежала моей матери. На ферме выращивали оливы, и даже апельсиновые деревья. Мне всегда нравился пьянящий аромат апельсина и цветущих трав. Когда-то давно это было прибыльное дело, но ещё до моего рождения дело начало постепенно увядать и вместо прибыли приносило одни долги. Мать ненавидела моего отца, который ушёл от неё, бросив на произвол судьбы, как только узнал, что она беременна. "Снова! - кричал на неё отец. - Нам и так нечего есть, мы живём в нищете и по уши в долгах! Мы не можем кормить ещё один рот!" Его пламенная речь, ежесекундно срывавшаяся на крик, была слышна на всю округу и завершилась звонкой пощечиной. После этого вечера его никто не видел. В детстве я очень любила играть в дартс. Если честно, то я и сейчас не представляю своей жизни без этой игры. Для меня это даже не игра, это нечто большее. Моя любовь к дартсу началась, тогда когда мама подарила мне эту необычную игру на день рождения. Если бы все дни были такими радостными, как тот день рождения, я, наверное, была бы безумно счастливым ребёнком. Но всё было не так, как хотелось бы. Иногда, можно даже сказать, что довольно часто, мама впадала в безумие. Она могла часами ходить по кругу при этом, бормоча себе что-то под нос; редко я могла понять из её бормотания имена, среди которых было и моё. Женщина говорила что-то про пламя и ракушки, её речь была похожа на бессвязный набор слов. Из шёпота она переходила на тихий вой, потом на крик. Часто мама кричала, гневно сверкая глазами, кидала угрозы в чей-то адрес, а потом падала на колени и плакала. Всегда рисовала на бумаге римскую цифру десять, а когда я спрашивала ,что это значит, гладила меня по голове и говорила что всё будет хорошо. А иногда женщина просто сидела и смотрела в одну точку, не видя и не слыша ничего вокруг. Даже когда я её звала и трясла за плечи, она смотрела на стену и безумно улыбалась. Тогда мне становилось страшно и я рыдая убегала из дома в сад или дом по соседству. Подробности того, чего я не знала, рассказала мне синьора Сара, она была подругой детства моей матери. Её муж так же, как и мы держал ферму по соседству. Это к синьоре я бегала в минуты безумства матери. Сара всегда могла меня успокоить и согреть своим теплом. Я часто бывала у неё в гостях, она была для меня кем-то вроде второй матери. Сара всегда улыбалась, отвечая на мои глупые детские вопросы. Она очень любила играть со мной, часто шутила и ерошила мне волосы. И даже пыталась научить меня стрелять из лука. Сара говорила, что когда-то в молодости была неплохим стрелком, но после свадьбы бросила это дело, так как забот заметно прибавилось. Но мне это занятие не очень нравилось, и я возвращалась к уже успевшему полюбиться мне дартсу. Дела на ферме шли всё хуже, потому что ею никто не занимался, а мать становилась всё безумней. И в скором времени слегла с болезнью. Через несколько месяцев она умерла в бреду, а Сара оформила опекунство надо мной. Теперь я жила с ней. Ферма перешла ко мне по наследству. Чрез два года скончался от сердечного приступа муж Сары. От чего она сильно похудела и долго ходила бледная и убитая горем. Я старалась поддержать её как могла. И была безмерно счастлива, когда она улыбалась. Переехать в город я смогла, продав ферму. Таким образом, я расплатилась с долгами и на оставшиеся деньги смогла купить небольшую однокомнатную квартиру на окраине Палермо. Я предлагала Саре уехать со мной, но она отказалась, чем сильно расстроила меня. Она сказала, что не любит суету города, не любит перемен и что лучше она останется здесь. Я обещала почаще навещать Сару и никогда про неё не забывать. *** Всё это я вспоминала, сидя в своем любимом кресле напротив не менее любимой мишени. Но это всё было в прошлом и казалось мне сейчас таким далёким. Появлялось даже такое чувство, что это было не со мной, а происходило в каком-то призрачном сне. "Надо бы навестить Сару", - пронеслась в моей голове запоздалая мысль. Но в данный момент моя голова была занята более важным вопросом, который мучил меня сегодня с самого утра. И мучил не только сегодня. Я пребывала в задумчивом состоянии уже больше двух недель. Все это не давало мне покоя, странные мысли буквально сводили меня с ума, но я не могла с собой ничего поделать. Не то что бы я любила заниматься самокопанием, просто рой всевозможных мыслей ну никак не хотел меня покидать, отчего в голове жутко гудело, и, казалось, головная боль будет преследовать меня вечно. Вместе с мыслями о прошлом в голове крутилась целая стая вопросов, похожая на свору голодных волков. Вопросы от "Почему вокруг меня одни идиоты, которые меня ужасно бесят?", "Почему я вообще так раздражаюсь?", "Почему я вообще об этом сейчас думаю?" до коронного воя "Как же меня всё это достало!" Но сейчас все эти дурацкие вопросы отошли на задний план. Меня интересовал только один вопрос "Кто он?" Этот вопрос регулярно посещает мой и так воспаленный до предела мозг уже около трёх недель. Всё дело в том, что приблизительно месяц назад я получила письмо от Сары, которое меня поразило, нет, просто шокировало. С тех пор вопрос "Кто же он?" ни на секунду меня не покидает. И вызывает огромное количество противоречий, мыслей и ещё больше вопросов. Сара писала (а это было именно она: её просто поразительно ровный почерк я не могла перепутать), что у меня есть брат. "Я хотела тебе рассказать, но никак не могла собраться и сказать тебе лично, поэтому решила написать," - это были строки из письма, которое сейчас лежало в белом конверте на невысоком столике, стоящем по правую сторону от кресла. Также на столе были разбросаны дротики, и стоял бокал вина. Первые мысли, посетившие меня в момент прочтения письма были чем-то между: "Как? и Какого чёрта?" Я уже, наверное, сто раз прочитала письмо, пытаясь понять, правда ли это. Может, она шутит? Но я верю Саре, просто не могу не верить. Неужели она могла так долго это скрывать? Почему мама мне ничего не говорила? Я должна была знать! Стая вопросов накинулась на меня с новыми силами. К счастью, некоторые ответы я смогла узнать из письма. Всё-таки Сара такая старомодная - посылать письма в наш век. Вот что я узнала из письма: когда мама была беременна мной, у неё уже был сын. С самого рождения у него были какие-то выдающиеся способности. И из-за этого обезумевшая от нищеты мать была одержима идеей, что мальчик родился от человека из богатой, влиятельной семьи. Она привела его к тому мужчине, которого ошибочно считала отцом ребёнка. И он согласился забрать мальчика. Мальчишке было всего около 5 лет. С тех самых пор мама начала сходить с ума, уход мужа сделал всё только хуже. Но после моего рождения настало просветление, к тому же, дела на ферме стали чуточку лучше. А позже она снова впала в безумие... И всё-таки надо что-то делать... Все мысли снова вернулись к неожиданно для меня появившемуся родственнику. Подсознание ритмично отбивало: "Найти, найти, найти его". Меня мучило любопытство, желание узнать, кто мой загадочный брат. Нет, я, конечно, не ждала, что он будет встречать с распростертыми объятьями свою любимую сестрёнку. Перед глазами проплыла самая бредовая картина, которую я только могла придумать: я бегу по цветочной полянке что-то радостно крича, и кидаюсь на шею брату, чьё лицо скрывает ярко светящее над нами солнце, в ярко синем небе стоит огромная радуга, а вокруг воркуют птички и летают бабочки. Что за бред? "Меня сейчас вырвет", - подумала я, отгоняя навязчивую картинку. Вообще, я смутно представляла, зачем же мне искать брата, который даже не знает о моём существовании. Но любопытство и головная боль, вызванная мыслями о его персоне, навязчиво пытались побудить меня к немедленным поискам. Ну почему мне так хочется его найти? Опять вопросы. Он же мне никто, пустое место. Может, из любопытства, а может от скуки. Просто найти. Вот только как? Я же абсолютно ничего о нём не знаю. Ни имени, ни даже как он выглядит. Знаю только, что он примерно на пять лет старше и что его забрали в богатую семью. И как, интересно, я собираюсь его искать? Вот в этом и есть самый главный вопрос. Думаю, придётся снова ворошить прошлое. Как бы ни отыскать лишних скелетов, припрятанных специально от меня. Я повертела в руке бокал с красным полусладким вином, которое пытаюсь выпить уже, наверное, целый час. К алкоголикам я не относилась, но за последние две недели я умудрилась выпить три бутылки дорогущего вина, причём в полном одиночестве. Поставив бокал на столик рядом со мной, я кинула оставшийся дротик в мишень, с удовольствием отметив, что попала ровно в центр. Я осмотрела комнату; мой взгляд остановился на светлых стенах где-то в районе двери. "Так, хватит раскисать", - пронеслась последняя мысль. - Пора действовать, - уже вслух непроизвольно произнесла я. Мой голос слабым эхом отразился от стен комнаты. Я вздрогнула. Кажется, от длительного пребывания в одиночестве и прокручивания в голове одних и тех же мыслей я потихоньку начала сходить с ума, раз меня пугает собственный голос. С этим надо что-то делать. Выпив залпом бокал вина, я кинула прощальный взгляд на дартс и отправилась к выходу из комнаты.