Необратимое.

Музыка для атмосферы: Нуки — Пепел. Вокруг шумели взрывы, слепили глаза яркие вспышки заклинаний. Слышались последние слова умиравших, и победные возгласы убивавших. В воздухе витали смертельные слова, которые сейчас так легко слетали с уст тех, кто отдался в руки тьмы. Я стояла посреди разрушенного замка, жадно глотая воздух, являясь эпицентром кровопролитной войны. Порою воздух перестал поступать в мои легкие, а иногда врывался с такой силой, что сердце судорожно сокращалось. Я знаю, что на тот момент и Гарри, и Рон были недалеко от меня. Они храбро сражались, уклоняясь от смертельных заклятий. Мало что в них осталось от тех беззаботных и растерянных первокурсников, которых я знала и любила. Голоса давно преобразились в мужские, фигуры вытянулись, да и на на плечи легли не детские заботы и страдания. А с кого-то эти заботы упали, лишившись живой опоры. Вместо этого где-то лежали бездыханные тела, чьи плечи уже не вздрагивали, а душа покинула грешный мир. Если бы я только знала тогда, что половина из тех заклинаний, что я с усердством учила в детстве мне не понадобятся, ни за что бы не поверила. Но реальность давила, и я, в очередной раз, на миг прикрыв глаза, выкрикнула «Остолбеней». Сколько раз я повторила это проклятое слово? Мне кажется, что я никогда не пойму людей, с языка которых срываются непростительные заклятия. А нужно ли это вообще? Нужно ли понимать? То, что происходило в моей голове нельзя было назвать борьбой. Я просто понимала, что медленно теряю себя. Пришлось позволить себе непозволительную роскошь. Я закрыла глаза, отчаянно попытавшись сосредоточиться, для того чтобы вернуться сознанием на поле битвы, а не в воспоминания по давно убитым людям. В висках пульсировала боль, в то время как пульс вряд ли был особо сильным. Внезапно в голове, в самом подсознании, заговорил голос. Мерзкий, холодный, как у змеи — голос. Шипение раздавалось у меня в голове, в тоже время отражаясь от стен. Я инстинктивно закрыла уши руками, но это не помогло. — Вы сражались, как герои. Лорд Волан-де-Морт знает, как оценить храбрость. Все же, вы испытали большие потери. Если вы продолжите сопротивляться, то все умрете, один за другим. Я не хочу, чтобы это произошло. Каждая пролитая капля магической крови – это большая потеря и ненужная растрата. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я прикажу своим войскам отступать немедленно. У вас есть один час. Позаботьтесь о раненых. А теперь, Гарри Поттер, я обращаюсь к тебе. Ты позволил своим друзьям умереть ради тебя, вместо того, чтобы самому сразиться со мной. Я буду ждать тебя в течение часа в Запретном Лесу. Если по истечении этого часа ты не придешь ко мне, бой продолжится. На этот раз, я сам буду сражаться, и я найду тебя, и я жестоко покараю каждого мужчину, женщину, или ребенка, который попытается спрятать тебя от меня. Один час. Я ошарашенно взглянула на Гарри, как только голос стих, и к ужасу обнаружила в его глазах огонек решительности, вперемешку с обреченностью. — Ты не пойдешь! — в отчаянии крикнула я, хотя он услышал бы и шепот, настолько гнетущая тишина опустилась на Хогвартс. — Не думаю, что удерживать меня здесь хороший вариант, — горько усмехнулся парень, смотря в пустоту. — Мы спрячем тебя, — продолжала упираться я. Если будет хоть одна возможность оставить Гарри в живых, я буду за нее бороться. — Я и есть последний крестраж, — вздохнул Гарри, избегая смотреть мне в глаза, — Мне пора. Пока мы стояли в этой сокрушительной тишине, глаза защипало и я бросилась другу, чтобы обнять его. У него всегда были крепкие и теплые объятия. Мне не хотелось верить, что может быть, это последний раз, когда мы видим друг друга. — Будь осторожен, Гарри, — тихо прошептала я, а затем отстранилась, давая Рону скупую возможность попрощаться. Друзья с самого детства тянули время, изучая друг друга. С ноткой ностальгии отмечая, что изменилось в каждом из них, как быстро мальчишеские лица стали слишком взрослыми для семнадцатилетних парней. Смотреть на это было невыносимо. Я отвернулась и отошла на расстояние, лишь бы не видеть этого прощания. Через минуту Рон подошел ко мне и мы, понимая друг друга без слов, уставились на фигуру, сокрушенно удаляющуюся во тьму Запретного леса. Нам ничего не оставалось делать, как пойти внутрь замка. Наверное, этого момента я боялась больше всего. В некогда большом и светлом зале, с небесным куполом сейчас царила разруха. В воздухе витали обрывки фраз, которым не суждено уже никогда прозвучать. Я машинально передвигала ногами по холодным плитам, грозясь споткнуться на ровном месте. Собрав всю волю в кулак, я решилась взглянуть на мертвые тела, лежащие повсюду. В горле застрял ком, глаза остекленели. На прохладном полу, в грязных обрывках одеял, лежали Римус Люпин и Нимфадора Тонкс. Их уставшие лица были перепачканы грязью, все в ссадинах, кое -где виднелась припекшаяся кровь. Ноги, которые героически держали меня почти всю войну, будто сломались, не выдержав последнего рубежа. Расставания с близкими. Слезы брызнули из моих глаз, в голову пробились нежные и теплые воспоминания, связанные с этими людьми. Рон стоял рядом, не решаясь опуститься рядом со мной. Должен хоть кто-то в этом кошмаре оставаться здравомыслящим. Я последний раз попрощалась с Римусом и Тонкс, после чего встала на подкошенных ногах. Мы побрели дальше, не зная, что предстоит увидеть дальше. По мере приближения к скоплению семейства Уизли, рыдания становились громче и явственнее. Рон встал как вкопанный, уставившись обезумевшим взглядом на семью, стоявшую от него всего-то в паре десятков метров. Тревога и страх зарождались в моем сердце. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я мгновенно сорвалась с места и побежала туда, где кого-то оплакивали. Молли Уизли — храбрая женщина, с сильным материнским инстинктом склонилась над чьим-то телом, плечи ее судорожно вздрагивали. Рыжеволосая голова Джинни упала на плечо матери, из глаз девушки лились слезы. Артур молча смотрел в одну точку, обняв за плечи сына, на две головы выше его. Я растолкала их локтями, чтобы увидеть, кто лежит на полу. Как только Молли повернулась ко мне, я увидела за ее спиной то, что заставило оборваться мое сердце. Навсегда. В висках слышался собственный слабый пульс, я уже понимала, что и эти остатки жизни скоро покинут меня. Мои ноги подкосились и я упала на обмякшее тело Фреда. Моего Фреда. Я отказывалась верить в то, что он погиб. С фанатичностью маразматика я всматривалась в каждую веснушку на его бледной коже, желая чтобы человек, лежащий подо мной оказался совсем чужим, далеким. Но это был Фред. Тот Фред, которого я всегда знала. Вот тот же шрамик на правой брови, а вот и веснушка хаотично выбившаяся из скопления рыжеватых пятнышек, находящаяся под самым веком. Те же губы, кривящиеся в довольной ухмылке, навеки запечатанный смех на его желанных губах. Рыжие волосы, всегда переливавшиеся на солнце так, что слепило глаза. Я перебирала рыжеватые пряди, стараясь не замечать, как тускнеет яркий рыжий цвет. И в глазах так и застыл тот огонек, с которым он шел по жизни. — Не уходи, пожалуйста.. — шепчу я ему, заглядывая в беспокойные голубые глаза, чистые, как горное озеро. Тепло медленно покидало Фреда. Я чувствовала, как холодеют его пальцы, шея. Грудь не вздымалась, а внутри перестало биться храброе сердце, которое умело любить так, что перехватывало дыхание. Я тоже перестаю чувствовать собственный пульс. Мне хочется умереть прямо здесь, чтобы отправиться на тот свет вместе с ним, не отставая. — Ты нужен мне.. Фред.. — задыхаясь, зову я его, хотя все мои попытки заведомо обречены по одной простой причине — Фред мертв. — Гермиона.. — мать Фреда осторожно касается моей руки. Мне еле хватает силы воли, чтобы не сбросить ее. — Он мертв, — убивающе спокойно говорит Джордж, пустыми глазами глядя на брата близнеца, бывшего для него гораздо большим, чем просто семьей. Разве можно быть больше, чем просто семьей? Судьба не раз доказывала нам, что да. Фред и Джордж Уизли всегда были по одну сторону фронта. Постоянно вдвоем. Разлучить их не мог никто. У них были грандиозные планы. Самые нереальные из всех, что могут взбрести в голову. Но, как показывает опыт, в эти рыжие головы взбредали идеи и по хуже. Как же так получилось? Как случилось, что большее сердце под пылкой кожей больше не бьется? «Разве кто-то бы посмел отнять его у меня?» — мысленно кричу я себе, не находя сил сказать и слова в слух. — Я люблю тебя, Фред, — говорю я ему в губы, после чего обвожу их контур. Запечатываю мимолетный поцелуй на самых желанных и страстных губах и медленно встаю, в последний раз наслаждаясь умиротворенным выражением его лица и добротой глаз, которая медленно покидает зеркально чистые омуты. У меня нет сил оглянуться. Нет сил послать скорбящий взгляд Рону, тем более Джорджу, так похожего на Фреда, что сердце сжимается. Но разве можно винить человека в том, что он брат близнец Фреда Уизли? Мне было все равно. Я сделала самую ужасную вещь на свете. Лишь ярость и злость бушевали во мне, не давая слезам пролиться наружу. Битва проходила как в тумане, перед глазами стояло безжизненное лицо Фреда, чье дыхание сейчас должно быть где-то недалеко. Взглянув на Пожирателя Смерти, нагло ухмылявшегося мне, я посылаю смертельное: — Авада Кедавра. Вокруг шумели взрывы, слепили глаза яркие вспышки заклинаний. А мой мир рушился. Мне не становилось легче раз за разом, даже когда я лишала жизни людей, не заслуживших ее. Моментами я ужасалась самой себе: как зверски, и как азартно убиваю людей. «Лучшая защита — это нападение». Казавшийся бессмысленным мне бой триумфально закончился, когда вдалеке полуразрушенного моста показалась немногочисленная армия Темного Лорда. Я сжала пальцы так, что побелели костяшки. Ведь Гарри тоже был мертв. Он лежал на руках у Хагрида, не подавая никаких признаков жизни. Если бы мое сердце находилось в прежнем месте, то оно бы непременно упало в район живота. Но его, кажется, там уже давно нет. Рон сжал мою руку, давая знать, что он рядом. Мне было приятно ощущать хоть чье-то тепло, хотя столько тепла сколько мне давал Фред не сможет дать уже никто. Он одним взглядом умел заставить смущаться или хохотать до слез. Поддержать, лишь легко переплетая наши с ним пальцы. Будь он сейчас со мной, то обязательно ощутил бы укол ревности, из-за того что его непутевый братец держит меня за руку. Если бы он только был рядом, я обязательно сказала ему, как сильно люблю. Его люблю. Я всматривалась в напряженно лицо Рона, склонив голову и пытаясь найти общие черты между ним и Фредом. И от этой мысли становилось противно от самой себя. Смутно помню, как все случилось дальше. Гарри спрыгнул с рук Хагрида и метнулся прочь, призывая остальных к действиям. Тогда я молниеносно вытащила палочку и стала сражаться. Машинально. А победу праздновать никто и не собирался. Все оплакивали погибших, сидя над мертвыми телами. Воздух был прохладен, но пропитан гнилью и кровью. Солнце садилось за горизонт, ознаменавшее окончание трагичного дня. Слишком много потерь принесла эта война. Слишком. — Куда ты теперь? - спросил Гарри, всматриваясь в мое лицо. — Не знаю, - безучастно обронила я, смотря в даль. Мне хотелось кричать и рыдать. Куда я теперь? Без Фреда мне некуда идти, так же как при его жизни я могла пойти хоть на край света. Хочу домой. В дом — которого не существует. Где был веселый Фред, изобретающий очередную безделушку и я сама, причитающая парня и хлопочущая у плиты. Мы проводили много времени вместе, несмотря на то, что я еще училась в Хогвартсе. Тогда мы были безнадежно счастливы. Раз за разом вспоминаю мой первый Святочный Бал. Все девчонки тогда нашли уже себе кавалеров, а я неумело пыталась намекнуть Рону, чтобы он пригласил меня на бал. Попытки были тщетны. Затем меня заметил Виктор. Тогда мне казалось, что я окончательно и бесповоротно влюбилась в этого коренастого парня, который с акцентом выговаривал мое имя. Как же я ошибалась. 22 декабря 1994 года. Я не скрывая улыбки следила за попытками Гарри пригласить Парвати на бал. Юноша заламывал руки, не решаясь подойти к девушке. В гостиной было тихо — еще бы, на дворе поздний вечер. Где-то в глубине души мне было приятно, что я стала свидетелем такой сцены. Сама же я оставила все попытки обратить на себя внимание Рона и завтра же решила принять приглашение Виктора Крама. Предвкушая волшебный вечер, я засмотрелась в одну точку, совсем не заметив, как передо мной решилась судьба героя. К великому счастью Гарри, Парвати все-таки согласилась. Затем мы с Гарри обменялись теплыми улыбками, после чего, парень обрадованный своим триумфом, отправился спать. Мне же спать совершенно не хотелось. Я до сих пор представляла себе Бал в мельчайших деталях, предусмотрительно проиграв в голове согласие Виктору. Закусывая губу, я прошла к столу. Не знаю зачем, ведь если бы я пошла наверх, вечер бы закончился совсем иначе. Вскоре в гостиную ввалились растрепанные близнецы, на что я неодобрительно поджала губы и принялась еще усерднее строчить на пергаменте. Еще с минуту вокруг меня раздавался шум, а потом все затихло, вновь оставляя меня наедине со своими мыслями. Не знаю зачем, но тогда мне было важно поделиться с кем-то своей радостью. Я уверенно сжала перо и принялась писать родителям, рассказывая о подготовке к Балу, моих ожиданиях и мечтах. Неожиданно я услышала какой-то посторонний шум, где-то недалеко от меня. В любом случае — в моем поле зрения. — Письмо Краму? Неожиданно, — бодро констатировал Фред. Его мальчишеский голос раздался над самым ухом. Я выронила перо и взвизгнула. — Не пугай меня так! — ответила я, постепенно приходя в себя. — Ты не ответила на мой вопрос, — деликатно оповестил меня парень, наклоняясь еще ближе к пергаменту. — Тебя не учили, что читать чужие письма нельзя? — отчего-то мягко спросила я. Тот перегнулся через мое плечо и выпятив губу, пробегался взглядом по строчкам, при этом забавно играя бровями. Нет, на него просто невозможно злиться. — Гермиона, пойдешь со мной на бал? — выпалил он, смотря на меня. Я сидела, хлопая глазами. — Если ты решил позвать меня на бал... — неуверенно начала я, — То это совсем неудачная шутка, Фред. — Это не шутка! - обиделся парень. Я уставила взгляд в пол, избегая смотреть на рыжего парня. В его голосе прозвучала нотка надежды, что заставило мое сердце забиться чаще. — Ну так что? — прервал поток моих мыслей он, всматриваясь мне в лицо. — Какая мне от этого выгода? — поинтересовалась я, скрестив руки. — Думаю, ты не пожалеешь. К тому же, Рона позлишь. Я застыла на месте, глотая воздух. Как он узнал про Рона? Когда Фред Уизли стал таким чутким и внимательным? — Это вовсе не то, что меня интересует, — невозмутимо сказала я, смотря на Фреда. — Хочу заметить, что ты не единственная претендентка на это место. Анжелина мне сегодня успела намекнуть о Бале. — Хорошо, — сдалась я, кажется, в тот момент вообще не соображая, на что иду. — Это все, что я хотел услышать, — обезоруживающе улыбнулся рыжий юноша мне, после чего отправился в спальню. В день Святочного Бала я не находила себе места и пыталась унять дрожь в руках. Все остальные девушки, кажется нервничали куда меньше, чем я. Наконец, назначенное время томительно приблизилось и я как умалишенная начала собираться. Выглянув из-за угла, я осмотрела Большой Зал. Здесь собрались почти все мои однокурсники. На секунду я задумалась над тем, что Фред мог запросто не прийти и я, как последняя дура, останусь на празднике одна. В тот момент я чуть не захлебнулась в волнении. Однако высокий рыжий парень нетерпеливо ждал меня внизу, разговаривая со своим братом. Точно знаю, что моих губ коснулась легкая улыбка и я робко спустилась по ступенькам, надеясь, что Фред заметит меня в последний момент. Однако уже через секунду стоявший ко мне лицом Джордж начал стрелять глазами в мою сторону, заставляя Фреда, наконец, повернуться ко мне. Фред неторопливо обернулся, засунув руки в карманы, но моментально вытащил, заметив меня. Когда я подошла ближе, он видимо встрепенулся и выпрямил спину, на что я тихо хихикнула. — Отлично выглядишь, — сказал Фред, смотря мне в глаза. А я просто не могла заставить себя посмотреть, потому что знала, что тут же мои губы расплывутся в идиотской улыбке от феерии, наполнявшей мое сердце. — Спасибо, — покраснев, соизволила ответить я, неловко переминаясь с ноги на ногу. Я совру, если скажу, что привыкла ходить в платьях, укладывать волосы и пользоваться косметикой. Нет, тогда все это мне было в новинку, я чувствовала себя глупо, пока Фред не отогнал все мои сомнения. Он просто подошел и обнял меня, закружив в танце. Все случилось так неожиданно, танцы сменяли друг друга, а Фред и не думал останавливаться. Играла музыка, зал наполнял гул голосов. Мы медленно вальсировали по Залу. К тому времени я смогла успокоить свой учащенный пульс и выровнять дыхание. — Почему я? — на выдохе спросила я, и честно признаться, это было единственное, что мне взбрело спросить. — Я хотел тебя пригласить, вот и пригласил. Неужели ты жалеешь? — широко улыбнулся парень, и я смогла спокойно выдохнуть. Значит, правда. Не думала, что это окажется правдой. За все остальное время, я полностью забылась, словно во сне. Проблемы улетучились, да и я больше не посмела заикнуться насчет неожиданного выбора Фреда Уизли — самого видного парня Хогвартса. Мне пришлось положить голову на его грудь, чтобы успевать за движениями парня. Что-что, а телосложением мы всегда отличались. Сейчас мне было так хорошо, как никогда в жизни. Я постоянно закусывала губу, а в те недолгие моменты, когда Фред отводил взгляд от меня, улыбалась как идиотка, смотря на высокого юношу. Когда же я поняла, что влюбилась? На этот вопрос даже сейчас я отвечу легко. После того Святочного бала весь мир сузился вокруг его кристальных глаз. Я никогда не требовала многого от Фреда. Он просто научил меня веселиться, видеть вокруг себя что-то помимо пыльных фолиантов. Парень даже не догадывался, что все мои мысли только о нем, и никакие чертовы книги меня больше не интересуют. Я влюбилась. Окончательно и бесповоротно. Я судорожно выдохнула, поднимая взгляд на пасмурное небо, оттенок которого я запомнила на всю жизнь. Безжизненно серое, и больше нет ярких голубых красок, какие были прежде. — Может быть, ты переедешь к нам? — осторожно спросил Гарри, надтреснутым голосом. Его вопрос застал меня врасплох. Что мне нужно сказать в ответ? Наверное, Гарри хочет заглушить ту боль, от невосполнимой потери. Но я не хочу другой жизни. У меня нет сил строить новую жизнь. — Нет, — сухо ответила я, стараясь не обидеть Гарри. Он мне очень дорог. Дорог, как никто другой. Ответом для меня была тишина. Дикая, давящая и бесконечная. Мы так и стояли посреди руин некогда великого Хогвартса, с которого начался наш волшебный мир. Мир, которого больше нет. Все мы боролись за светлое будущее, в котором нашим жизням ежеминутно не будет угрожать зло. За будущее, в котором наши дети будут смело идти вперед, не оглядываясь назад. И мы, наконец, уничтожили непроглядную тьму, которая не давала вздохнуть спокойно все эти годы. Я судорожно вздыхаю и оборачиваюсь. И я не вижу людей, которые должны были жить в светлом, созданным ими же мире. Каждый человек, погребенный под слоем сажи достоин прекрасной жизни, но как-раз таки она сейчас медленно покидает их бездыханные тела. Я чувствую, что устала. Ноги подкашиваются, тяжелые веки слипаются и даже тревоги отступают на задний план, продолжая пульсировать вдалеке. Северный ветер пронизывает легкую куртку, не рассчитанную на такую капризную погоду, а непослушные волосы лезут в глаза, пачкаясь в саже еще больше. — Ну что ж, увидимся, — вымученно прощаюсь я, не в силах поддержать или улыбнуться. А Гарри улыбается, и в этой улыбке гораздо больше боли, чем в безудержных рыданиях и мольбах. Ни смотря ни на что, он улыбается. А я совсем раскисла. — Ты точно не хочешь к нам? — с надеждой спросил Рон, зная, что попытка обречена. Я отрицательно мотаю головой, не желая слушать пустых уговоров. Не за чем. Я незамедлительно аппарирую, все еще различая силуэты друзей. Ничего, мы еще обязательно увидимся. Ведь вокруг нас мир, которого нет. Но я знаю, что мы научимся жить и верить заново, смысл существования приобретет форму, а каждый вдох и выдох не будет казаться последним. Рано или поздно случается так, что Смерть забирает свое. Мы всеми силами пытаемся удержать это, но жизнь словно утекает сквозь пальцы, отдавая близких в объятия смерти. И мы не в силах что-либо сделать с этим, мы лишь в силах бороться за собственное существование, благополучие и успех. Погоня за триумфом может не давать человеку погрязнуть в бездне, а может выполняться на автомате. Как так? Когда человек не жалея себя трудится и трудится, лишь бы не возвращаться к воспоминаниям. Я не знаю, зачем пусто рассуждаю об этих вещах. Будь Фред рядом, мы бы обязательно посмеялись над моими педантичными мыслями.. Но его нет, по -прежнему нет. Фред Уизли переступил тонкую грань между жизнью и смертью, хотя точно желал бы остаться здесь. Не знаю сколько я простояла посреди тесной прихожей уютного дома, где все еще витают отголоски смеха самого любимого из близнецов, при взгляде на каждую знакомую вещь щемит в груди. Мои руки непроизвольно тянутся к мягкому шарфику, в который Фред всегда так забавно закутывался в непогоду. Сразу же в ноздри ударяет запах до боли знакомого дорогого одеколона, голова кружится и я уношусь в воспоминания. 13 октября 1995 года. Огромную гостиную Гриффиндора освещали нежные лучи солнца, с трудом пробиваясь через плотные занавески на больших окнах. Погода выдалась просто чудесная, часы показывали всего лишь половину десятого. В такое время любители поспать еще нежатся в постелях, но я встала пораньше, не изменяя своим привычкам. Когда главные часы пробили двенадцать, я закрыла учебник нумерологии и покинула гостиную, с острым намерением выйти на свежий воздух. Неожиданно для себя, вдалеке, на статуи, что стоит посередине одного из дворов Хогвартса, я увидела возмутительно рыжую точку, которая бессмысленно вертелась на одном месте. Подойдя ближе я различила на вершине скульптуры Глотика, истошно мяукающего — всем своим видом показывающего свое недовольство. Солнце слепило глаза, а это вовсе не способствовало моим попыткам достать кота — тот находился слишком высоко. Помню, что от идеи левитировать собственное животное — я отказалась сразу. Время летело быстро, но я упорно не хотела оставлять своего кота в таком идиотском положении. Не прошло и получаса, как в моем поле зрения появились взъерошенные близнецы Уизли, судя по всему, только что вернувшиеся с тренировки по квиддичу. Фред, заметив меня, попросил Джорджа подождать его, а сам бодрым шагом направился ко мне. Я скромно улыбнулась, в знак приветствия. Надо сказать, что к тому времени я уже привыкла, что в присутствии Фреда начинаю вести себя как влюбленная первокурсница. Стыдно, кому сказать! — Грейнджер, привет! – лучезарно улыбнулся парень, — Что это ты тут сидишь скучаешь? Вместо ответа я жалобно перевела взгляд на Живоглота, балансирующего где-то вверху. Фред задрал голову и лихо присвистнул. — Как его туда угораздило-то? — скрывая смешок, поинтересовался он. — Фестрал его знает... — слегка грубовато ответила я, но тут же исправилась, — Не поможешь достать? Фред хитро прищурился, подобно рыжему коту. — А ты мне что? — игриво осведомился он, вгоняя меня в краску. Мне, как всегда нечего было предложить. Я была всего лишь пятикурсницей-заучкой Гермионой Грейнджер, у которой ничего бы не нашлось для Фреда Уизли, самого популярного парня Хогвартса. — Ладно, — сжалился Фред, — Будем считать за тобой должок, — он лукаво подмигнул, после чего поближе подошел к скульптуре, чтобы разглядеть масштабы беды. — Ну, тут мне одному не справиться, — озадаченно проговорил он. Я внимательно его слушала, ожидая каких-либо команд. — Иди-ка сюда, Гермиона, — он поманил меня пальцем. В этом жесте скрывалось что-то подозрительно хитрое. — Сейчас ты залезешь мне на плечи, — наставительно поучал меня парень, в то время как мои глаза расширились от удивления, — Ну что ты так смотришь, Грейнджер, в самом деле. Хочешь, можем поменяться. Ты сюда, а я к тебе на плечи. Взвесив все за и против, а заодно еще раз осмотрев фигуру Фреда, я состроила минную рожицу, в знак своего скептического согласия на маленькую авантюру для него, и большую для меня. Через минуту я уже забиралась на широкие плечи Фреда, не догадываясь, как со стороны это выглядело комично. — Ну ты и коровка, Грейнджер, уф.. — нарочно пропыхтел Фред, пока я покачивалась на плечах, смертельно боясь упасть. Спустя минуту я уже прижимала своего кота к груди, благодарно улыбаясь Фреду. На меня накатило осознание того, какая картина открывалась ученикам в тот момент, когда я взбиралась на плечи гриффиндорца. Помню, что тогда я жутко смутилась, смотря в бесстыжие глаза Фреда, хотя краснеть было уже поздно. —Обними хоть, — обиженно протянул Фред, и на душе у меня сразу потеплело. — Спасибо, — скомкано поблагодарила я, вставая со скамейки и все еще не выпуская кота из дрожащих рук. — Мне было приятно иметь с тобой дело, — ухмыльнувшись, констатировал Фред и притянул меня к себе. Его руки бережно обвили мою талию, отчего я перестала дышать, а сердце пропустило удар, — Не забывай дышать, Грейнджер. Но мне было все равно — я легкомысленно пропустила его ехидное замечание мимо ушей, неверяще всматриваясь в его лицо. Неожиданно, Фред наклонился, так как был выше меня на целую голову еще тогда и коснулся своими губами уголка моего рта. Я со свистом втянула воздух в легкие, прикладывая все усилия, что бы не отшатнуться и одновременно наброситься на Фреда Уизли. Я робко отвела взгляд, но жаждя продолжения, прикрыла глаза и первая коснулась его губ, мысленно ловя каждый его вздох, каждое едва уловимое движение. — Целуешься ты так себе, — сразу съехидничал Фред, театрально задумавшись. Я лишь хмыкнула, — Но если ты будешь прилежной ученицей своего потрясающего учителя, то быстро освоишь эту технику. Его лукавый взгляд блуждал по моему лицу, задерживаясь на глазах. Я все равно испытывала смущение и медленно пятилась назад, не желая, чтобы парень увидел мои пунцовые щеки. Еще чего не хватало. — Ладно, увидимся, — весело подмигнул Фред и скрылся за поворотом. А я еще долго стояла на месте, дотрагиваясь до своих губ кончиками пальцев, словно желая вновь ощутить едва уловимое касание поцелуя. Моего первого настоящего поцелуя. А сейчас я стояла в одиноком пустынном коридоре, где царил леденящий душу полумрак. То, что было мне когда-то так близко, теперь казалось чужим и отчужденным. Все в этой квартире было не так. Стало не так. После гибели Фреда. Я закрыла глаза и обернула его шарф вокруг шеи, видимо, намереваясь добить себя болью воспоминаний. Глаза наполнились банальными слезами от осознания того, что рядом со мной больше нет Фреда и никогда не будет. И даже кровать Фреда не заправлена. А ведь он верил и знал, что должен вернуться с этой войны. Я неуклюже оборачиваюсь, с какой-то болезненной надеждой ожидая, что сейчас в дверном проходе покажется он, беспечно оперется плечом о стену и с улыбкой будет наблюдать, как я складываю его разбросанные рубашки. Но его там нет, и лишь действительно мятые рубашки валяются на рабочем столе, который когда-то носил следы нашей страсти. Я обессиленно падаю на кровать, зарываясь головой в теплую подушку, всеми ноющими фибрами души проснуться от этого кошмарного сна. Сна, в который превратилась моя жизнь, когда Фреда не стало. И только сейчас, когда война кончилась, и людские страхи уже позади, я могу позволить себе рыдать в подушку. В голове проносились воспоминания, забавно сменявшие друг друга. И сразу память услужливо подкидывает мне песню, которую однажды спел Фред, когда мы вдвоем в очередной раз влипли и остались без ночлега в Хогвартсе. Вспоминая плавный тембр его низкого голоса, и смеющееся выражение лица я засыпаю. Действительно засыпаю, страшным и беспокойным сном. Игривые лучики солнца пробиваются через тюль, освещая темную комнату и будто призывают забыть все то, через что прошли мы вчера. Такое не забывают. Я разлепила свинцовые веки и встала с кровати, пытаясь совладать с раскалывающейся головой. По привычке я тянусь к занавескам, чтобы раздвинуть их и впустить солнечный свет сюда, но вовремя отдергиваю руку. Внезапно я понимаю, что в эту комнату ни должен проникать никто. Даже солнечный свет. Я с трудом поднялась с постели и заглянула в зеркало, хотя видеть свое отражение не хотелось. Мое сердце болезненно билось, мучительно ожидая, что в отражение покажутся сильные руки Фреда, бережно обвивающие мою талию, а затем и рыжая макушка, чей обладатель уверенно облокотится подбородком на мою голову с вороньим гнездом на голове. Но в дурацком куске стекла я лишь вижу свой, отчужденный, потухший взгляд. Взгляд человека, совсем недавно потерявшего последнюю надежду. Я плетусь на кухню и на автопилоте разогреваю чай и жадно делаю глотки, не видя перед собой ничего. Его нет, и я сама это знаю, но продолжаю искать рыжеволосого юношу. — Ты мне нужен, — мертвым голосом шепчу я, не замечая, как чай становится соленым от слез. Я медленно схожу с ума. Меня начинает колотить так, что чай выплескивается из кружки и я, чтобы не натворить глупостей, бегу в кровать, падая на мягкие подушки. «Фреда нет» — безумно убеждаю я себя, уткнувшись в одеяло. Проходит полчаса и я прихожу в себя — второй раз за этот чертов день, я поднимаюсь с кровати и утираю влажные следы от соленых дорожек слез. За окном светит яркое солнце, под его лучами переливается сочная летняя трава, хотя лето еще не наступило. И для меня вряд ли уже когда-нибудь наступит. Но я через силу натягиваю на себя джинсы и свитер, намеренно не притрагиваясь к хорошеньким платьям, которые я всегда носила только для своего Фреда. Мои мысли тяжелеют с каждым вздохом и идея выйти на слишком свежий воздух не кажется мне такой уж и правильной. Хотя что может быть правильным сейчас, когда мои однокурсники с горящими глазами и рвением к битве лежат на холодной, зябкой земле и взгляд их потух? Ничего. Мне не хочется жить и я знаю это точно. Фред всегда любил жизнь и любил ее до сих пор, если бы действительно был жив. Люди безразлично спешили то сюда, то туда, оставляя запах парфюма позади себя. На лица словно были натянуты маски безразличия, от чего холодок пробегал по спине. Мой взгляд случайно наткнулся на мальчика лет шести, который протянул руки к маме, а та заботливо вложила его руку в свою и пара продолжила свой путь. В моем горле застрял ком и слезы подступили к глазам. Этот ребенок еще не знает, каких лишений и бед полон наш мир. И мы когда-то были такими детьми, перед кем заботливо открылись двери Хогвартса. Только сейчас со мной нет любимого человека, погибших однокурсников и друзей. Мы имели право на такое же счастливое и беззаботное детство, но слишком рано повзрослели. Нас втянули в эту войну, не спрашивая и не предоставляя выбора. Именно поэтому я стою здесь одна — плечи мои опустились и взгляд утратил огонек. Гермиона Грейнджер впервые не знает как поступить. Забавно. Боль утраты когда-нибудь погаснет, навсегда поселится в сердце и будет мстительно напоминать каждый раз при имени «Фред». Завтра я проснусь, открою глаза и все будет так же как сейчас. Планета останется круглой, будет непрерывно вертеться, кто-то будет спешить на работу, нервно поглядывая на стрелки наручных часов и Фред все так же будет мертв. А я больше не могу. Всего день и несколько часов Фреда нет, но я устала тосковать. Незыблемое чувство горького разочарования осело в районе грудной клетки, не позволяя свободно дышать. Не могу. В сложный подростковый период мне довелось прочитать пару книг, итогом которых становился суицид. Даже тогда, когда весь мир словно отдалился от меня, я все равно считала самоубийство — абсурдом, для которого нет места в моей жизни. Но, кажется, я прогадала. Сейчас мое желание и рвение жить были равно нулю. Сквозь затуманенное сознание прорывается единственная радостная мысль: я все же додумалась не одевать столь неуместное сейчас платье, которое по-прежнему висит в пыльном шкафу, ожидая своего часа. Я устало прикрываю глаза и реальность исчезает передо мной, а потом меня вихрем сносит с улицы и я оказываюсь в Норе, где боль утраты, кажется, навсегда осела в сердцах ее обитателей. Молли Уизли сначала не замечает меня, рефлекторно готовя обед на всю семью, но в ее движениях больше нет той грации, которой я всегда восхищалась. Ее глаза, под которыми залегли глубокие мешки, неотрывно смотрят в одну точку. Я даже не успеваю неловко покашлять, чтобы объявить о своем скромном присутствии, как сама делаю шаг и миссис Уизли испуганно смотрит на меня, вздрагивая. — Здравствуйте, — скомкано здороваюсь я. Мне не по себе оттого, что когда-то уютная Нора явилась мне такой одинокой и пустой. — Гермиона! — мать рыжего семейства все же сделала шаг мне навстречу и заключила в объятия. Я неловко улыбаюсь и отстраняюсь. — Я... — мне впервые не хватает слов, хотя фраза до глупости простая. — Он в комнате, — сразу же поняв меня, отвечает женщина — взгляд ее тут же потухает, а голос срывается. Я не могу сделать шаг, оставив ее в этом диком опустошении, и сажусь за стол, громко отодвинув стул. — Как вы? — Джордж почти не выходит из своей комнаты, как и Рон. Джинни ходит сама не своя, не поднимая взгляда. Моя семья живет словно на автопилоте, — эти слова добивали меня — тяжело было видеть сильную и волевую женщину такой убитой и потерявшей ориентир в жизни. — Он справится, — говорю я, обращая внимание исключительно Джорджу. Эгоистка. Но именно ему сейчас тяжелее всего. Ответом мне служит молчание. Я поднимаюсь, не видя смысла продолжать беседу. Комната близнецов как всегда слева — кажется, будто бы ничего не изменилось. За дверью неслышны голоса, но если постараться, то можно представить, что неугомонные Фред и Джордж легли поспать. Только все это ложь. Болезненная и никому ненужная. Стук. Стук. Стук. Конечно же, никто не скажет мне задорным голосом: «Входите». Я вздыхаю и толкаю дверь от себя. Джордж грустно сидит на кровати, глаза смотрят в грязный потолок, который пострадал в следствии далеких экспериментов. А по щеке сползает скупая мужская слеза. Почему он здесь? Где помимо своей, его окружает чужая боль, плотно стискивающая в своих горьких объятиях. — Джордж? — я никогда не видела Джорджа плачущим, и сейчас смотреть на эту блеклую картину становится невыносимым испытанием. Парень повернул голову в мою сторону и уставился неморгающим взглядом мне в глаза. Его плечи осунулись, взгляд потух, под глазами залегли глубокие мешки, а вокруг век остались трогательные стрелочки, как доказательство того, что еще недавно Джордж забавно жмурился от яркого весеннего солнца, открыто улыбался и свободно встречал новый день. — Как ты? — дурацкий вопрос. Будто я сама не вижу в каком он состоянии. — Хреново, — честно отвечает он. Джордж встает и подходит к окну. Вырисовывается худощавый силуэт фигуры молодого человека. — Мы справимся, — я подхожу и кладу руку ему на плечо — он заметно напрягается от такого простого движения. — И Фред всегда будет с нами, — грустно улыбается Джордж, ненавидя себя за дурацкие сантименты. — Всегда, — шепчу я, закрываю глаза, надеясь, что Фред действительно будет с нами рядом, чтобы не случилось. За две скучных и безликих последующих недели мое здоровье и душевное состояние значительно улучшились, если это вообще можно назвать улучшением. Мне приходилось ютиться в этом пустом мирке с удвоенным рвением, каждый раз удерживая в себе желание жить, которое стремительно утекало изо дня в день. Депрессия накатывала волнами, заставляя внутренности прилипать к спине. В такие моменты я желала лишь одного — умереть. Моя жизнь по-прежнему оставалась дикой и безжизненной, хотя как вообще жизнь можно назвать безжизненной? Но тем не менее, истина оставалась таковой. Фреда не было рядом физически, не существовало материально, что ломало меня каждую секунду, проведенную на Земле. Но на самом деле люди продолжали существовать рядом — постепенно списки погибших сокращались, унося за собой горькие потери и страдания. Меня сильно вознаградили — присвоили звание Героини Второй Магической Войны, пообещали море галеонов, но мне все стало все равно. Гарри тоже давалось нелегко, на него навалилось все и сразу, но у меня не выдавалось свободной минутки навестить его. Рон словно понял, что потерял меня навсегда. Но он ошибся, я вернусь, даже если никто не будет меня ждать. Новая работа в Министерстве оказалась трудоемкой и интересной, правда, выполняю я ее на автопилоте, не отдавая и части себя. Погода стоит отличная — приветливо улыбается солнце, в городских парках поют птицы, зеленый цвет травы сочиняет с каждым днем. В последнее время я старалась почаще выходить из пустой квартиры и дышать свежим воздухом. Но кажется, давление и боль утраты сыграла свою роль — на пятнадцатый день меня вырвало, а голова раскалывалась на тысячи осколков. Весь день я провалялась в постели, тупо глядя в потолок. Я всей душой надеялась, что физический отдых такого типа восстановит меня и мои силы, но болезнь затянулась надолго. С большой неохотой я взяла себе больничный в Министерстве, ведь работа помогала мне полностью забыться. Целыми днями я крепко спала, не замечая ничего вокруг. Раньше сон был для меня редкостью, а теперь стал странным бонусом. Я только и успевала удивляться, куда деваются мои силы после такого здорового дня, стоило мне выйти за продуктами в магазин, как на меня тут же нападала сонливость. Наконец, я собрала все свои силы, приняла таблетки и выпила кофе, а затем направилась к Гарри. Парень постепенно и медленно привыкал к новой жизни — к новому положению в обществе, к отношениям с Джинни. Вскоре всем нам предстояла огромная работа — Хогвартс по-прежнему оставался полуразрушенным и непригодным для жизни, а на его стенах осело много боли и страданий. Гарри я встретила в Норе, когда у него выдавалось свободное время, он стремглав мчался сюда — к любимой девушке и семье, которая успела стать для него родной. Нора встретила меня безмолвием — атмосфера здесь уже не была настолько давящей, но никто из них не забыл о том, кого сегодня рядом нет. Никто не забыл Фреда. Гарри обнял меня, подмечая, что я иду на поправку. Я прекрасно понимала, что он имеет ввиду не только мою болезнь, но и душевное состояние. — Ты действительно выздоравливаешь, — тихо прошептал Гарри мне на ухо. И голос мне показался таким знакомым, таким родным. Я ощутила себя человеком, который что-то долго искал, и наконец, нашел. — Спасибо, — ответила я, грустно улыбаясь. За столом все пытались наладить беседу, но ничего не получалось из-за отсутствия главного оратора — Фреда. На столе были приготовлены приборы и для него, как символ памяти и надежды. Сердце болезненно сжалось при виде этой картины. Когда я уже собиралась уходить домой и покидать Нору, чувствуя себя совершенно без сил, Джордж негромко окликнул меня. Лицо его было серьезным, но глаза по-прежнему выражали полнейший крах всего, что внутри. — Мне кажется, что ты не просто болеешь, Гермиона, — вкрадчиво начал он, рассматривая меня сверху вниз, — Твои черты лица округлились, исчезли синяки под глазами и ты постоянно хочешь спать. Тебя тошнит, кружится голова и постоянно меняются вкусовые предпочтения. Просто ли это болезнь, Гермиона? — осевшим голосом спросил он, развернулся и незаметно ушел, словно говоря «Подумай над моими словами». Я вымученно улыбнулась и еще пять минут простояла в опустевшей комнате, стараясь выбросить из головы слова Джорджа. Но сколько бы я не старалась, слова эти не желали покидать мою уставшую голову. Они постоянно вертелись в уме, словно Джордж внедрил какую-то идею в самую глубину подсознания. Двадцатого мая я не выдержала, оделась и пошла в аптеку, которая находилась недалеко от моего дома. Внутри меня нарастало волнение, характер которого я не могла определить. Я совершенно не знала, что буду делать, когда приду домой. Мне хотелось думать только о сегодняшнем дне, а вернее, не совсем хотелось, но одного я не знала точно — как буду жить дальше. Наверное, сама по себе, подстраиваясь под течение повседневной жизни. Изменится ли она, когда во мне зародится другая, новая жизнь? Придя домой, я дрожащими руками развернула инструкцию и выполнила все указания, которые в ней давались. Результат заставил меня словно вынырнуть из вакуумной оболочки, в которой я находилась все это время. Ребенок. В будущем я думала о ребенке как об обязательном атрибуте семьи, но после гибели Фреда все пошло наутек и я никак не могла поверить, что это случится. До войны мы старались любить друг друга, старались не замечать Войны, хотя отчаянно сражались за Светлую сторону. Я сама не заметила, как спустя два дня мое настроение улучшилось. Я все так же оставалась в смятении и нерешительности, не представляя, что во мне существует частичка Фреда — человека, который мертв. Но сейчас я старалась не думать об этом. Мы любили друг друга и будем любить всю жизнь несмотря ни на что. Через три дня я собрала всю свою гриффиндорскую волю в кулак и в который раз навестила Нору, не зная, как к моему событию отнесутся жители этого дома, одним из которых был отец моего ребенка, которого я воспитаю в окружении заботы и любви. Я неловко собрала всех за обедом, приподнялась со стула и неуверенно начала говорить. Закрыв глаза, я произнесла всего лишь два слова. — Я беременна. Леденящая душу тишина повисла за столом. Я смотрела на Джорджа, а он смотрел на меня. Губы были сомкнуты в тонкую нить, но глаза выражали понимание и на секунду я различила в них огонек. Джинни улыбнулась уголком губ, Гарри подарил мне счастливую улыбку и у меня с души свалился огромный камень. Миссис Уизли непривычно взвизгнула, подскочила и крепко меня обняла. Я чувствовала, что возвращаюсь сюда. Неизменно, ко мне возвращается желание жить, благодаря тому, что мне есть за что сражаться, благодаря Фреду. Из тебя вышел бы прекрасный отец, Фред. Мне жаль, что тебя нет рядом со мной и твоим ребенком. Но ты будешь гордиться им. Я обещаю.