Та встреча изменила все

*от лица Деми* Прошло уже 2,5 месяца. Каждый Божий день я сижу в больнице с утра до вечера. Распорядок дня примерно такой: В 7 я встаю с кровати и плетусь в ванную. После бодрящего душа, я спускаюсь вниз на кухню. Съедаю плотный завтрак. Дальше одеваюсь и еду в магазин. Там покупаю фруктов, воды, клюквенного сока и конфет. До сих пор не понимаю, зачем я это покупаю, если никто не ест это, но мне так спокойнее. Около 9 я в больнице. К палате №665 я могу пройти с закрытыми глазами. На лифте на 6-ой этаж, потом направо и 53 шага, поворачиваю налево и еще 12 шагов – дверь слева. Нажимаю на ручку и захожу в просторную комнату. Стены здесь не былые, и не голубые. Здесь они были теплого персикового цвета. В комнате раздается равномерное пищание трех приборов, отслеживающих сердце. Три кровати, три человека, которые вот уже больше 2-х месяцев лежат здесь неподвижно, и только поднятие груди вверх-вниз, показывает, что они живы. Прохожу к столу и достаю все покупки. Заменяю уже обветренные фрукты свежими, убираю вчерашнюю выпечку, сок и воду, которую я приносила вчера. Скажите что ненормальная, что выкидываю хорошие продукты? Но я не выкидываю, приношу домой, а потом отправляю туда, где действительно в этом нуждаются. Наливаю в стакан клюквенный сок, чищу апельсин и режу дольками яблоко. Подхожу к кровати с салатовым бельем. Смотрю на родное личико, «Господи, ну почему?» - проносится в голове. - Привет, Мэди, вот твой любимый сок. – дрожащим голосом говорю я и ставлю стакан на тумбочку. От руки сестры отходят несколько маленьких трубочек. Внутри в который раз сжимается тугой узел, в горле встает комок, который не позволяет мне сказать еще много чего. Иду ко второй кровати. Так же смотрю на родное лицо. Такое свежее, и не скажешь что человек в тяжелом состоянии, а как будто она спит. - Привет… мам. – мой голос дрожит и срывается на последнем слове, что я произношу его только губами. Подавив в себе новый поток слез, я продолжаю. – Вот тебе яблоко, как ты любишь с косточками и без кожуры. – на лице появляется еле заметная улыбка. – Мне тебя не хватает – я легко дотрагиваюсь до её руки. Дальше, повторяя свой обряд, я подхожу к Даллас. Она пострадала больше всех, и я очень боюсь за нее. Если она…не могу даже подумать об этом. Кто будет мне давать советы? Она всегда была рядом, всегда помогала и… Из глаз потекли слезы. Я не обращала на это внимания, пока соленая капля не упала мне в кисть. Вытерев тыльной стороной ладони мокрые дорожки на лице, я поставила блюдце с дольками апельсина на прикроватную тумбочку сестры. Дальше я просто сижу рядом с ними, рассказываю про жизнь, про то, что твориться в мире, то, что успеваю прочитать в интернете ночью. Рассказываю про Майли и Селену, что у них творится. Говорю, что встретила милую девчушку там, где отдыхала. Где-то в 3 приходят подруги Мэди: Рэйчел и Саманта. Я очень рада, тому, что у неё такие хорошие друзья, не как у меня в её годы. Они спрашивают меня про неё, про меня, про маму и Даллас. По ним видно, что они действительно волнуются и это так… так мило? Приблизительно к четырем заходит врач, говорит о состоянии моих близких. Но за последние 6 недель ничего не меняется. - Состояние стабильное. – в который раз говорит доктор Браун. На мои вопросы, когда они очнуться, он отвечает: - Когда будут сами готовы, сейчас от нас ничего не зависит. Эта фраза просто убивает меня изнутри, но при этом дает новый огонек надежды, что скоро этот кошмар закончится. В 6 приемные часы заканчиваются, и я еду в ближайшее кафе. Официанты там уже меня знают…, ну и до этого знали. Там я выпиваю кофе, съедаю плотный ужин. В большинстве случаев мне приходится заставлять себя есть, от всего этого беспокойства, я совсем не хочу есть, но надо. И я это понимаю, поэтому в кафе мне уже без заказа приносят еду, и у меня не остается выбора. Уже ближе к 10 я дома. Спросите, почему так поздно? После кафе я гуляю по ночному Лос-Анджелесу. Вы знаете, как он красив ночью, особенно в сумерках. Конечно, я не хожу по Голливуду, или Беверли Хилз. Обычно я еду недалеко за город. Там есть пляж, откуда открывается потрясающий вид на город. Там я и гуляю. Однажды я ушла довольно далеко от места, где оставила машину, и пришла на другой пляж. Было больно. И не только потому, что я наступила на ракушку и порезала ступню, нет. Больно, потому что это был тот самый пляж, где больше двух лет назад снимался клип Make a wave. Тогда все воспоминания снова вернулись. Как я не старалась забыть, я не смогла. Как мы дурачились на песке. Ведь тогда мы совсем не играли на камеру, считайте, что клип был своего рода моментом нашей жизни, записанным на камеру. И вот сейчас я лежу в кровати и не могу заснуть. Опять. Время около 2-х ночи, но сон так и не приходит ко мне. Обидно в какой-то мере. Как же мне это всё надоело. Хочется обнять человека, который никогда тебя не отпустит, и ты уверенна в этом. Но такого человека нет. Майли на съемках сейчас, Селена с Джастином отдыхают на Гавайях. Я с ними созваниваюсь и говорю часами каждый день, но это, не в какое сравнение не встает с живым общением. Ник? Ему я так и не осмелилась написать. Он больше не пишет, не звонит. Хотя, наверное, он бы помог сейчас. «Группа распалась на неопределенный срок» – так говорили в СМИ. Узнать, что на самом деле случилось, я не могла, да и хотела ли? Не знаю. Зазвонил телефон. Я неуверенно потянулась на другую часть моей двуспальной кровати к белому айфону. Звонящий меня удивил – доктор Браун. Внутри сразу поднялась паника. «Что-то случилось!» - пронеслось в голове. Быстро ответив на звонок, я дрожащей рукой подношу устройство к уху. - Я слушаю вас. – мой голос дрогнул. - Мисс Ловато, вашей сестре стало хуже. Нарушилось дыхание, сейчас она под наблюдением, состояние пока таким и остается – беспокойно ответил мужчина. - Я могу приехать? – неожиданно спокойно спросила я, а по щекам катились соленые слезы. - Нет нужды, вас не пустят. – пояснил он. - Хорошо, вы можете мне выписать пропуск завтра, чтоб я на ночь осталась? - Ммм… – замялся док. - Пожалуйста! – прошептала я. - Думаю, что да. – наконец-то сдался он. – Мне очень жаль. – он хотел, уже было отключиться, но я его остановила. - Подождите, а какой сестре хуже? – спросила я, чувствуя, что каким бы не был ответ, я расплачусь. - Даллас Ловато. – тихо ответит тот. «Нет!» – крикнула я про себя. - Спасибо. – только и сказала я и отключилась. Господи, ну за что? Я подняла голову к потолку. По щекам катились жгучие слёзы, которые я и не пыталась остановить. В голове было пусто и переполнено одновременно. Эта боль… она казалась неопределимой. Последние 2 месяца я живу с ней ежесекундно. Она не утихает никогда, и с ней я свыклась. Но теперь она усилилась, и я просто не могу к ней привыкнуть, не могу её сделать меньше. Когда мне было 13, меня обзывали в школе. Называли жирной и некрасивой. Но самое обидное было то, что мальчик, который мне нравился, очень нравился, он тоже смеялся надо мной. Было очень больно, и я вымещала душевную боль посредством физической. На руке, на запястье я делала неглубокие порезы. Потом я перешла на домашнее обучение, пошла на Дисней, нашла настоящий верных друзей, и всё стало хорошо. Я никогда не забывала и не забуду о школе, но я это пережила. Сделала татуировку: на левом запястье Stay, на правом Strong. Эти две надписи значили для меня многое. И вот сейчас я сижу на кровати с заплаканным лицом и не знаю, что будет дальше. Слезы прекратили течь, но состояние не улучшилось. Решительно встав с мягкой кровати, я подошла к деревянному платяному комоду. Открыв второй ящик и отодвинув вещи в сторону, я взяла небольшое блестящее лезвие. Тяжело вздохнув, поднесла его к правой руке. Не знаю почему, но левой было удобнее. Собравшись с духом, я прижала лезвие к руке, чуть ниже запястья. Руки дрожали, и тут на глаза мне попалась та самая надпись Strong. Нет! отпустив лезвие, я поднесла левую руку к правой, так что надпись соединилась Stay Strong. Нет! - Так нельзя! – сказала я самой себе и, подняв лезвие с пола, я выкинула его в мусорку. Не смотря на то, что кроме блестящего предмета там ничего не было, я взяла пакет и вынесла его на улицу. Всё, теперь я с этим распрощалась раз и навсегда! В голову полезли слова, которые постепенно складывались в строчки. Я рванула в комнату и взяла первую попавшуюся бумажку. Черт! Где ручка? Слова всё шли и шли в мою голову, как будто их долго не пускали, а теперь проход открыт. Вот она! Сев на диван около окна, я начала писать. I don't know why, I don't know why I'm so afraid I don't know how, I don't know how to fix the pain We're living a lie, living a lie, this need to change We're out of time, we're out of time and it's still the same We can't stop the world But there's so much more that we could do You can't stop this girl From falling more in love with you You said nobody has to know, Give us time to grow and take it slow But I'd stop the world If it'd finally let us be alone, let us be alone I'm hearing the noise, hearing the noise from all around I'm on the edge; I'm on the edge of breaking down Like Bonnie and Clyde, let's find a ride and ditch this town To keep it alive, keep it alive, don't make a sound Казалось, что в песне я выговорилась. Всё что накопилось за эти полгода, всё вышло наружу в виде песни – Джо, Кесси, семья. Стало легко как никогда. Давно я не писала. Посмотрев на лист еще раз, я тихо пропела строчки. В голове родилась мелодия. Не задумываясь, я взяла гитару, когда-то подаренную Ником, и наиграла несколько аккордов. Родилась мелодия новой песни. Улыбнувшись этому, я проиграла еще раз вместе со словами. Сейчас, все проблемы ушли на второй план.