Не нужно спорить с Судьбой

Гостиная Гриффиндора стояла на ушах. После того, как Мародеры и Гермиона покинули ее в сопровождении профессора Дамблдора все тут же стали строить свои версии. Правда ни одна из них совершенно не приблизилась к истинной, но всего за одно утро замок наполнился самыми невероятными домыслами и предположениями. Ведь что бы не сделали Мародеры, еще ни разу их не наказывал Дамблдор! Но никто не мог предположить насколько все было серьезно. А в то время как школа полнилась догадками, в кабинете директора школы веяло спокойствием. Как обычно, различные магические приборы тихонько урчали и наполняли кабинет легкой цветной дымкой. На столе расположился Омут памяти, а слева от Омута лежало грубое кольцо. Золотой перстень с большим черным камнем казался чужеродным предметом, который совершенно не вписывался в обстановку кабинета. Да и сложно было представить директора с таким украшением на пальце. Очень внимательно выслушав сбивчивый рассказ Сириуса, который был дополнен комментариями его друзей и гнетущим молчанием Петтигрю, директор несколько минут молчал.  — Мистер Поттер, мистер Блэк и мистер Люпин, я думаю, вам не нужно напоминать, что о случившемся не следует никому говорить. Это вопиющий случай, который может посеять панику не только среди учеников, но и среди родителей. Взмахнув волшебной палочкой профессор Дамблдор убрал синяк с лица Сириуса.  — Я бы хотел с вами еще кое о чем поговорить, поэтому сегодня после ужина я попрошу вас заглянуть ко мне в кабинет. О судьбе мистера Петтигрю позаботится орден Феникса. Сейчас вы свободны. Сириус, Римус и Джеймс взглянули на Гермиону, но та лишь уставилась в окно и не обратила на них внимания. Только после того, как они покинул комнату, она позволила себе взглянуть в глаза директору. Профессор Дамблдор был необычайно серьезным и сосредоточенным, а во взгляде читалось легкое любопытство.  — Мисс Грейнджер, вы отдаете себе отчет в том, что именно вы сделали?  — Да, директор.  — Вы понимаете, что полностью изменили свое будущее, и теперь я не могу вернуть вас домой. У Гермионы внутри словно что-то оборвалось, а в душе начала разливаться неприятная пустота. Несмотря на то, что ей казалось, что она понимает на что идет, только сейчас девушка по-настоящему осознала, что теперь она вне временных законов. Тем временем директор продолжил:  — По крайней мере до того, пока я не буду уверен в том, что вы вернетесь в нормальное будущее.  — Простите, директор, но что именно вы подразумеваете под словом «нормальное»? Дамблдор свел кончики пальцев вместе и посмотрел на девушку:  — Я знаю о том, что в вашем времени Волдеморт снова возродился. Я знаю о том, что Лили и Джеймс умерли, а их сын Гарри выжил, и находится в смертельной опасности. И я предполагаю, что раз вы уже начали менять ход истории, вам понадобиться моя помощь. Сказать, что Гермиона была в шоке — значит ничего не сказать. Девушка даже не могла представить, что дойдет до такого.  — Но я ведь не специально. Я не хотела, чтобы так получилось. На Питера можно наслать чары забвения, и на Джеймса и остальных. Можно все вернуть.  — Я не могу наслать чары забвения на всю школу, мисс Грейнджер, — директор грустно усмехнулся. — Вы перешагнули ту черту, когда можно было все сохранить. И мне жаль, но теперь у вас есть только один вариант.  — Какой? — со страхом в голосе спросила она.  — Мы поможем друг другу победить Волдеморта. В кабинете стояла звонкая тишина. Такое ощущение, что даже приборы застыли в ожидании. Гермиона посмотрела по сторонам в надежде найти хоть какую-то поддержку, но помощи ждать было не от кого. А еще она заметила одну любопытную деталь: все портреты были пустыми. Значит Дамблдор заранее все продумал.  — Вы ведь догадываетесь о том, что Волдеморт — не обычный злой волшебник. И что если бы все было так просто, он бы не возродился в вашем времени.  — Профессор, а это может быть как-то связано с крестражами? Они еще долго сидели в кабинете и обсуждали сложившуюся ситуацию. Гермиона удостоверилась, что профессор Дамблдор знает, что делает, хотя пока он не поделился с ней никакой особо важной информацией, лишь некоторыми домыслами. Но вот рассказать ему о своих странных полузабытых снах и голосах в голове она не решилась. Это было слишком личное. И слишком странное (даже в той ситуации, в которой она оказалась). Когда Гермиона вышла с кабинета профессора Дамблдора, ей совершенно ничего не хотелось. Он не раз ей намекнул на то, что она больше не сможет вернуться к прежней жизни. А она любила ее, и очень скучала по тому, что она оставила в будущем. У Гермионы в голове не укладывалось, как это она больше никогда не увидит добрую улыбку мамы, или не будет спорить с отцом из-за всяких мелочей. Она очень скучала по Рону и по Гарри, а о Джинни и говорить нечего! А потом она подумала о том, какой опасности они все сейчас подвергались. Абсолютно все, даже ее родители. Подумала Гермиона и о том, что Гарри своих родителей даже не помнит, и о том, как Сириус погиб этим летом в министерстве. Вспомнила безумие в глазах Пожирателей, и поняла, что никому из близких ей людей пощады ждать не придется. И Гермиона Грейнджер решила полностью отречься от себя и своей жизни ради будущего дорогих ей людей. Ведь это не такая уж и большая цена.

***

Осенний Хогвартс был прекрасен. Настолько прекрасен, что Гермиона даже иногда забывала о том хаосе, который творился вокруг нее. Прошло несколько недель после того, как Мародеры обо всем узнали, и Дамблдор спрятал Питера. Судьба его оставалась неизвестной, но ни его друзья, ни Гермиона не спрашивали о ней у директора. Вот уже три недели вся школа стояла на ушах пытаясь выяснить хоть какие-то детали, но кроме собственных и чужих домыслов ученики ничего больше не разузнали. Мародеры последнее время были необычайно тихими, что только усиливало интерес окружающих к этой истории. Между собой они разговаривали крайне редко, а с остальными старались избегать любого контакта. Джеймс даже перестал уделять внимание Лили, что слегка обескуражило ее. Гермиона также практически ни с кем не общалась. У нее и до этого было не так много людей, с которыми у нее были темы для разговоров, а сейчас она намеренно избегала любых знакомств и дружбы. Ведь все сводилось к тому, что каждый пытался разузнать из ее уст новые детали, связанные с Питером и Мародерами. Зато последним временем девушка сдружилась с Хагридом. Однажды, она грелась у озера заколдованным огнем, как к ней подбежал огромный пес и уцепился в подол ее мантии. Несмотря на свои размеры и грозный вид глаза у него были добрые и игривые. Короткая шерсть приятного шоколадного цвета и большие смешные уши, карие глаза и небольшой хвостик — все это вместе смотрелось так мило, что девушка тут же подружилась с четвероногим знакомым. Каждый вечер она приносила ему разные вкусности, а он терпеливо ждал ее на берегу озера, пока однажды к их вечерней прогулке не присоединился Хагрид.  — А я все думаю, куда этот прохвост постоянно сбегает, — услышала Гермиона голос за своей спиной. Не сказать, что Хагрид сильно изменился. Его рост был все таким же внушительным. В его пышной, и пока еще не такой длинной, бороде не было никаких серебристых нитей. А глаза все также излучали доброту и заботу, лишь веселых морщинок было немного меньше. Пес тем временем виновато посмотрел на своего хозяина и демонстративно улегся у ног девушки. Добродушный великан от этого лишь громко рассмеялся, и смущенно извинился за своего любимца. Последнего, кстати, звали Лавлл. Вот так и снова началась дружба Хагрида и Гермионы. Теперь вечерние прогулки у озера превратились в вечерние посиделки за вкусным мятным чаем, и таким привычным твердым печеньем в исполнении великана. Общаться с ним было очень просто. Хагрид никогда не задавал лишних вопросов, знал много интересных историй, и все также интересовался неординарными (и несколько опасными) магическими существами. Пожалуй, эти встречи были единственной отдушиной Гермионы, душевное равновесие которой после разговора с профессором Дамблдором было нарушено. С тех пор (а прошло уже несколько недель) он так ни разу с ней и не связался. Ожидание сводило ее с ума, так как мысли были сконцентрированы лишь на том, в какую сторону теперь все провернется. Девушку преследовало странное чувство, словно стоит ей сделать еще один неверный крошечный шаг — и она растает как туман под лучами солнца. Но связаться с директором самостоятельно она так и не решалась.

***

В один осенний холодный вечер, когда Гермиона сидела в самом безлюдном углу гостиной с «Историей Хогвартса» к ней подошел Римус.  — Гермиона, тебе просил передать записку профессор Дамблдор.  — Спасибо, — после небольшой паузы Гермиона продолжила. — Как у вас дела? Все еще пристают с расспросами?  — Нет. Как оказалось, эта часть была не самая страшная.  — Что случилось? — несколько настороженно спросила Гермиона.  — Мы немного… поругались. Я, Сириус и Джеймс. После того, как мы вышли из кабинета директора, Джеймс сказал, что лучше бы он и дальше не знал ничего. А Сириус вспылил. Сказал, что хотел как лучше. И что нельзя быть настолько доверчивым. Ну, слово за слово. С тех пор они нормально так и не разговаривают. Такой поворот событий ее нисколько не удивил. Развернув записку Гермиона с удивлением отметила, что директор попросил сейчас прийти в его кабинет.  — Римус, извини, мне нужно идти. Мы обязательно поговорим с тобой потом, чуть позже. Путь к кабинету директора занял всего несколько минут. Портретов в своих рамках так и не было, из чего Гермиона сделала вывод, что разговор предстоит серьезный. Дамблдор был очень уставший, словно на несколько дней был лишен сна. Он указал рукой на кресло напротив, и задумчиво сказал:  — Добрый вечер мисс Грейнджер. Позвольте спросить, вы догадывались, что именно я отправил вас в прошлое? Гермиона с удивлением посмотрела на директора, и запинаясь ответила:  — Н-нет, профессор. Но почему именно я? И зачем?  — Так много вопросов, и так мало ответов, — задумчиво вздохнул он. — Для начала вам следует понять, почему я решил выбрать именно вас. Я не мог отправить в прошлое мистера Поттера, потому что встреча с его родителями была бы для него весьма опасной. Я не уверен, смог бы он нести на своих плечах еще и эту тайну. К тому же, он мог стать причиной того, что Джеймс Поттер и Лили Эванс не стали бы его родителями. После этих слов Дамблдор медленно встал и подошел к Омуту памяти. Приложив волшебную палочку к своему виску, он достал нить воспоминания и поместил его в Омут. Отчего-то она светилась непривычным синим цветом.  — Мистера Уизли я не мог отправить по той простой причине, что у ему не хватает вашей рассудительности и хладнокровности. А его импульсивность, скорее всего, стала бы помехой моему плану. И вот мне пришлось отправить сюда вас, мисс Грейнджер. И да, вы имеете полное право злиться на меня. Гермиона не знала, что ответить профессору Дамблдору. Слишком много мыслей сейчас было в ее голове. Зато она теперь могла задать вопрос, который волновал ее все это время.  — Профессор, я все равно немного не могу понять. Меня нет в пророчестве, я вообще могла не стать ученицей Хогвартса, и никогда не знать о существовании магического мира. У меня нет ничего такого, что выделяет меня среди других. Скорее всего, вы ошиблись.  — Мисс Грейнджер, что если я вам скажу, что даже пророчества могут быть ошибочными? Или двухзначными? Да и вообще, запомните — никогда не следует полагаться на них, вы всегда можете изменить свою судьбу. Как бы там ни было, здесь оказались именно вы. Я не могу пока вам объяснить всего, а у нас есть не так много времени. Вы помните, как именно вы попали сюда?  — Да, Гарри нечаянно притронулся к Первому маховику и…  — Да, и вы оказались в нашем времени. Что удивительно, если бы к нему притронулся мистер Уизли, вы бы попали совершенно в другой временной промежуток. Я, тот который в будущем, оставил в маховике послание самому себе. Я знаю обо всем, что произошло, или вернее сказать, что должно произойти.  — Но почему вы решили, что имеете право все изменить? — с вызовом в голосе спросила Гермиона. Именно эта мысль не давала ей покоя с самого начала их разговора.  — Видите ли, мисс Грейнджер, это уже второе послание, которое я получаю от самого себя. От будущего себя. Первое пришло тому профессору Дамблдору, который остался в вашем времени. Он же получил его от своего призрака. Хотя правильнее будет сказать фантома, так как после смерти я не стану призраком. И поверьте, у меня есть достаточно веские причины, чтобы сделать то, что я собираюсь. Помните, как в прошлый раз мы обсудили с вами крестражи и их значение? Гермиона утвердительно кивнула.  — По моим данным, сейчас их существует четыре: кольцо, на которое вы обратили внимание в свой прошлый визит, принадлежащее предкам Воландеморта; медальон Слизерина; диадема Кандиды Когтевран; чаша Пенелопы Пуффендуй. Это те крестражи, о существовании которых мне доподлинно известно. Возможно, есть еще два, но пока я не уверен. Один крестраж я сумел уничтожить. А в уничтожении остальных мне поможете вы. Все это время Гермиона слушала директора с особой внимательностью, крепко сжав подлокотник кресла в котором сидела.  — Возможно, мой план может показаться вам несколько простым, но уверяю вас, что это не так. Первый маховик обладает поразительными магическими свойствами. как пример, он может переместить вас в любое время. От удивления девушка широко распахнула глаза и немого поддалась вперед в кресле.  — В любое? То есть, совсем в любое?!  — Да, но это не главное, — внимательно посмотрев на девушку профессор Дамблдор продолжил. — Я хочу, чтобы вы использовали эту его способность. Я хочу, чтобы вы подменили крестражи в тот момент, когда Волдеморт будет помещать их в свои тайники.