Круговорот

Когда проклятые риоку, всколыхнувшие пыль ее мертвого внутреннего мира, зашли в ее дом, первой она увидела Йоруичи. На кошачьем лице той застыло такое мрачное выражение, что Кукаку даже озадачилась, что такого могло с ней случиться. Но когда посмотрела в ее глаза, в душе шевельнулось очень нехорошее - во взгляде старой подруги читалась обреченная вина. Кукаку смотрела с непониманием, растягивая в улыбке губы - так улыбается человек, чувствуя, но не желая признавать, что ему сейчас сообщат что-то мерзкое. Поднимает голову - хотя интуиция и кричит, что не надо - и как-то нелепо, сразу сталкивается с его взглядом. Сердце пропускает удар, воздуха становится мало, а в глазах темнеет. Кайен смотрит на нее, не узнавая, озадаченно хмурится. Кукаку, с едва заметно расширившимися глазами, кусает трубку и почти чувствует, как хрустит зуб. Все мышцы напряжены, а к губам приклеилась дурацкая задорная улыбка. *** На Ичиго она смотрит только со спины. Только тогда волосы, в их пронзительно-оранжевой яркости, которой никогда не знала ее семья, не напоминают ей о Кайене. Но Ичиго двигается, чешет свою голову, и из каждого жеста наружу продирается ее брат. И поворачивает к ней свое-его лицо, смотрит из-под нахмуренных бровей своим-его взглядом, и тогда сердце Кукаку сжимается так сильно, что кажется, что оно сейчас остановится. В ее снах мелькает рыжее и черное. Черно-рыжее чудовище с окровавленными прядями мертвыми глазами смотрит с лица брата. А затем, с живого лица, его глазами смотрит Ичиго и желает ей доброго утра. Хочется схватить его за волосы, больно дергать их, почти рвать, пока за проклятым клоунским париком - так плотно приклеенным! - не появятся черные. Притянуть за грудки формы и трясти, чтобы вытрясти из глядящего на нее чужими глазами чудовища рвущегося из него в каждом жесте и слове брата - оставить только черное, родное. А она неподвижно смотрит ему в спину, силой отводит взгляд, когда он поворачивается к ней, и не называет его по имени. Так страшно не удержать рвущееся из нее "Кай-чан". *** Гандзю самый счастливый придурок на земле. В Ичиго он не видит ни капли от Кайена. Но, как помешанный, каждый раз задевает его за живое, обращая на себя его внимание. Каждый раз Кукаку ждет реакции, отличной от реакции брата. И каждый раз в ее сердце что-то сбивается с нужного ритма, когда ожидания не оправдываются и Ичиго поступает точно как он. Копирует его взбешенно-хмурое выражение лица, так же злится. Она ныряет в ослепительное, иллюзорное счастье, с упоением разнимая их - как когда-то в детстве. *** Она почти научилась видеть в чудовище рыжего. Каждый жест и слово кричали о том, что он - ее брат, но Кукаку упорно указывала себе на тщательно собираемые несоответствия. Улыбалась, глаза весело и безумно блестели каждый раз, когда он делал что-то не так. Душа почти спокойна, не считая подавляемого железной волей отчаяния и сумасшествия. Они медленно едят, палочки монотонно скребутся о тарелку. А Кукаку уже решилась на очередной шаг. В ее жизни все резко - она любит яркое, красивое, искрометное. Необдуманное. Сердце и Йоруичи глядят на нее предостерегающим взглядом желтых глаз, чувствуя безбашенное намерение. А Кукаку хорошо, и улыбка почти настоящая - поворачивается к рыжему, ухмыляется, и спрашивает почти не напряженным голосом: - Сколько тебе лет, Ичиго? Называть его по имени почти легко, пропасть между ним и Кайеном растет, ширится - ее упрямо лелеет сознание Кукаку. Она нашла самое главное несоответствие - ведь Куросаки выглядит несколько старше, чем должен быть Кайен. Ичиго оглянулся, недоуменно подняв брови: - Э. Пятнадцать. А почти настоящая улыбка меркнет, и железо воли корежится, трещит. Улыбка сползает, медленно смываемая ядовитой кислотой поселившейся как раз пятнадцать лет назад горечи. *** Она готовит духовные шары, совершает кучу ненужных и мелких поступков, и целый день занята. Она почти не встречается с Ичиго и делает все для его самоубийства, на которое он уже решился пойти. Она ненавидела синигами куда больше Гандзю. Всей своей огромной яркой душой, целиком, самым мощным чувством, которое она только могла испытать. Хотелось схватить глупого мальчишку за рукав косоде, привязать цепями. Не отпустить к той, что забирает жизнь ее брата себе раз за разом. А в ее снах она мерзко ухмыляется большим ртом и берет себе обоих - и рыжего, и черного. Этот мир похож на придуманный для нее истинный ад. И неважно, что ее не жарят на сковороде - ее душа и без того корчится и извивается в безумной нечеловеческой боли. Она отпустит своего брата, в последний раз взглянув в не узнающие ее глаза, чтобы он снова умер за ее личного демона. Наверное, в своей прошлой жизни она совершала самые отвратительные поступки.