Безумное наследство

      Тери возвращается домой, почти под утро. Пройдя в дом, она тут же настораживается. Ещё на въезде её смутил стоящий у ворот автомобиль Райта, и сейчас она, с неторопливым подозрением, оглядывает всё вокруг. На полу в холле отчетливо виднеются грязные следы ботинок, будто несколько человек совсем недавно топтались по нему. Тери осторожно, почти на цыпочках, проходит в гостиную и обомлевает. По ковру разбросаны вещи, диванная накидка смята комком, рядом с диваном разбитый бокал и раскрытая книга.       - Тиана! – тут же зовёт Тери.       - Тише, девочка, тише. – словно змей за спиной шипит отчим.       Тери содрогается и медленно, через плечо, поворачивает к нему голову. Филип стоит в дверях, пальто на нем намокло, капли дождя в волосах переливаются отблесками каминного пламени, а руки, облаченные в кожаные перчатки, держат в руках серебристый револьвер, направленный на девушку.       - Что вы собираетесь сделать? - нервно выдыхает Тери и отступает назад.       - Пока ничего. – улыбается отчим.       - Где Тиана?       - В надежном месте, можешь не переживать.       - Что это значит? Что вы с ней сделали?       - Слишком много вопросов, девочка. Если не хочешь, чтобы эта маленькая вещица навредила тебе, - Филип указывает на револьвер, - То ты сейчас будешь умницей, поднимешься наверх, и быстренько соберешь свои вещи.       - Что? – недоумевает Тери.       - Я же сказал, слишком много вопросов. Я даю тебе десять минут. Потом наш разговор перейдет в менее приятно русло. – Филип щурит глаза, и встряхивает револьвер, поторапливая Тери. Девушке ничего не остаётся делать, как повиноваться ему.       Через пятнадцать минут Райт выволакивает Тери на улицу, с небольшим чемоданом в руке, толкает её на переднее сиденье своего авто, и сев рядом заводит мотор. Падчерица трясётся от холода и от страха, но не произносит ни слова. Скоро они выезжают на шоссе по обеим сторонам которого забором бегут острые пики деревьев, вонзающиеся в небо. Отчим внимательно глядит на дорогу сквозь тяжелые капли дождя припускающие по лобовому стеклу. Облака уже окрашиваются едва заметным, розовым оттенком, на горизонте брезжит рассвет. Тери краем глаза смотрит на сосредоточенное лицо Филипа, на его профиль, еле различимый в темноте, и не смеет шелохнуться. Они едут очень долго, по совершенно незнакомым Тери местам, мимо небольших поселений, бензоколонок и железнодорожных станций. Наконец, когда дождь уже совсем кончается, а солнце выглядывает из-за свинцовых туч, они подъезжают к какому-то большому особняку и останавливаются.       - Сиди здесь! - повелевающе бросает Филип и выходит из машины. Обходит её кругом и вытащив из багажника чемодан, снова обращается к падчерице, - Подумаешь рыпнуться, пристрелю!       - Не посмеешь, выродок! – цедит Тери сквозь зубы.       - Уверена? – скалится отчим и покачав головой, будто она сморозила невероятную глупость, направляется к дому.       Через минуту Тери замечает, как на крыльцо дома, прячущегося за кованым плетением металлического кружева, выходит несколько человек. Один из них, самый крупный, быстро подходит к воротам, за которыми его ждёт Филип, отворяет их и позволяет ему пройти внутрь. Люди стоящие на крыльце горячо приветствуют его, обмениваются рукопожатиями и парой радушных фраз, а затем разом оглядываются в сторону его автомобиля. Тери обхватывает себя руками и прикусывает губы, лихорадочно соображая, что её ожидает. Затем, один из мужчин облачённый в светлый, отлично скроенный костюм, подаёт Филипу какой-то знак, и тот возвращается за Тери.       - Куда ты меня тащишь!? Что происходит? – возмущается девушка, не желая следовать за ним. Но Филип, не обращая на крики никакого внимания, лишь мёртво цепляется ей в локоть и волочит за собой.       На входе в особняк Тери в нос ударяет резкий запах сигаретного дыма. Откуда-то несётся громкая музыка и смех. В огромном, слабо освещенном холле стоит несколько не вполне трезвых мужчин и две девушки, вид которых приводит Тери в замешательство. Она смущенно опускает глаза, и проходя мимо них чует невероятно сильный запах пудры и духов.       - Не может быть… - шепчет Тери, но слова её таят в энергичном шуме.       - Идем! - толкает замешкавшуюся девушку отчим и направляется к лестнице.       Деревянная парадная лестница в шестьдесят футов длиной, видимо из клена или тика, отполирована до зеркального блеска, по всему периметру украшена резными панелями, и поделена пополам. От неё веет богатством и роскошью конца XVIII века. У подножья лестницы гостей встречает потрясающая статуя Амура, над головой которого, возвышается огромная, круглая люстра из тяжелого хрусталя, мерцающая сотней подрагивающих огней. Филип быстро поднимается по ковровым ступенькам, всё окружающее ему давно знакомо и безынтересно, в отличие от Тери.       Коридор, в который они выходят миновав холл, от пола до потолка обит тёмно-красной, плотной тканью, на первый взгляд, напоминающей бархат. Хрустальные светильники на стенах ласково греют тёплым светом золотые, витиеватые рисунки растений, украшающих обивку. Повсюду висят зеркала и картины в тяжёлых золочёных рамах, и стоят пузатые фарфоровые вазы, полные алеющих роз. Тери на секунду даже забывается, поражённая пышным великолепием этого места. Но тут коридор кончается и они с отчимом оказываются перед высокой дверью красного дерева. Он из вежливости торопливо стучит и тут же отворяет её.       - Проходи, Филип! Извини, что пришлось оставить тебя, надо было срочно разрешить кой-какой вопрос, - обращается к нему из-за бильярдного стола тот самый человек в светлом костюме. Он крепко держит в руке белый, гладкий, словно гигантский китовый ус, кий и присматривается к лузам, обдумывая следующий удар. Затем, он опускает локти на зелёное сукно, прищуривает один глаз и одним резким движением отправляет по разным углам сразу несколько шаров. Они с приятным звуком ударяются друг о друга и оказываются в корзинках.       - С тебя двадцатка, Джордан! – смеётся он и отбрасывает кий в руки одного из мужчин.       - Ну чтож, где же наша девочка?       - Вот она, - Филип делает шаг в сторону, чтобы дать Тери пройти вперед него, но она замирает на месте.       - Чтож, ты был прав, она и правда красавица. Рад приветствовать вас, мисс Ардженте! – обращается он к Тери с чуть нахальной улыбкой. На его красивом и загорелом лице, ровные зубы сверкают, словно жемчуг. Пухлые губы вырисовываются из-под тонкой ниточки чёрных, щегольских усов, а глаза блестят животным блеском. На мизинце правой руки Тери успевает заметить огромный рубиновый перстень, величиной с кулак. Сама рука тёмная, загорелая, с резко очерченными линиями сухожилий и вен выглядывает из под рукавов белоснежной, накрахмаленной сорочки, цвета слоновой кости, - Меня зовут Блу Джонс.       «Блу, так звали собаку наших соседей в Вермонте» - думает Тери, и про себя фыркает.       Блу стоит вглядываясь в Тери и дожидаясь от неё хоть какой-то реакции, улыбка на его лице становится неестественной, и наконец сбросив её, он обращается к Филипу.       - Ну что, папаша, как и договаривались? Две тысячи сегодня, и ещё три, через неделю? На какой срок она остаётся?       - Пока я не улажу все дела с домом - месяц, не более. А дальше посмотрим, что с ней делать. – Филип делает сосредоточенную гримасу, и лезет по внутренний карман пиджака. Порывшись в нем, он достаёт внушительную пачку денег, из которой отсчитывает несколько банкнот, и протягивает их Блу. Тот перехватывает их двумя пальцами, и снова озаряется улыбкой. Тери недоумённо глядит на происходящее, и чувствует, что задыхается.       «Месяц… а дальше посмотрим…» - кружатся у неё в голове словно гром прогремевшие слова, смысл которых она так и не может до конца разгадать.       Затем Филип поворачивается к ней, и с высоты своего почти двухметрового роста, бросает такой испепеляющий взгляд, что Тери невольно пятится назад.       - Если ты, маленькая дрянь, подумаешь сбежать отсюда, кому-то нажаловаться или сделать, что-либо неугодное мне, или мистеру Джонсу, - он делает паузу, а затем продолжает, еще более враждебно, - И тебе и твоей драгоценной сестрице придется, ох как, не сладко! Ты всё поняла!? Если ты не думаешь о себе, то подумай хотя бы о ней… - змеиные глаза Райта светятся превосходством и яростью, - Я не шучу, - для пущей убедительности он резко наклоняется, и больно обхватив лицо Тери рукой, повторяет: - Не шучу!       Девушка сухо сглатывает, и опускает дрожащие ресницы, давая отчиму понять, что поняла его.       - Вот и отлично! – он отталкивает падчерицу от себя и сию секунду принимает совершенно беззаботный вид.       - Но нас ведь будут искать, - неожиданно выдавливает Тери, - Рози, Джейсон…       Отчим застывает и с удивлённым ехидством вытаращивает на Тери глаза.       - Мне помнится ты все лето готовилась к поездке во Францию? Так вот, можешь считать, что ты уже там. И твоя драгоценная сестрица тоже.       Тери обезоружено пялится на отчима. Она и правда уже давно планировала эту поездку, и прожужжала друзьям все уши своими намерениями - выучиться в Париже на журналиста, а затем заняться писательской деятельностью. Мысль о том, что отчим всем знакомым расскажет о скоропостижном отъезде сестер, и тем самым создаст себе железное алиби, поразила Тери словно гром, и она так и осталась стоять с раскрытым, от невысказанного возмущения, ртом.       Райт ещё немного медлит, наслаждаясь ошеломленным видом падчерицы, а затем поворачивается к Блу, - Думаю, мне пора.       - Да, дорогой. Френки проводит тебя, - мужчина взглядом отдаёт приказание одному из своих вышибал, и тот мигом оказывается у двери. Блу и Филип крепко жмут друг другу руки, и последний наконец удаляется.       Тери остаётся наедине с пятью, совершенно незнакомыми ей, мужчинами. Внезапно, её прошибает холодный пот. Горячий, вязкий точно засахаренный мед, воздух, становится тяжелее во сто крат. Дышать становится больно, как в душной парной. Всё вокруг, неожиданно принимает, как никогда, резкие очертания. И если до последней минуты ей казалось, что все происходящее лишь дурной сон, то сейчас, каждой клеточкой своего несчастного существа, она начинает осознавать его реальность. Тери хочется закричать, заплакать, позвать на помощь, но помощи ждать неоткуда, и она прекрасно это понимает.       Блу, с все той же самодовольной и животной ухмылкой, обходит её кругом, буквально пожирая взглядом.       - Интересный экземпляр. Такая крохотулечка! – с упоением оценивает он, и поворачивается к своим вышибалам, - Вот только интересно, эта крошка умеет говорить? Немых у нас еще не было. Это могло бы сойти за экзотику, а?       Вышибалы гогочут в один голос, а Тери содрогается, ощущая на своей щеке прикосновение горячих, загорелых пальцев. Теплое дыхание, вперемешку с горьким запахом сигар, пряным ароматом алкоголя и одеколона, игриво щекочет ноздри Тери, она чуть отшатывается, и шепчет:       - Не надо…       - Не надо! – восхищенно повторяет Блу своим бархатистым голосом, - Не надо! Вы поглядите, она все-таки умеет разговаривать, потрясающе! – он театрально хлопает в ладоши, и тут же снова принимает серьезный вид, слегка надув губы. Движения его рук, повороты головы, постоянно меняющаяся мимика и жесты, всё неистово резкое, непредсказуемое, хищное... Маскулинность его натуры буквально сшибает бедную девушку с ног. Он смотрит на Тери так, будто она стоит перед ним абсолютно голая. Но что-то подсказывает ей, что так, он смотрит на всех женщин.       - Вот, детка, выпей, ты совсем продрогла, - он подходит к стене, и открыв потайную дверцу, извлекает из-за неё прозрачный графин, из которого наливает Тери полбокала янтарной жидкости. Тери сморщивается, почувствовав знакомый, резкий аромат виски, одного из тех, что так любит хлестать её отчим, но к своему великому удивлению не отказывается, а наоборот, резко выхватывает бокал, крепко обхватывает его своими тоненькими пальцами, и залпом осушает. В глазах у неё просыпаются чертовщинки, в груди приятно теплеет, сердце чуть замедляет темп, а щеки наливаются кровью, придавая худому, испуганному лицу, очаровательный румянец.       - Вот умничка! – одобряет Блу. Тери даже не взглядывает на него, она лишь откашливается, и испытывает легкое облегчение, будто от обезболивающего. В эту минуту на пороге кабинета снова появляется Френки, с какой-то красивой рыжеволосой дамой. Он о чём-то деловито докладывает своему «боссу», за что получает от него порцию похвалы, а затем снова удаляется. Дама же, напротив, нарочито вздернув к верху острый, клинообразный подбородок, проходит внутрь. Быстрым, внимательным взглядом она обводит комнату, и задерживается на Тери.       - Так значит это она? – презрительно бросает дама.       - Да. Папаша только что доставил её к нам. Просил, чтобы мы были поласковее. – ухмыляется Блу, и резко обхватывает Тери одной рукой, похваляясь ей, будто новой игрушкой, – Посмотри Сатин, какой бриллиант! Мне даже жалко будет возвращать её Филиппу. А может возвращать и не придётся?       - Может и не придётся, думаю он не слишком в ней нуждается. Да и нам, такая худющая девка ни к чему.       - Ты как всегда строга, дорогая. Но мне и такие нравятся, ты же знаешь.       - Знаю! - выплёвывает Сатин, и ревностно поджимает тонкие губы.       - К тому же, на любой товар найдется свой покупатель. Не так ли?       Блу резко нагибается к Тери, и продолжает: - Познакомься, это наша драгоценная Эмма Сатин - мать порока и властительница земных удовольствий.       Низкий бархатный смех, вновь прокатывается по комнате, а у Тери внутри всё так и обрывается. Ну не может она поверить, что оказалась в борделе. Все, что угодно могло случиться, только не это. Она ведь и с мужчиной никогда не была. Никто не видел её голой, кроме матери и сестры, и тех она всегда стеснялась до дрожи. Алкогольный «анестетик» мигом перестал действовать, и её опять затрясло.       - И все-таки, ты как хочешь, а пока, она будет драить полы, стирать наше белье и помогать на кухне. В конце концов, Райт отдал её нам не для продажи, а лишь для того, чтобы мы за ней «последили». Вот поработает месяцок, а дальше будет видно, что с ней делать.       Самодовольная ухмылка Блу тут же слетает с его лица. Чёрные брови хмурятся, между ними пролегает гневная складка. Он оскаливается, и повышает голос.       - Если я захочу, она завтра же ляжет в постель! И ты не будешь указывать мне, как распоряжаться моими девочками!       - Она уже твоя? – усмехается Эмма, но явно нервничает.       - Она стала моей, как только переступила порог этого дома! Так же как ты, как Блонди, как Лола, и еще почти полсотни девочек! И я буду распоряжаться всеми вами так, как мне заблагорассудится! Поняла? И пожалуйста, не забывайся, дорогуша! В последнее время, ты слишком часто пытаешься указывать мне, я этого не позволю. Никому. – под конец голос его становится тише, вкрадчивее, и от этого еще опасней.       Эмма вытаращивает на него свои блестящие, прозрачно - голубые глаза, стискивает зубы, и сдавшись, молча кивает.       - Вот и славно. А теперь, проводи пожалуйста, нашу гостью в спальню, ей надо отдохнуть с дороги. Завтра ты все ей покажешь, а пока пусть поспит. – он нежно отталкивает Тери от себя, навстречу Сатин, а сам возвращается за бильярд.