Он - наша общая слабость

      Сегодня удивительный вечер, пожалуй, самый удивительный из всех Рождественских вечеров, которые у меня бывали. Мы сидим в небольшом кафе на самой окраине города, там, где нас никто не увидит, а, если увидит, то не узнает или хотя бы не будет задавать лишних вопросов. Китее, мой родной Китее, как жаль, что я бываю здесь так редко – мой отец очень расстраивается – но ты, я уверена, рада этому, иначе просто не может быть. Мы обе знаем, почему я сбежала из дома, почему вынуждена была покинуть Родину, мою дорогую Финляндию, где всегда было так спокойно и хорошо. Жаль, но остаться могла только одна из нас, и в тот раз я предпочла проиграть, уступить тебе, зная, что так будет лучше для всех.       Ты сидишь напротив меня, точно такая же, какой я запомнила тебя в нашу первую встречу, хотя с тех пор прошло немало времени – для тебя оно остановилось. Я не знаю, могу ли похвастаться тем же, конечно, мне бы очень хотелось, но не всем так везет. Время, как же оно все же безжалостно! Я бы хотела вернуться в день нашей первой встречи, наверное, я бы постаралась что-то изменить, чтобы ты смогла принять меня, позволить стать частью твоей и его жизни. Но возможности упущены и мне остается только наблюдать со стороны, оставаясь бестелесным призраком прошлого, который напоминает о себе лишь редкими открытками на Рождество.       Рождество. Я никогда не получала ответа на свои ничего не значащие послания, но сегодня тебе удалось удивить меня. Когда ты поймала меня за руку около церкви и сказала, что нам нужно поговорить, я, признаюсь, была обескуражена. О чем нам разговаривать? Все слова были сказаны давным-давно, и мне нечего добавить. Единственное, что нас связывает, точнее, единственный… конечно, ты хотела поговорить о нем, но почему сейчас? Разве я не сделала то, чего ты так хотела, разве я не исчезла из его жизни навсегда? - Как муж? Дети? – ты подливаешь мне какао из небольшого фарфорового чайника, какие остались, пожалуй, только в такой провинции, как наша; это напоминает мне детство. - Хорошо.       Я отвечаю тебе мягко, с улыбкой, хотя прекрасно понимаю, что этим тебя обмануть не удастся – ты задаешь этот вопрос отчасти из вежливости, и отчасти для того, чтобы уязвить меня, не слишком сильно, но достаточно для того, чтобы мое сердце начало стучать чуть тяжелее. Ты ничего не знаешь о моем муже, ты даже ни разу с ним не встречалась, но это и не нужно – ты знаешь все о наших с ним отношениях, ты прочла все это в моих глазах. Я всегда умела врать, но не тебе. Скажи, кто научил тебя смотреть прямо в душу? - Ты хотела поговорить со мной, - напоминаю я, делая особое ударение на «ты»; о, я знаю, что тебя это раздражает, но как еще я могу подчеркнуть, что мы равны?       Ты едва заметно хмуришься, хотя твои губы все еще растянуты в легкой улыбке – мы обе прекрасно умеем держать себя. Да, я тоже многое о тебе знаю и понимаю, научилась с годами. Наверное, сейчас ты думаешь о том, какая я невоспитанная девочка, не имеющая ни капли уважения к старшим. Увы, но я уже давно не девочка, и уважаю я только тех, кто уважает меня. Хотя надо отдать тебе должное, все, что ты говорила и делала в отношении меня было пропитано уважением, только вот оно было фальшивым, напоказ. Но я оценила, правда.       Мы синхронно делаем глоток из наших чашек, не отрывая взгляда друг от друга. Две женщины, которые не могут поделить одного мужчину – вечный сюжет. - Сегодня я нашла это в почтовом ящике, - ты достаешь небольшую красную коробочку, перевязанную лентой и адресованную ему; я внутренне улыбаюсь, увидев знакомую вещь – воистину, жизнь состоит из мелочей. - Какая прелесть, а что там? – я не пытаюсь выглядеть действительно удивленной, ты итак знаешь, что я вру, но эта маленькая игра приносит нам обеим удовольствие, поэтому… почему бы не поиграть? - Я не открывала, - ты демонстрируешь мне целехонькую ленту, как доказательство, и убираешь коробку обратно в сумку, - я просто выброшу это, мне незачем знать, что там. И ему незачем. - Может, не стоит решать за него?       Теперь мне даже не нужно приглядываться, чтобы увидеть, как ты мгновенно становишься мрачной. Я задела тебя за живое. Я знаю, что ты любишь его больше жизни, знаю, что он – это и есть вся твоя жизнь, но также мне известно, что ты слишком умна, чтобы понять – твоей заботы слишком много, ты лишаешь его собственной воли, пользуясь его мягкостью и податливостью. Это угнетает тебя и делает слабой. Единственная слабость у столь сильной женщины. Впрочем, он – наша общая слабость, и этим мы так похожи. - Я могу отдать это его жене, - ты снова улыбаешься, взяла себя в руки, - и пусть она, пусть они вместе решают. - Пусть.       Ты действительно думаешь, что упоминание его жены расстроит меня? Еще несколько лет назад я бы и правда расстроилась, но сейчас мое сердце спокойно, потому что я знаю – годы пройдут, но я всегда буду частью его самого. Мне не нужно быть рядом с ним, не нужно касаться его, не нужно даже разговаривать с ним или видеть его глаза – наша связь настолько прочна, что через многие миллионы километров, через десятилетия мое сердце всегда будет стучать в унисон с его. Мы не разговаривали несколько лет, но ты все еще боишься, что одно мое слово может отнять его у тебя, не это ли лучшее доказательство? Мы с ним – единое целое, и ты ничего не сможешь с этим поделать. И теперь, когда я понимаю эту простую истину, мне не страшно вот так вот сидеть с тобой в кафе и разговаривать. Я не боюсь тебя, потому что знаю – ты никогда не сможешь отнять нас друг у друга. Никто и ничто не сможет. - Ты обещала, что оставишь его в покое, что не будешь писать ему, что ты просто исчезнешь, - тебе, кажется, надоела наша маленькая игра, и ты больше не пытаешься строить из себя сильную женщину, теперь ты та, кем являешься на самом деле – стареющая мать, измученная переживаниями за сына. - Я выполнила свое обещание.       Я встаю из-за стола и начинаю одеваться, и, хоть я и стою к тебе спиной, нарочито неуважительно, я чувствую, как в тебе закипает отчаяние. Я должна радоваться, но мне грустно, потому, что я не хочу видеть тебя слабой. Только не тебя. - Ты отравляешь его жизнь, ты причиняешь ему боль! – ты хватаешь меня за руку и силой разворачиваешь к себе; на меня смотрят два серых глаза, так похожих на его глаза, но в то же время совершенно иных. - Я просто пытаюсь дать ему выбор, которого он был лишен, благодаря вам, - больше нет надобности что-то кому-то доказывать, теперь я действительно смотрю на тебя сверху-вниз, - и, если он выбирает эту боль, то это его полное право.       Я вырываю свою руку и направляюсь к дверям, стараясь не оборачиваться. Лишь на пороге я замираю на секунду, а затем бросаю через плечо: - Счастливого Рождества, Кирсти. Вам и вашей семье.       Холодный воздух врывается в помещение кафе, когда я открываю дверь и выхожу на темную улицу, освещаемую лишь отблесками лунного света на снегу. Всего через полчаса я буду дома, рядом с мужем и дочерью наслаждаться прекрасным ужином и теплом той жизни, которую выбрала себе сама, и только где-то далеко, в огромном доме будешь сидеть ты – сильная женщина, которая считала, что вправе решать за своего сына, кого ему любить. Ты так не хотела, чтобы я была рядом с ним, так боялась, что я сделаю его несчастным, что не заметила – своими действиями ты причинила ему куда больше боли, чем могла бы причинить я. Парадокс, но, не будь тебя в нашей жизни, не родилась бы никогда та связь, разорвать которую не может ничто… даже ты. Понимаешь ли ты это? Скорее всего, да, и от этого мне становится так тебя жаль. Впрочем, не мне тебя обвинять, в конце концов, он – наша общая слабость.