«Я просто привязал бы тебя к себе, чтобы всю жизнь целовать…»
31 августа. Москва. Последний день лета и этим, наверное, все сказано. Для меня лето заканчивается в тот момент, когда я вижу пролетающий мимо желтый листок, который делая пару вращений, опускается уже на остывшую землю. Именно в этот момент для меня наступает пора меланхолии и нахождении в состоянии «Поля в себе». Последние осенние периоды это наиболее ярко замечается у меня в настроении. Сегодня, сидя с утра с чашкой горячего чая у себя на кухне, я прекрасно осознавала, что этот период уже продолжается четвертый день. Каждый предыдущий вечер и ночь, возвращаясь со съемок, я занималась самокопанием, да, и анализом того, что происходит со мной каждый раз, когда я сажусь в красное кресло. Я, конечно же, видела все то, что писали на форумах и в социальных сетях о моих переменах, как внутренних, так и внешних, и все последствия, вытекающие отсюда. Только вот я была уверенна в том, что в душе я осталась все той же, но что-то было явно не так. И это я сейчас не о себе, а о том, что называют отношениями в коллективе. С Александром Борисовичем и Леней было все замечательно, хоть меня и корили за излишние общение со вторым, на деле все было так как и обычно, про Нагиева я вообще молчу, тут плохо никогда не бывает. Только с одним человеком, с которым с первой секунды этого проекта нам странным образом хватало взгляда, чтобы понять друг друга, сейчас не хватало и трех дней, чтобы хоть немного разгадать в чем причина таких непонятных и странных отношений. Дима… Если многие со стороны заметили, что что-то не так, то уж нам самим это было ясно как божий день. Только виду так и никто и подал, что может быть стоит что-то прояснить, списали просто на эту глупую и мелькавшую везде пересадку наставников. Признаться честно, я тоже сначала огорчилась и подумала: «минуточку-минуточку, я не давала согласия на замену левого крайнего», и в какой-то момент мне стало чуточку страшно, потому что уверенность в крепком плече Димы у меня была стопроцентная. Но и именно поэтому я быстро отогнала грустные мысли, ведь кто, как ни он, может поймать в нужную секунду мой взгляд и тут же мне улыбнуться, кто как ни он знает в какой именно момент подать мне носовые платочки. Подумаешь расстояние в одно кресло, пфф, это же ничего для настоящей дружбы?! Только на деле оказалось совсем чего, да, и мама сказала, что дружбы она между нами уже давно не наблюдает, все уходило куда глубже, туда, где при виде человека пульс на руках ускорялся.«Знаешь, моя душа рваная - вся о тебе!»
Съемки закончились только вчера, а я уже изводил себя ожиданиями следующих… Я и корил себя за то, что так и не поговорил нормально с Полей, делая вид, что все прекрасно. В какие-то мгновения мне действительно казалось, что так оно и есть, мы танцевали, улыбались, смеялись, шутили, она все также, по- особенному реагировала на мои шутки, а мне все также хотелось ее смешить. Она пыталась отвлечь меня от грустных мыслей, что, конечно, у нее всегда получалось. Только что-то было не так… Мы как-будто ждали чего-то друг от друга, а потом этого не произошло, и все пошло не так. А если говорить откровенно, то мы ждали намного большего, чем было ранее. Детский голос дал мощный толчок в развитии наших отношений, мы стали лучше понимать друг друга, хотя куда уж лучше, мы знали, что мы опора друг для друга, мы были как Бонни и Клайд, как Ретт Батлер и Скарлет О’Хара, как Джек и Роуз, только в отличии от них всех мы назвали друг друга just friend. Но как и любым отношениям, так и нашим нужен был новый уровень, только, что это должен быть за уровень мы не знали и, наверное, испугавшись этого, мы не только не продвинулись куда-то, а, наоборот, спустились обратно.«В даль унесенное ветром Чувство останется где-то На берегу неба..»
Песня Димы крутилась в голове круглосуточно. За время нашего знакомства у нас уже образовался свой общий плей-лист, который мы слушали у него или у меня в машине, когда приходилось вместе ехать, и куда это песня стала входить с финала детского голоса. Он не говорил, да, и я не спрашивала, но мы оба знали, для кого он ее пел. Поэтому когда на днях он спел с конкурсантом именно ее, мое сердце ушло в пятки, а на глаза навернулись слезы. В такие минуты я смотрела на маму, и она обязательно шептала мне что-то такое, что приводило меня в чувство. Но сейчас я была к ней спиной, а мои глаза смотрели прямо на Димона. Я не знала, что именно так тронуло меня – воспоминания с детского финала, трогательные слова песни, потрясающий голос Димы или все вместе, не знаю. Но что я точно знала на том момент, это то, что хочу просто его обнять. Сначала я списала это на то, что когда мы сидели рядом мы часто общались, держались за руки, подбадривая друг друга, а сейчас этого всего не было. И как человеку не хватает воды, так и мне не хватало Димы, его физического присутствия рядом. Я сама невольно тогда потянула руки к нему, а он меня не понял, что вообще происходило редко, и просто пожал мне руку. Тогда я, чтобы не загонять свои мысли в яму, подумала: «ну ладно-ладно, джентльмен, разберемся с тобой позже». Я вообще все наши маленькие недопонимания списывала, как и все остальное на пересадку, на нервы, на первые дни съемок, на все, но только не на то, что дело было где-то внутри нас. И так происходило изо дня в день, но только до тех пор пока я не возвращалась домой и понимала, что мы похоже заехали куда-то совсем не туда.«Нас накрыло с головой Это точно-точно»
Я специально уехал за город на пару дней, чтобы побыть наедине с собой, хотя к концу первого дня эта идея не казалась мне такой уж и хорошей. Мое поедание себя не прекращалось ни на секунду. Даже камин в гостиной напоминал о Поле и о том, как мы как-то провели тут отличный выходной. У нее было плохое настроение, которое чувствовалось даже через смайлики по смс, и я не долго думая, встретил ее с репетиции и забрал к себе в загородный дом. Поля, как редкий вид девушек, любила загородную жизни, хоть и с ограничением на пару дней. Мы жарили зефир у камина, пили какао с маршмаллоу, играли в какую-то ерунду на приставке. Кстати, не смотря на то, что я частенько в нее резался, Поля меня почти всегда обыгрывала. Я иногда задавался вопросом, есть хоть что-то, что она не умеет. Вот так и весь день я пытался придумать дальнейший план своего поведения рядом с Полей, но потом вспоминал какую-то мелочь, связанную с ней и еще час после этого улыбался как полный придурок.«Удержи руками Все, что было с нами»
Я так ворчала на Диму про себя, когда он торчал в телефоне или вообще разговаривал во время прослушивания. Потом мама успокаивала и говорила, что Дима должен был быть на связи, и при желании все потом объяснит. После этого я ворчала уже на себя, в первый день я только к четырем поняла, что Дима себя плохо чувствует и вообще молчит, на второй день не заметила его уже плохого душевного состояния, а на третий все было более менее, не считая моего дурацкого «дай пять». Мы отлично репетировали песню, я наконец-то чувствовала, что мы с Димой действительно на одной волне: мило побеседовали по-английски, танцевали, глядя друг другу в глаза. А потом он исправил мою глупость, когда вместо хлопка по ладошке, притянул к себе. Знаете, есть такое ощущение, когда стоишь на берегу моря, и морской ветер нежно обволакивает тебя, привлекая к себе. В такой момент ты просто закрываешь глаза, наполняешь легкие свежим воздухом и поддаешься искушению, приближаясь к морю. Так вот в тот момент, он был моим морем. Я полностью отключилась тогда, позволяя просто наслаждаться моментом. Желание почувствовать море у себя в руках было настолько сильным, что я скорее всем телом прижалась к Диме, обвивая его шею крепким кольцом своих рук. Я не знаю, сколько мы так стояли, наверное, несколько секунд, но впервые за три дня я чувствовала то, что хотела чувствовать, ни он, ни я ничего не утаивали и открылись в ту секунду до самой глубины своей души, но только перед друг другом. Отстранившись, но продолжая держаться за руки, мы оба подняли друг на друга взгляды, и море окатило меня легкой волной, оставив в уголке моих губ нежный поцелуй. Мы так ничего друг другу и не сказали, в тот момент наконец-то появилось наше идеальное понимание друг друга, и слов уже было не нужно. Потом нас утащили в разные стороны, и мы так и не успели поговорить. Прекрасно понимая друг друга, мы в тоже время боялись потребовать друг от друга большего, поэтому топтались на месте. Но именно три дня назад увидевшись после долгого перерыва, мы ужасно соскучившись друг по другу, сами не зная того, потребовали этого большего и испугавшись отступили. Увидев Диму с утра 28 августа, я ждала, когда он подойдет и обнимет, я так сильно этого хотела, а он ждал этого от меня, в итоге каждый остался стоять на своих местах. В итоге наше желание было настолько сильным, что вырубило весь разум, и мы, махнув друг другу рукой, разошлись по разным гримеркам. «Это было уже четыре дня назад, потом же было столько всего» – так успокаивала я себя. Я знала, что Димон – это мой друг, хотя, лучше сказать мой близкий человек, моя опора, человек, который за два года понял меня при всей нашей разности, и в чем я была уверенна и чем пользовалась, это в том, что как бы глупо я себя не повела, ведь девочки такие девочки, он всегда останется рядом. Он не мог во мне разочароваться, потому что знал все мои недостатки и спокойно их принимал, также как и я. При всей нашей непохожести, мы были одинаковые, от того так хорошо и понимали друг друга.«Я просто привязал бы тебя к себе, чтобы всю жизнь целовать…»
1 сентября. Я, наверное, еще не говорил, но я обожал маму Поли, которая всегда шла мне на встречу, даже сегодня, когда мне пришла идея подкинуть ее дочь до аэропорта. Она улетала на концерт в Приднестровье. Хоть на улице было и прохладно, настроение было отличное. Проведя целый день в состоянии унылой какашки, я понял, что еще пара дней, и я свихнусь. А на эти несколько дней как раз никаких дел не было запланировано, поэтому угрызение совести сопровождало бы меня все эти дни. Поэтому я и решил провести выходные с пользой для себя и для Поли. Когда она катила свой небольшой чемодан от подъезда до парковки, где ее должно было ждать такси, я три раза посигналил и высунулся в окно: - Девушка – девушка, вам случайно не в аэропорт? – она сначала вздрогнула, но увидев меня заулыбалась, как ребенок, увидавший сладкий подарок от Деда Мороза. - Напугал, ты что тут делаешь? – испуга на ее лице уже не было, было только неподдельное счастье, что говорило о том, что все-таки правильно я сделал. - Твоя мама попросила доставить тебя в аэропорт, - немножко соврал я. - Ну – ну, врешь же, - она уперла руки в боки, продолжая задорно улыбаться, как она умела, и как любил я. - Если честно... - выйдя из машины и собираясь, отправит ее чемодан в багажник, ответил я. На что Поля шутливо нахмурилась и выставила руку, не подпуская меня к своему багажу. - Эй-эй, полегче, мистер, леди, еще не давала своего согласия на перевозку столь ценного товара, как она сама. – Я засмеялся, полина непосредственность очаровывала каждый раз все больше и больше. Выражение «она как ляпнет» было про нее. Она и сама смеялась, вообще ей было весело всегда. - У леди нет выбора, потому что еще десять минут простоим тут и самолет улетит без нас. - Нас? – удивленно переспросила она. - Да, я тут подумал, что давно не был у тебя на концерте и… - она не дала мне договорить, взвизгнув и оказавшись через две секунды, крепко обнимающей меня за шею, напрочь забыв о своем чемодане. – И ни разу не был в Тирасполе, да и как-то одну боязно тебя отпускать в ту сторону, – закончил я. Поля уже ухватилась за мою руку и тащила к машине. - Но нас еще ждет серьезный разговор,- пытаясь хоть чуть-чуть быть здравомыслящим, напомнил я. Хотя уже все было не важно, она была счастлива, ее глаза были лучше любых слов. - Не будь, таким занудой, Димон, заводи машину скорее, и включай наш плей-лист. Сам сказал, мы опаздываем, - она юркнула в машину, шутливо показав мне язык. В глубине души я знал, что разговор вряд ли понадобится, мы вместе летели на ее концерт, мы будем слушать наши песни, гулять по вечернему Тирасполю, и слова сами выйдут на поверхность. Хотя когда мы были просто рядом - это было все, что нужно. Когда она была со мной, когда я был с ней, мы оба чувствовали то, что заставляет пульс в руке затихать, а потом биться с новой силой, потому что счастье в данной ситуации граничило с беспредельным.