Последствия иного выбора

Близнец протянул руку, развернутую ладонью кверху, Сэм немедля ее сжал, и миг спустя оба исчезли во вспышке света. Вот так вот… раз – и все. Не стало ни брата, ни даже следа того, что он был, если не считать… ее, стоящую напротив и прожигающую меня взглядом. Подозрительно знакомым мне взглядом, и сходство это одновременно толкало и на злорадный смех, и на самое гнусное проклятье. Все потому, что продинамили нас обоих, и обоим нам заказано было отсиживать здесь задницы. Обоим! И это значит… Дьявол! - Ты же хотел этого, Дин, я знаю, - сказав это, она вновь нацепила на лицо тошнотворное смирение взамен бывшему еще секунду назад упрямству. – И раз теперь мы одни, я спрошу тебя об одной вещи, ладно? Звенящие ноты сомнения и неуверенности в ее голосе бесили. Как будто ей серьезно нужно было спрашивать разрешение, чтобы что-то узнать! Как будто мое «Нет» имело смысл! - Уже спросила. - Только честно, Дин. Это важно, - она улыбнулась. На миг, на долю секунды, после чего… щелк! И снова это… выражение, откровенно просящее кирпича. – Что для тебя значит быть человеком? Разумеется, кроме тех пунктов, которые ты уже назвал, спрашивая о Сэме. Тет-а-тет. Без Сэма и без ее вездесущего, всеслышащего братца. Я имел полное право высказать ей все, что накипело. Назло ей я мог попробовать сыграть привычную роль, извратить свой ответ до шутки, недосказать, намерено солгать или… не ответить вовсе. Я планировал одно, на деле вышло другое. Что-то в ее взгляде, обманчиво добродушном, доверчивом и человеческом, заставило меня понять: все серьезно. А если я хочу задеть и попытаться разхреначить ко всем чертям эту ее стену профессионального робопофигизма, то делать это нужно с умом. По меньшей мере, вариант «на абордаж» не прокатит с вероятностью девяносто девять и девять. - Человеком? – слеготца кося под идиота, переспросил, чтобы хоть как-то обыграть тот архибред, которому без хмельного эффекта виски путь в этот мир заказан. – Ладно… Рискну. Но имей в виду, я не философ. - В верхнем шкафчике на кухне есть недопитый Кроули «Jack», - она слегка повела плечом, указывая направление. – Если без него тебе не обойтись. Я закусил губу, с трудом сдерживая едкий комментарий. Нечеловек спрашивает у… человека, каково это? Что ж, карты на стол и бесспорный «Флеш Роял» в мою пользу, детка! Потому что человек – это тот единственный, кто приходит в этот мир… законно, что ли, имея полное право расхаживать при дневном свете и греться в лучах солнца, а не прятаться в каком-нибудь сыром, прогнившем и забытом цивилизацией захолустье, вылезая во мрак из чащобы, из-под кровати, из-под земли или буквально сваливаясь с небес. Потому что человек – это тот, кому знаком весь спектр гребаных чувств: от счастья с порхающими в животе бабочками до адской боли, когда душу живьем из тела достают и потрошат, выворачивают, клещами вытягивают, все это через стадию принятия реальности, разочарования, страха, борьбы и еще черти-чего всякого… Потому что человек – это тот, кому знакома зависимость. Кто зависит от себе подобных, кто любит их и защищает, а не стремиться убить в слепой борьбе за власть и выживание, как поступают оборотни, вампиры и еще очень многие твари. Кто теряет любимых, а вместе с ними себя, кто мстит за их боль, страдание и… смерть. Кто собственную жизнь готов пустить кровавым конфетти во имя их жизней. Кто, хрипя и задыхаясь собственной кровью, раз от раза терпит фиаско и приползает полудохлый, рыдать и выплевывать остатки кишок на их могилы. На надгробные кресты родителей, друзей, всех тех, кого не смог спасти и… за кого даже отомстить, как следует, оказался не в состоянии. Потому что человек – это тот, кто мечтает, рисуя в собственном обдолбленом алкоголем сознании свою несуществующую нормальную жизнь, свои,.. такие вроде бы обычные желания: семью иметь, чтобы кто-то был рядом и все о тебе знал, чтобы этот кто-то был в безопасности, чтобы он… чудесным образом любил и тебя, и весь тот ворох дерьма, который тащится за тобой по жизни, начиная с детства. Тот, кто умоляет, получая взамен пятьдесят процентов ничего на пятьдесят процентов извращения с точностью наоборот. В конце концов, потому что человек – это, похоже, единственное существо, которому дано думать своей головой. Кто не исполняет, слепо веря, чужую волю, не гробит во имя этой воли тысячи невинных жизней, не отбирает тела и не сокрушает разумы, обрекая на тысячи тысяч часов адских мук. Человек – это тот, кто, имея судьбу во все возможные места, уходит своим путем, спотыкается, ошибается, поднимается и идет дальше навстречу собственной намеченной цели. По собственной воле, а не по указке свыше, не по плану или заведомо отведенной роли и не по программе, ввинченной в мозг на заре творения. Человек – это тот, кто рождается, живет, оставляет что-то или… даже кого-то после себя. Непременно что-то лучшее, чем было до, кого-то лучшего, чем был он сам, а затем тихо, незаметно уходит. Не по чьему-то заказу, не воскресая только затем, что кому-то там крайне необходимы плотские тела на время Апокалипсиса, а просто… уходит. Просто достигнуты все цели и истекает время, положенное на жизнь. Семьдесят лет или… сколько там по усредненной статистике? Вот такая вот утопия. Вот, каково быть человеком в моем представлении. Да, знаю, не про меня все это, я не стал таким и никогда уже не стану, но так… могло бы быть, сложись все немного иначе. Теперь, давай, начни разбор полетов! Начни мне доказывать, какое мы семейство лысых обезьян, порочных и завязших по горло в грехах! - Я услышала тебя, Дин, - она оттаяла от состояния живой статуи и полуобернулась к двери. – Идем. Нам нужно успеть кое-что до их возвращения. И… Дин, - она запнулась, очевидно медля, и договорила, но с меньшим рвением. – В твоих интересах, чтобы Сэм об этом не узнал. Тааак! Вот сейчас не помешали бы фанфары и победный клич: «Да! Я знал, что ты та еще сука!» - Слушай,.. раз уж мы одни и ты, в любом случае, все узнаешь. Это если… еще не знаешь, - я лениво прикоснулся пальцем к виску. – А… Кас с тобой! – махнул рукой, ненавидя всеми фибрами, но все же встал и пошел следом, тоскливо взглянув напоследок на едва ли тронутую бутылку, отдать должное, первоклассного виски. - Да нет уж, договаривай, - идя на шаг впереди и грациозно повиливая бедрами, она провоцировала меня буквально всем: спокойным голосом, уверенностью движений из разряда «у себя дома» да… черт, одним фактом своего существования. Нарывалась. Нарвалась. - Да вот я все думаю, и кому как ни тебе, знать, о чем, - я фальшиво улыбнулся и вдохнул поглубже. – Убитая Джессика. После нее… Медиссон, кажется. Будучи вервольфом, сама попросила Сэма угостить ее серебром, что он, в итоге, и сделал. Потом… - здесь я невольно сглотнул, гася в себе вспышку дремлющего гнева, а затем выплюнул на выдохе имя. – Руби! Чертовка, подсадившая Сэма на свою кровь. Совсем как ты, - не акцентировать на этом я просто не мог. - Затем… если не считать случайных знакомств, была еще какая-то… Амелия. Та, из-за которой у меня образовались неплохие такие каникулы в Чистилище. И хрен бы с ними, с каникулами, если бы у Сэма с ней что-то срослось, но… не срослось, как ты знаешь. Я уж было решил, что у Сэма совсем беда с противоположным полом. Неудивительно! У меня самого, наверное, еще после черноглазой стервы вставать на вас перестал. Но… ты! – я резко остановился, тоном давая понять, что «послушная собачка» сорвалась с поводка. – Не знаю, как это случилось, не знаю, зачем он позволил, не имею ни малейшего понятия, почему, но ты… Дьявол! Ты ему дорога! Представь себе, да, я успел это заметить! Так вот имей в виду, - я сократил расстояние между нами до минимума, и, едва подавляя желание схватить ее за шею и хорошенько приложить головой о стену позади, всмотрелся в глаза, - соврешь ему хоть раз – клянусь, я найду способ тебя убить, даже если его не существует! - Я этого никогда не делала, Дин, - она ответила с прежним, разящим наповал спокойствием. – Я не врала ему. И сейчас делать этого не хочу. Не сказать ему в твоих интересах. Все еще сражаясь с желанием подрихтовать ее фарфоровое личико, я почти прорычал: - С чего вдруг ты печешься о моих интересах? - Они совпадают с моими, - попятившись от меня назад, она вошла спиной вперед в открытую дверь в конце коридора, ту, где мы, а последний год… я хранил снаряжение. – В отличие от меня, Сэм рожден человеком, и если объясняться вкратце, то я хочу, чтобы он им остался. Даже несмотря на то, что он готов к иному и… хочет иного, - она говорила, попутно с присущей роботу сноровкой расставляя на столе какие-то сумки, кейсы и еще что-то, не подлежащее узнаванию. Зрительный контакт был безнадежно потерян. – Я дорога ему, ты прав. Дороже, чем я хотела бы, дороже, чем следует. И пусть он верит в то, что нет иного пути, пусть убеждает себя, что готов… Щелкнули замки на кейсе, она раскрыла его и повернула в мою сторону. Сквозь стремительно таящий и расползающийся в тепле клочьями пар я рассмотрел знакомые предметы – шприцы, уложенные в углубленное основание кейса. Вздернутые поршни, закрытые колпачками иглы, запотевшие отметины дозировки содержимого. Крови, судя по мини-морозилке, которую представлял собой кейс. – Возможно, он готов отказаться от своей человечности ради наведения здесь порядка. Готов измениться, чтобы… остаться со мной, но, Дин, при всем этом он никогда не откажется от… тебя. Ваши души слишком тесно связаны, чтобы существовать раздельно где бы то ни было. Пусть он верит, что сможет, - она покачала головой в отрицании. - Не сможет, я знаю. Как знаю и то, что человечность для вас двоих превыше всего. Своим правдивым ответом, за который я тебе безмерно благодарна, ты только лишний раз это доказал. Да я не… Я даже не знал, к чему был задан вопрос! - Что это? – резко сменив тему, подошел ближе и встал по другую от нее сторону стола. Прошелся беглым взглядом, изучая внушительную коллекцию. Насчитал десять стандартных шприцев и отдельно от них еще два, не пластиковых, судя по серебристому блеску, цельнометаллических и… вроде бы пустых. - Чистая кровь Сэма, которая нужна для ритуала. Мы подготовили ее заранее. Та, что течет в его венах сейчас, смешана с моей и, теоретически, смертельна для Кроули. - Меня глючит или с твоим «теоретически» что-то не так? – я посмотрел на нее внимательно и подозрительно, на корню предупреждая любые попытки уйти от ответа. - Я собираюсь претворить теорию в практику. Я введу Кроули свою кровь. Вполне вероятно, это станет чудовищной ошибкой, из-за которой потеряет смысл все, что делает Сэм. Демон умрет, мы открыто нарушим установленные правила, нас вернут домой, а эти… испытания не будут иметь здесь никакой силы. Или… он все же выживет. Все продолжится, и ни о чем не подозревающий Сэм закончит третье испытание, как предписывает скрижаль. С той только разницей, что, когда придет время, силу, положенную ему, которая гарантировано испепелит его тело, приму я. Поверь, мне ничего от этого не будет. Я такой рождена, мое тело выдержит. «Это меня как раз и не заботит…» - прокрутив фарсом шальную мысль, я вопросительно приподнял бровь: - В чем подвох? - Меня немедля вернут назад, в мой мир. Для этой реальности я исчезну также внезапно, как здесь появилась. - Но так ведь и было задумано? – я спросил, заочно прокляв закравшееся в голос сомнение. - Иначе вы с ним не ходили бы, как пришитые и не тискались при малейшей возможности. Да и… те «тикающие часы», о которых без конца талдычит твой брат. Вы и не планировали здесь задерживаться. Хотя… спешу заметить, это не помешало тебе обжить себе уголок в его душе, чтобы, исчезнув бесследно, выдрать его с фундаментом, оставив Сэма здесь разваливаться на части, - меня внезапно пронзило догадкой, и я замер, не сводя с нее взгляда. – Он… не знает? - Он все знает, Дин. Он знает, кто я, знает, к чему это обязывает. Ни в пример Люциферу, он знает правила. - Знать и быть согласным – не одно и то же, да будет тебе известно! - В аду время течет медленнее, чем здесь, не так ли? У нас мало времени и одна попытка, - она чуть заметно склонила голову. Хороший ход, знакомый ход. Со мной не сработает. - Решайся, Дин, - она моргнула, избавляя меня от необходимости дальше смотреть в эти глаза, тасующие все мысли в моей голове. – Ты имеешь право мне не доверять. Я чуждое вашему миру существо. Но, прошу тебя, поверь одному, – я хочу ему добра. Всего того, что он заслуживает. И вознесение точно не входит в этот список. Я шумно вздохнул и прикрыл глаза, давая себе время переварить информацию и примириться с очередным торнадо сюрпризов, прокатившимся по той скрупулезно слагаемой мной целостной картине происходящего. Ее слова. Эти чертовы спокойные слова – и шмяк-хрясь-бамс – вся моя логика и внутренняя защита буквально испаряются фееричным грибом ядерного взрыва, оставляя в голове постапокалиптический хаос. Притом, что полное понимание могло мне только сниться, и я вновь лихорадочно соображал, как же все это заново осадить и уложить. В конечном итоге, отметя к чертям собачим лишний дым и мусор, не имеющий первостепенного значения, я, словно за спасательный круг, зацепился за определяющую мысль: «Не станет брата, не станет и меня». - Что нужно делать? – процедил сквозь сведенные непрекращающейся внутренней борьбой зубы. – Помимо того, что соврать. - Ты поможешь мне его не убить, - в два резких движения она избавилась от своей куртки. – Нужны веревка, наручники,.. что-нибудь, чем Кроули можно будет обездвижить. Серьезно? Помогу не убить? - Ну да… - я не сдержал смешок. – Если хотя бы буду знать, что его убьет. - Я не святая, Дин. Но я не убивала. Никогда. Никого. Моя кровь в этом плане чиста настолько, что демон,.. его тело может не выдержать. Просто… сгорит изнутри. Вооружаясь подходящей веревкой и браслетами, я лишь скептично ухмыльнулся. И лишь спустя десять минут отвратительных процедур и не менее отвратительных комментариев осознал, что это я зря. Очень зря. Привязывал, выслушивал и, скрипя зубами, терпел излияния Кроули я, она была… где-то. Определенно где-то рядом, но не в поле моего зрения. Я ощущал ее присутствие подкоркой, нутром чуял во всем, что было вокруг вплоть до воздуха, но видеть не видел. Кроули сперва отшучивался, потом отругивался, потом совершенно невпопад, точно пьяный в хлам, сыпал проклятиями, потом… Блик света упал на его лицо, вмиг покрасневшие глаза впились в одну точку куда-то за мою спину, и, даже не оборачиваясь, я понял, кого он там видел. Сделал шаг назад, как вдруг вконец обезумевший демон брыкнулся связанный и выгнулся мне навстречу. - На моем месте сейчас мог быть ты, Винчестер! Ты мог сидеть на этом гребаном стуле, рычать и фыркать, зная, что тебе готовят эвтаназию! - Дин, назад! Сморгнув до дрожи реалистичное видение кардинально обратной ситуации, я поспешил отойти. - Не сопротивляйся. Просто позволь этому действовать, - напутствие спокойным голосом, после чего игла того самого шприца из загадочной металлической двойни на всю длину вошла в извивающуюся в тугой привязи руку демона. Никогда прежде я не задумывался, каким может быть ад для верхушки адского общества, но теперь я, кажется, узрел его воочию, красочно отпечатанным на лице у орущего в голос короля преисподней. За какую-то долю мгновения Кроули прошиб такой пот, будто его окатили ведром воды или в ливень забыли в пентаграмме где-то на северо-западе штатов. Демон ревел, как пристреленный гризли, корчился, метался и рвался в веревках, точно у него внутри внезапно образовалась вторая «Катрина». Я мало понимал, что происходило, видел такое впервые. Со стороны очень убедительно казалось, будто его рвет между двумя разными точками пространства, между положением «здесь и сейчас» и адом, и, может, чем-то еще… Он не переставал орать, выкатив сплошь красные глаза, биться, как на электрическом стуле, а пот из крупных капель эволюционировал в ручьи, очень откровенно намекающие на то, что демон вот-вот сварится, сжарится и запечется, покрывшись румяной корочкой. - На моем месте сейчас мог быть ты, Винчестер! Я потряс головой, отсылая память и фокусируясь на настоящем. Спросить, когда, чем и кончится ли это вообще я не успел по одной причине: внутренность Кроули, его демоническая суть натурально полезла наружу из не прекращающего биться в судорогах сосуда. И это с демоническими наручниками внутри дьявольской ловушки! Немо раскрыв рот и рефлекторно подавшись на шаг ближе, я остановился. Кирпично-красный дым, рваными клубами лезущий из горла демона, вьющийся, дрожащий и… как будто живой метнулся в сторону, в другую, ограниченный ловушкой, застыл, словно кто-то нажал стоп-кадр, а затем медленно, тщетно сопротивляясь, полез назад в тело. Пока я наблюдал все это очевидно-невероятное, а Кроули метался, хрипел и давился собственной сущностью, она стояла статуей в футе от линии пентаграммы, с поднятой вертикально ладонью и… судя по слабому движению пальцев, занималась именно тем, что… засовывала демона обратно в его мясной костюм. Боже! Какой же все это бред сумасшедшего! Был. Еще вчера. - Боль уйдет, если перестанешь сопротивляться, - она шире раскрыла ладонь, резко подавшись немного вперед, от чего Кроули дернулся, насильно сглотнув, в очередной раз проверил на прочность веревки и издал очередной звериный рев. Красная пелена, застилающая его глаза, медленно сошла, возвращая взгляду условную человечность, он снова рванулся, но слабо и как будто не сам, а через секунду просто отрубился, бессильно уронив голову на грудь. - Он?.. – я посмотрел на девчонку, не вполне уверенный, хочу ли знать ответ. - Живой, - она вошла в ловушку и склонилась над демоном, откинув назад его голову и проведя рукой по щеке. – Но без сознания. - Демоны не теряют сознания. Кроули! – я позвал на грани крика. – Хорош выделываться! - Его сосуду нужно время на восстановление. Его сущность ослаблена. Он тебя не слышит, Дин. - Рад за него. Что насчет… - Сэму скажем, что он еще не отошел после допроса, - проверив еще что-то, важное лишь ей одной, она поспешила убрать от демона руки и отойти. - Нужно его развязать. Я не стал рисковать с вопросом: «Почему бы тебе не щелкнуть пальцами и моментально не спалить веревки?» Не стал заводиться. Просто пошел делать все сам. Как, впрочем, всегда, ни на кого не рассчитывая. - Он весь горит, точно углями нашпигованный… - счел нужным сообщить, пока переделывал с точностью до наоборот собственную работу. Не получив ответа, обернулся. – Ага… привет, стена. Я рад, что хоть ты меня слушаешь. Эй! – отвесил Кроули оплеуху, не особо рассчитывая на реакцию. – Ваше Величество! Там внизу ад замерзает. Ноль эмоций. - Надумаешь двинуть коней раньше времени, Кроули, я… Монолог очень некстати был прерван вибрацией в кармане, а на смену секундному недоумению очень быстро пришло пока неоправданное, но уже самое реальное беспокойство. Во-первых, от входящих звонков за время отсутствия Сэма я порядком отвык: крайне оперативно всем расхотелось звонить с наводками о делах неуравновешенному охотнику-маньяку. Во-вторых, никто посторонний этого номера не знал, и даже если поверить в случайность и ошибку, никто случайный не смог бы дозвониться в бункер. Наконец, в-третьих, номер телефонной книгой не опознан. - Да, - тщательно скрывая недоумение и раздраженность, насколько мог нейтрально произнес я в динамик. Охотничье чутье в очередной раз провыло тревогу и где-то там внутри хищно оскалилось в ожидании, в то время как свободная рука автоматически сжалась в кулак, в котором раньше всегда находился он, первый клинок. – Я слушаю, говорите! И голос на том конце сказал. Доходчиво и четко. Одно предложение, короче которого мог быть только его смысл. Не услышал я всего, а если и услышал в первый миг, то моментально забыл, отсеял за неинформативностью. «Останови» и «умрут» - вот это информативно, вот это впаялось в уши и отравой въелось в мозг, побежало по нейронам, донося до сознания какую-то очень бредовую, неправильную и бессмысленную истину. Забытые, запретные, забитые, залитые морем виски и океаном сожаления воспоминания вдруг завертелись жестокой, на грани бессознания, галлюцинацией, которую уже нельзя было остановить. Предательница-память возрождалась кусками, обрывками, вспышками, ударами и болевыми спазмами где-то там… в районе сердца. Было ли сказано что-то еще, я не знал. Предал слух, безнадежно заглушенный бешенным сердцем и пульсацией ярости в венах, предала рука, которая сжала судорожными тисками и сдавила корпус телефона до хруста прежде чем вызов мог быть сброшен. Предал рефлекс, сорвавший меня с места, к столу, к ножу, назад к Кроули с одной только целью… «Дин, остановись!» - голос в голове отзвенел приказом, и что-то невидимое, но чертовски сильное сковало занесенную для удара руку. Попытка сопротивляться сдерживающей силе отозвалось болью, равносильной электрическому разряду, прошившему меня насквозь от ног до макушки. - Пусти! Отпусти меня, сукина дочь! Словно наживую добивая, словно издеваясь и глумясь, словно катаясь в истерике над теми секундами, которых мне не хватило, Кроули зашевелился. Близко в полуфуте. Совсем немного, только руку протянуть… чтобы сжать, сдавить, разодрать зубами, если придется. Я взвыл от ярости и боли, которой оборачивалась каждая попытка, каждая мысль о сопротивлении, бившая набатом по вискам. «Умоляю, Дин! Прекрати! Я не хочу причинять тебе боль!» - А я все ждал… ждал… ждал, когда же твои скелеты, Белка, перестанут умещаться в шкаф, и посыплются из него, гремя костями, - его голос низкий, хриплый, улыбка вымученная, но настоящая, и этого мне достаточно. Я кричу, игнорируя боль, вырываюсь из пут ее взгляда, готовый и кожу в залог оставить, если придется, лишь бы хватило потом сил добиться цели. - Да успокойся же наконец, Дин! – ее требовательный крик раздается вслух, совсем рядом, над самым ухом, и кольцо ее рук сжимается вокруг меня стальным захватом, препятствует, тянет назад. Я пытаюсь сопротивляться, неожиданно успешно, хватка слабеет, но… секунды не прошло, как каменная ладонь впечаталась мне в грудь и вжала меня спиной в стену. – У тебя было оружие, был выбор! И ты выбрал. Ты не убил его. Теперь поздно. - Катись к дьяволу! – я рванулся вперед, сопротивляясь, но она ничуть не поддалась. С тем же нулевым успехом можно было пытаться двигаться, будучи придавленным мраморной плитой. – Отпусти! – я зарычал ей в лицо, но после резко переключился на Кроули. – Ты! Полудохлая мразь! Я разбавлю это их кровавое дерьмо святой водой и вгоню тебе все шесть литров! - Кто это был, Дин? – девчонка переместила руку с груди мне на лицо. Я дернулся, уворачиваясь от прикосновения, но она не оставила выбора. Заставила смотреть на нее, смотреть в глаза. - Кто звонил? - Кто еще о них знал? – игнорируя ее, я вновь попытался смотреть на демона через ее плечо. - Кто, кроме тебя!?