Последствия иного выбора

Загнанный в клетку, запертый в месте, которое считал своим. Считал домом, милым домом, где хозяин – я! - Дин, поставь на место, - голос за спиной. Очень хочется развернуться и с размаху зашвырнуть бутылкой в обладателя. – Тебе нельзя. Разбить о него вискарь, просто чтобы отстал, чтобы исчез, развеялся дымкой, а я проснулся в гребаной кровати, мокрый как мышь, после гребаного кошмара на почве пьяных глюков! Как еще назвать всю эту хрень, если не галюнами!? Закрыл глаза, сжал в руке бутылку, ощущая предательскую дрожь и частую пульсацию в том месте, где была метка, где сейчас ее нет и где на тонкой коже выделяются вены, пульсируют, пульсируют, пульсируют! Заставляют слабые пальцы дрожать, от чего не сразу удается попасть горлышком в стакан. - Дин, я сказал, тебе нельзя! – он подлетел сзади и вырвал стакан. – Не дитя малое, пару часов перетерпишь! Опершись ладонями на столешницу, я сцепил зубы. Чтобы сдержать то, что очень хотелось сказать, надоедливой саранчой зудя в черепной коробке. Чтобы не зарычать от злости и беспомощности, от того, что я не черта, совершенно не черта не соображаю! Хотя, нет,.. что-то, пожалуй, до меня уже дошло. Хреново непроходящее де жа вю! - В мою голову забрался Люцифер. Не вселился! Он просто залез ко мне в мозги, находясь Кроули знает где! А потом одна из этих тварей… использовала меня, как презерватив, чтобы моей рукой заколоть Каса, потому что у тебя… у тебя силенок не хватило! Потому что ты тупо стоял, тупо пялился и тупо слушал его трёп! Но это ладно… Это просто фигня в сравнении, - я резко развернулся и раскинул руки в стороны, - с этим! Со всем этим! – обвел взглядом пространство. - Тебе это ничего не напоминает? – борясь с собой и точно зная, что кошмары потом не дадут покоя, я все-таки посмотрел на него. Снова. Прямо в глаза, желая видеть все, что в них отражается. – Что? Неужели совсем ничего? Ну прям ни капельки!? - Ты… о чем? – состроив гримасу затравленного идиота, Сэм осмотрелся. В его глазах горело лишь непонимание. Первая улика! Настоящий Сэм идиотом не выглядел никогда. Даже тогда, когда именно так я его называл. – Дин?.. - Обо всем! – от его сдержанной остороженности и вполне реальной растерянности меня аж подбросило. – О Люцифере! О тех, с кем ты спелся! Об их планах открыть Клетку! Ведь я, твой старший, извечно отстающий от тебя по интеллекту брат, на сей раз правильно догнал? Забрать Люцифера – значит выпустить его? Опять! В конце концов, я опять и снова об очередной шлюхе, что, нацепив шкуру бедняжки Джессики, слеготца заслужила возможность иметь тебя во все возможные места! Черта с два! Это все уже было! До смеха идентичные грабли! И опять! Опять ты с чувством долга на них наступаешь! Прямо прыгаешь с разбега! И молчишь!? Что? Сказать нечего? Какой сюрприз! Право, я очень удивлен. О, или все же есть… - Вот прямо сейчас, Дин… мне очень хочется думать, что это говорит метка. Или Люцифер… Или… что угодно другое, кроме тебя, - он покачал головой, отвел взгляд. Конечно! Я бы на его месте, верняк, вообще сквозь пол провалился. Но куда уж нам! Мы же умные! Мы самостоятельные! Всегда хотим быть впереди планеты всей! - Но это я, уж поверь. Я прекрасно контролирую свой язык! И знаешь, что во всей этой идиотской шутке судьбы смешнее всего? Нет? – я рефлекторно подался вперед. – Моя роль няньки! Еще тогда я таскался за тобой по пятам и говорил, что затея пропаща, что вылезет боком, что чертовке нельзя доверять! Погоди… Я припоминаю вот еще что! Сэмми, остановись, прошу тебя! Ангелы не одобряют таких методов. Одумайся, младший братишка, шагнешь за грань – назад не вернешься! Пожалуйста, Сэм! – я выплюнул его же имя ему в лицо. Его имя, которое жгло мне и мозг, и язык. - А ты избил и подыхать меня оставил, как кобеля плешивого! А потом сам же приполз плакаться в жилетку и строить жалостливые глаза! Что же я наделал, Дин? Что же мне делать, Дин? Как все исправить, Дин? Дин! Опять и снова Дин! - Закрой… рот! – он сжал руки в кулаки и шагнул вперед. - Вах ты! Каменная статуя сдвинулась с места. Не то совесть взыграла? – я усмехнулся. Внешне, наверно, с издевкой, а внутренне – с едкой горечью. Внутри было паршиво до такой степени, будто я серной кислоты хлебанул. – А может, не совесть вовсе, а кровушка. Да только не братская, а та, что ты хлестал галлонами! - я посмотрел на него пристально, не в глаза, – они слишком недосягаемы, просто осмотрел с ног до головы все два метра его роста. – Быть может, продолжаешь до сих пор? Он резко вскинул взгляд, и от того, что в нем отражалось, я едва не грохнулся навзничь. Попятился спиной вперед и облокотился на столешницу. Тройной крест, что сказано было навскидку, что я просто предположил и за ошибочность предположения сей миг готов сдохнуть, но… его глаза. Эти его глаза, которые я знал с детства! В них паника, и ужас, и принятие действительности, и неспособность лгать… В них лишь голая правда, которую, видит бог, я знать не хотел и не хочу. От правды больно. Всегда больно. Внутри уже все в лохмотьях, разбито вдребезги, не единожды прокатано катком, сожжено пламенем и выморожено ко всем чертям! Болит так, что хочется вырвать себе сердце. - Заткнись хотя бы на секунду и послушай меня! Выслушай – и можешь забирать бутылку и валить отсюда, куда глаза глядят. Я слова не скажу. Вовсе не потому, что мне нечего тебе сказать, а потому что ты все равно не станешь слушать. Не услышишь! Ты уже увидел все, что хотел, сделал выводы, построил свою систему координат, в которую моя точка зрения не впишется ни при каких обстоятельствах. И не черта не измениться, если я скажу тебе, что не я во всем виноват. Не в этот раз! Что в Клетке, созданной для одного, оказались одновременно заперты четверо. Что двоих уже нет, что их сила слилась с силой Люцифера и что разрушение клетки изначально было лишь вопросом времени. Что ему нужен был импульс, который ему дал ты, едва не став его мальчиком на побегушках! Его марионеткой, в чью голову он мог бы забираться, чьими глазами мог бы видеть, чьими руками мог бы действовать, чтобы в итоге окончательно освободить себя. Обладатель метки – ты – его точка удаленного доступа, его ретранслятор, который, спасибо Метатрону, он запеленговал! Не черта не изменится, они и я все так же останемся тварями, если я скажу, что ничего этого не случилось бы, если бы год назад ты дал мне закончить, превратить ад в пережиток прошлого! Ничего не измениться, если я напомню тебе, что это ты все свел на нет во имя того, чтобы не остаться одному! Что это ты рехнулся и откопал черт знает где черти какую метку! Что это ты тараном пошел на последнюю, без того шаткую преграду, что сдерживала дьявола! Много текста. Слишком быстро и слишком громко, чтобы я запомнил хоть что-то, кроме того, что само вонзилось в грудину раскаленным докрасна крюком. - Ты… - я потряс головой, силясь воскресить в памяти недавние события. – Ты вроде сказал, что не винишь меня. Очень убедительно сказал. Так, что я, кретин, поверил и даже не подумал сомневаться. - Ты умирал, грозя с секунды на секунду обратиться демоном, в которого сходу бы влез Люцифер! Что, по-твоему, я должен был тебе сказать!? То ли от боли, то ли от досады, то ли от всего навалившегося разом и обернувшегося шоком я вдруг заржал, как стреноженный конь. Ржал долго и с чувством, давясь воздухом и игнорируя физическую боль, заявляющую о себе с каждым спазмом грудной клетки. - Идиот! Какой же я… идиот! – хрипя и давясь хохотом, я с трудом выпрямился, держась рукой за ноющие ребра. – Что купился. Будто младенец на соску! И глаза у тебя были… такие натуральные! Ну точно Сэмовы! Прям щенячьи… А слезы! Клещами за душу брали! Пардон… За те ошметки, что от нее остались! – сглотнув, я покачал головой и беспомощно сжал пустой кулак, до боли впив ногти в ладонь. – Ты, скажу тебе честно, всем тварям тварь! И если бы ты только знал, как охота мне сейчас всадить в тебя что-нибудь: хоть нож, хоть пулю, хоть что-нибудь, только бы не видеть твоей рожи! Мой брат мертв! И весь фокус в том, что еще недавно я пускал кровавые слюни перед псевдобогом, пытаясь узнать, что с ним, и как его вернуть. А потом увидел тебя и… сука, поверил тебе, как ребенок – зубной фее! Я поверил в гребаное чудо! Стучи копытом, тварь, ну… или что там у тебе подобных… Так развести Дина Винчестера – дорогого стоит! - Кас, кажется, свое веское слово сказал, вытащив из меня всю правду, какую только смог найти. И святой воды я выпил, и облил ты меня ею, - он оттянул от груди мокрую футболку, - и бурой. Которую, к великому сожалению, я выпить не могу! Не потому что левиафан, а потому что человеком тоже от нее загнусь! - он оскалился в мимолетной улыбке, а потом резко раскинул в стороны руки. – Что еще мне сделать!? – закричал, вздернув подбородок. - В каком дерьме искупаться и что сожрать, чтобы ты поверил хотя бы в то, что я человек! Впрочем… тебе ведь совсем не это нужно, - он вытащил откуда-то, судя по всему, из-за пояса, чертов стеклянный или какой-то там нож, ловко перекинул его в ладони рукоятью вперед, в два шага приблизился и протянул мне. – Давай, Дин! Не дрейфь! Возьми его и сделай то, чего так жаждешь – вбей его мне в сердце, проверни и успокой свою совесть! - Заживет как на собаке! – сквозь зубы процедил я, не беря ножа. - Как зажила разбитая губа, и порез на шее… - А ты проверь! – подначил он и схватил мою правую руку. Насильно разжал кулак, явно пользуясь преимуществом, и вложил в ладонь рукоять. – Губа, царапина от ангельского клинка – какие мелочи! – он отрывисто качнул головой. – Вот сердце – дело другое. Стопроцентная проверка, не так ли, Дин? Давай договоримся так: сдохну – человек, не сдохну… Собрав все силы, я оттолкнул его от себя на условно безопасное расстояние. - Люди оттого и зовутся людьми, потому что чувствуют боль! – закричал я, не жалея легких. – Потому что им можно выбить челюсть! Потому что их можно порезать! - Вот и порежь! – он подлетел так стремительно и так близко, что я едва успел отвести в сторону лезвие, на которое он неминуемо налетел бы, если бы я вовремя не среагировал. – Давай, Дин! – он до боли сжал мою руку, подведя нож к собственной груди. – Сделай это! Глядя мне в глаза, скажи, что я тебе не брат! Скажи, что я тварь, и отправь туда, где мне место! Как же мне хотелось просто исчезнуть. Просто не быть прямо здесь, прямо сейчас и не бороться, сцепив от натуги зубы, с его рукой, которая целила мою руку в самый центр груди. И давила, подавляла, неумолимо сокращала расстояние… Уже и больно, и страшно, и с какого-то перепугу стыдно, и слова стоят в горле, забитые гордостью и обидой. - Он умирал! – закричал я, пользуясь невесть откуда взявшейся силой, перетянул нож на свою сторону, вырвал рукоять из остервенелого захвата и выкинул к чертовой матери подальше от нас обоих. – А я сидел, смотрел на него и ничего не делал! Он умер! И я не сделал ничего! Я похоронил его! Зарыл в землю и позволил червям день за днем, дюйм за дюймом пожирать то немногое, что от него осталось! Я не сделал ничего, чтобы его вернуть! НИЧЕГО! - Я не утверждаю, что это… то самое тело, которое сгорело, не выдержав испытаний, а затем сгнило в могиле! – рванув себя за вырез футболки, он обнажил левую сторону груди, тот самый участок, где должна была быть окольцованная огнем пентаграмма. Должна была быть… - Этот сосуд,.. это тело! Созданное по образу и подобию, из плоти и крови! Идентичное прежнему! Ставшее вместилищем моей души, которую я никому не продавал и нигде не забывал, моей памяти, моих чувств, моего прошлого… Всего меня! Впрочем,.. тебе все это должно быть до звезды! У меня ведь вспоротое горло зажило само собой! И глаза отчего-то светились, когда я пытался выгнать Люцифера из Каса! Кроме того, со мной рядом шлюха, которая,.. о Господи, не прося ничего взамен, имела наглость дать тебе своей поганой крови, чтобы дважды тебя спасти! Ах да! Еще она спасла Каса, у которого почему-то не все в порядке с благодатью! И после всего этого, после всего, что ты увидел и узнал, – стакан спирта поверх ее крови, которая тебя лечит, и «шлюха» – эта вся твоя благодарность!? Всё, на что ты способен!? Провалиться мне на месте, это всё, что осталось за душой у моего брата, ради которого я рвался вернуться в этот гадюшник! И вновь меня накрыло лавиной информации. Так, что не вздохнуть, не выдохнуть, не развернуться. И вина, как черная мамба, выползла из ниоткуда, обвилась гигантскими кольцами вокруг груди и давила, душила, почти ломала кости. - Здесь гадюшник, значит? – я задумчиво обвел пространство взглядом, вернувшись, в конечном итоге, к тому, с чего начинал. Выхолощенный, выбритый, по всему видно, откормленный и без единой видимой отметины обо всем том, что было и прошло. Бицепсы не исполосованы шрамами, на шее не видно проколов от чьих-либо клыков. Чего уж там, если даже защитной татухи нет на груди! – А там, стало быть, рай неземной? Ну так и нахрена ты сюда приперся? Чтобы каждый божий день напоминать мне, как я жизнь тебе сломал? Как я все испортил и не дал тебе закончить правое дело? - я посмотрел на него с вызовом. - С тем, что случилось тогда, я смирился. Я смирился с тем, что «мы» закончилось. Что осталось лишь «я». Мой брат умер! Баста! - Дин, просто скажи… - Просто исчезни, - я закрыл лицо ладонью, не в силах дольше его видеть. – Уйди с глаз. Ничего не делай. Ничего не говори. Просто… уйди. Тело ныло, сердце ныло, голова гудела, разрываясь на части от воспоминаний. В какой-то момент я просто хотел схватиться за пистолет и пустить себе пулю в висок. Только бы не видеть! Не чувствовать! Не знать! Забыть к хренам себя и просто отключиться. А лучше сдохнуть. Просто лечь, закрыть глаза и тихо-тихо сдохнуть. Я перекатился с бока на бок. Рука нырнула под подушку на чистом инстинкте, раньше, чем происходящее осознал мозг. Я вскочил, выхватил пистолет, направил в цель, беззвучно матерясь от неожиданности и от того, как фигово видно в темноте. Слышно, впрочем, ничуть не лучше. - Спусти курок, - шепнул он, явившись прямо передо мной словно из-ниоткуда. Я приставил ствол вплотную к его груди, но он даже не скосил глаза в сторону дула. – Станет легче. - Ты… - я досадливо скрипнул зубами и ухмыльнулся мимолетной догадке. – Конечно. Пришел ее честь отстаивать? Он ухмыльнулся в ответ, сверкнув в полумраке белыми, светящимися словно фосфор, зубами. За свою жизнь я достаточно повидал тварей – оборотней, вампиров, но это… из ряда вон! Он ничего не делал, просто сидел и смотрел, и… черт возьми, я явственно ощущал, как волосы на теле встают дыбом. То ли от страха, то ли еще от чего – сам не мог понять, и от этого становилось лишь гаже. - Будь ты способным воскресать, - он шевелит губами, нашептывая тихо-тихо, и я не уверен, звучит ли его голос у меня на слуху или в самой голове, напрямую ввинчиваясь в мозг, - я бы тебя убил. Но, судя по рассказам Сэма, ты вроде неплохой парень. Смертный к тому же, - он опустил взгляд на пистолет, который я все еще прижимал к его груди. – Стреляй уже. - Какого черта тебе надо? – я попытался снова. - Сперва отведи душу, выстрели, - он подмигнул. - Потом обсудим результат. То, что произошло в следующий миг, я и увидеть-то толком не успел, не говоря уже о том, чтобы предотвратить. Я не спускал курок, он пришел в движение сам собой, а дальше – оглушительный хлопок, набатом ударивший по слуху, и отдача, такая, что меня отбросило на добрые полфута, и судорога свела плечо. А он… Он так и остался сидеть недвижимой статуей на прежнем месте, с приклеенной на лицо загадочной улыбкой. И ни царапины! Дырка в кожаном жилете, расплющенный кусок серебра – остаток пули – а на нем ничего! - Стреляй любым металлом, режь любым металлом, жги любым огнем. Толку не будет, - он пояснил прежним, убийственно спокойным шепотом и пожал плечами. - Не здесь, не в вашем мире, не с вашим оружием. Я нервно сглотнул, явно не готовый к настолько крутому виражу. Собрался с мыслями, задавил в зародыше страх и поднял на него взгляд. - Вопрос прежний: какого черта притащился? - Дин, - с его лица исчез покерфейс. Появилось нечто среднее между личной заинтересованностью и разочарованием. Он подался назад. - Даже зная, кто ты, и что собой являет ваш мир, право, я не представлял, что будет так тяжело вложить истину в твою голову. - Без обид, но я не пил с тобой брудершафта, - я скривился в пренебрежительной улыбке. - Зато я пил его с Сэмом. Что почти равнозначно, ибо твой брат часто о тебе говорил. Думал еще чаще. Впрочем, я вовсе не намерен тебя доводить, поэтому… - он протянул мне ладонь. – Я Кадис. - Издеваешься или прикалываешься? – я окинул сомнительным взглядом белеющие контуры руки. Среди ночи, в полутьме, в моей комнате без моего приглашения и уж точно без моего желания я не рад был бы и с человеком завести знакомство, не то что… с кем-то из тварей, к тому же прежде неизвестных. - Понятно, - он хмыкнул и убрал руку. Я очень сопротивлялся внезапной догадке о том, что он читает мысли, но, по всему, именно так и было. - Просто для справки, ну и для чести, раз уж я не хочу тебя калечить, - его глаза внезапно вспыхнули. В темноте ослепительно ярко. - Твой брат был у нее первым… и пока единственным. Я буду тебе очень признателен, если снизойдешь до извинения. В следующий миг черты обманчиво человеческого лица передо мной расплылись белой дымкой, яркой, разъедающей глаза, как кислота. Я попытался отвернуться, отодвинуться, отшатнуться, отползти или… что там еще я мог? Ничего не мог, что-то держало, сковывало по рукам и ногам, затягивало в омут, поглощало. - Ты не поверил его словам, - прозвучал в голове сторонний голос. – Поверь собственным глазам. Добро пожаловать в наш мир, Дин.