Почувствуй себя человеком...

- Как… драматично… Соломон усмехается, поглядывая в сторону Александра. Чужие драмы всегда увлекают. Над чужими всегда можно усмехнуться. Чужие — не свои. С такими — не страшно. Вот и сейчас он спокойно устраивается справа от шевалье (хотя от шевалье ли?), не боясь запачкать светло-серый пиджак о край балкона. Люди внизу танцуют. Веселятся, не замечая происходящего. А здесь тишина. Здесь медленно и тихо умирают. - Стоит быть осторожнее… прогуливаясь в одиночестве. Эта угроза. И Соломон в очередной раз усмехается, вспоминая, сколько раз он сам бросал эту фразу своим врагам. Эта мысль увлекает. Заставляет отвернуться от танцующих и, облокотившись спиной о стену, перевести в очередной раз взгляд на Александра. - То же можно сказать и тебе, - легкая улыбка на губах. Ее можно посчитать искренней, если не знать такого человека, как Соломон Голдсмита. - Не стоит шевалье, - он не удержался, по особому выделяя последнее слово, - оставлять королеву без присмотра. Это не угроза. Нет. Просто проверка на реакцию. Аннет угрожать нельзя. Не потому что страшно. Не потому что нет приказов. А просто потому, что не хочется. Потому что вражда королев закончилась, насытившись кровью голубоглазой королевы. Он всматривается в Александра, но ни одна частичка его тела не проявляет какой-либо эмоции. Молодой мужчина все так же собран, спокойно выдерживая пытки Соломона. А пытки ли они для него? Для Соломона они такими являлись. Ему нужна была Дива. Ему нужна была его королева, а вот он — нет. Дива жила Аншелем так, как сейчас жила Аннет своим Найтом. Как жила когда-то Сая — Хадзи. Мысль эта не приятна кольнула, но он практически сразу отбросил ее, напоминая, что обещал больше об этом не думать. Аншель и Найт делали невозможное. Они переворачивали мир на изнанку, лишь бы их королевам было комфортно. А вот они… Что оставалось им? Ненужным шевалье… «- Это Сая?… - Верно, правда они похожи?» - Мисс Сая сейчас говорит с Найтом. Есть разговоры, которые лучше не прерывать. Мисс Сая, не Аннет. И мысль эта так злит, что вся доброжелательность в одно мгновенье сползает с его лица. Секунду назад он улыбался, а вот уже сейчас смотрел с нисхождением. Словно уже видя, как переламывает каждую гребанную косточку в его теле. Ровно двести шесть переломов. Одну за одной. Медленно. Болезненно. Вспоминания все те уроки медицины, которые были так давно, но ни разу в жизни не забылись. Если переломать их всех поможет ли шевалье его регенерация? Да даже если и поможет, то Соломон всегда был изобретателен. Пусть и самый молодой из шевалье своей королевы, но далеко не самый последний. - Есть дела, в которые лучше не лезть. Голос не громкий. Предостерегающий. Нет, он не угрожает. Хотя кого обманывать? Угрожает. Давно. Как только увидел это недоразумение. - Это совет? - Верно, - и вновь ни одной улыбки. - Старших стоит слушаться. - Я думал прислушиваются к сильным. Удар. Это был четко выверенный удар, приправленный легкой улыбкой. Этот гребанный Александр действительно впитывал все словно губка. И если Натана это могло восхитить, то его (Соломона) это явно раздражало. Видеть часть своих эмоциях на чужом лице было не приятно. Раздражающе. - Я думаю, ты прожил не настолько длинную жизнь, чтобы с ней расставаться. Ответка. Соломон всегда бьет в ответ. Потому что игнорировать такое нельзя. Потому что все должны знать свои места. А они там — позади Соломона. Потому что он должен быть первым. Всегда. Улыбка исчезла с чужого лица. Александр молчал, словно обдумывая свой ответ и не находя что ответить. Соломон прекрасно разбирался в мимике и жестах, ведь не зря прожил столько времени в сфере бизнеса, но понять что-то по лицу темноволосого было сложно. Наверное потому, что сам Александр не знал как реагировать на слова. На слова того, кто явно не сможет тебе что-то сделать. Александр был сильнее. Он знал. Он чувствовал это. Но почему-то смотря на Соломона, смотря на его взгляд, шевалье сомневался. И это… - Считай предупреждением, - и вот она первая улыбка. Соломон улыбается так ярко и солнечно, что это просто сбивает с толку. Перед ним уже стоит не человек, который пытался угрожать пару секунд назад, а довольный жизнью мужчина. Счастливый мужчина за которым… Верно, наблюдает. - Приятного вечера. Соломон отходит от стены и, больше не обращая на Александра внимания, спокойно направляется к лестнице. Походка его спокойная, тело расслабляется, а из губ вылетает незаурядный мотивчик, полностью не совпадающий с играющей музыкой. Александр смотрит на него и понимает лишь одно. Что проигрывает в том, в чем даже не подозревает. Позволяет опередить себя там, где не позволяет. И сейчас, наблюдая за тем, как светловолосый подходит к тем двоим, он понимает, что если и знает Саю дольше, но отчего-то уступает именно ему… - Прошу прощения, - Соломон, улыбнувшись, оказывается напротив парочки, прерывая их молчания. Сая выглядит чуть удивленной, хоть и заметила, как мужчина спускался к ним. Найт же не проявил никакой реакции. Лишь просканировал зал дважды, а после, не сказав ни слова, двинулся к лестнице. - Можно Вашу руку? - А? Картинка перед глазами мелькнула так быстро, что девушка на миг растерялась, не понимая, происходит ли все это здесь. В реальности. - Я попросил Вашу руку. - Эту?.. Картинка, стоящая перед глазами, все не исчезает и Сая под всю ту же улыбку подает свою ладонь, но Соломон лишь мягко качает головой, беря в плен другую. - Не эту… Его движения сильные. Уверенные. И Сае только остается как неловко переставлять ноги до тех пор, пока мужчина не затормозит в центре, позволяя девушке наступить на носок его ботинка. - П-прости… Щеки мгновенно окрашиваются в розовый. Сае стыдно. За свою неуклюжесть. За взгляды, которые она чувствует на своем теле. За Соломона, который кажется настолько близким, что не вдохнуть не выдохнуть. Широкая ладонь скользит по девичьей спине, занимая нужное место. Вальс. - С-Соломон… Она решается, поднимает на него взгляд и замирает. Потому что смотреть ему в глаза невозможно, но еще труднее кажется отвести их от него. Сая не смотрит на его губы, но знает, что он улыбается. И не потому что Соломон всегда это делает, а потому, что глаза его сияют. Теми самыми искорками, чертятами, которые могут поселиться лишь в его глазах. И это просто убивает все возражения. Убивает все мысли. Потому что отстраниться нельзя. Невозможно. Потому что ему не объяснить. Не отказать. Потому что Соломон не поймет. Не принимает. Никогда не принимает отказов. - Давайте вспомним вальс? И столько надежды в этом голосе, что сразу становится ясно отказ — это маленькая смерть. Людям с такой улыбкой не отказывают. Потому что люди так не улыбаются… Люди так не смотрят. Людей с такой внешностью не бывает… Раз… Два… Три… Первые движения осторожные. Они словно пробуют их на вкус. Вспоминают. Раз... Два... Три Медленнее, чем остальные. Совсем не попадающие в такт. Раз… Два. Три. Музыка уже другая. Не эта, что играет в зале, а та далекая из прошлого. Из того, где они еще до конца не знакомы. Где они не враги. Там они просто заворожили друг друга, как… здесь? Раз. Два. Три. Движения смелые. Уверенные. Ведь сколько же было балов в их жизни. Ее рука на его плече дрожит. Не усмиряется. Взгляд, что направлен поверх, все время сбивается. Смотреть в глаза запрещено. Смотреть в глаза неправильно. Нельзя. И Сае ли этого не знать? Но она не выдерживает. Сжимает чуть крепче чужое плечо и, сдаваясь, осторожно, украдкой словно, переводит свой взгляд на лицо. И там и погибает… Потому что когда смотрят в ответ девушка сбивается. Она делает шаг вперед и, наступив вновь на обувь, замирает. Как и все в этом помещение. По крайне мере для нее. - Осторожнее. Это не замечание даже. Не упрек. Соломон мягко улыбается, продолжая придерживать девушку за спину. - Прости, - она вновь смущается, отводя взгляд, пытается отстраниться, но мужчина не позволяет. - С-Соломон? - Опять сбегаешь? Он спрашивает тихо словно не хочет чтобы их услышали, но разве чужое мнение когда-то волновало светловолосого шевалье? - Н-нет, я… Она закусывает губу, словно сдерживая что-то. И именно это что-то важно для Соломона. Потому что он понимает, что причина именно в этом. В том, что произошло там в больнице, когда на обследование была Аннет. - Врешь, - он протягивает это слово мягко, без упрека. Ласково проводит большим пальцем по губе, словно пытаясь стереть с них ложь и все так же улыбается. Улыбается так солнечно и нежно, что на душе у Сае становится все гаже… - Пойдем. Она снова идет за ним. Не вырывается. Ее рука в его. Соломон идет впереди уверенным шагом, словно ледокол, который заставляет людей (лед) расступиться, позволяя им спокойно пройти. Но Сая не замечает этого. Она смотрит лишь на его широкую спину и умирает в своей неправильности от этого. Но отпустить руку не получается… И он не отпускает. Даже когда просторное помещение заменяется более крохотным. Кажется комнаткой для персонала. Здесь царит полусумрак и кажется совсем нет источника света, если не брать в расчет занавешенные окна, может поэтому щелчок замка кажется настолько громким. - Соломон? - Ты произнесла сегодня мое имя на месяц вперед, - он вновь улыбается. Можно даже сказать усмехается, но не так, как с остальными. С Саей он всегда другой. - Прости, мне показалось, что в таких… - он замолчал, подбирая слово. - апартаментах у нас получается становиться более откровенными. Намек на магазин был сразу обнаружен. - Мы всегда разговариваем. Слабая попытка отбиться словами не получается. - Но после ты обязательно закрываешься. - Я… - Что-то произошло там? - Соломон бьет сразу в цель. Потому что ходить вокруг да около получается всегда у него плохо. - Ты стала вести себя иначе. - Н-Нет, я… Очередная ложь наказывается чужим давлением. Соломон делает шаг и девушке не остается ничего кроме как прижаться полуобнаженной спиной к двери. Платье на ней совсем другое. Выбранное Соломоном носить было не правильно… Его левая рука все так же удерживает ее ладонь, а правую он устраивает на уровне чужой головы. - Ты слишком близко. - Не ближе чем во время вальса. Шепчет он так же в ответ и Сая понимает, что улыбка исчезла. Что Соломон больше не улыбается и это… пугало больше чем ее наличие? Но пугало ли. Она смотрела прямо на его лицо, стараясь не обращать внимание, что кроме этого расстояния между ними нет никакого. Соломон стоял близко. Не позволительно близко, касаясь своим телом чужого. И ткань почем-то совсем не спасала. И кажется Сая понимает почему во время вальса не стоит смотреть в глаза партнера . Она пытается их отвести, взглянуть поверх плеча, но они не танцует. Да и Соломон, мягко взяв за подбородок, возвращает его на исходную позицию. Он чуть приподнимает лицо девушки, заглядывая в глаза. И все это кажется неправильным. Потому что физиология не предрасполагает наличие двух особей разных видов в столь...близком положение. Соломон все же мужчина. Нет, не так. Соломон всегда им был. И от осознания этого легче не становилось. Он был горячим. Просто обжигающим. Смотрел пытливо, словно читая все в ее глазах. А еще пах… Каким-то дорогим одекалоном, который, как помнится Сае, не менял уже несколько лет. Александр тоже был мужчиной, но пах иначе. От мысли последней девушка вздрагивает, словно пугается, стыдится. Но Соломон, словно ждал именно этого, вдруг наклоняется накрывая чужие губы. - Соломон! Не правильность ситуации обдает кипятком. Сае становится жарко. Страшно. В голове вновь мелькает другая картина. Та, что произошла в больнице. Ту, которую к счастью предотвратил Найт. Ту, что по глупости вызвала Аннет. Девушка упирается в чужие плечи, пытается оттолкнуть, но даже будучи шевалье, с которым творилось нечто неладное, Соломон оставался сильнее. Все что у нее получается это получить несколько жалких сантиметров между лицами, которые нарушаются их рваным дыханием. Соломон дышит часто, прерывисто, но и Сая ничем не отличается от него. Зажмурившись, девушка с силой прижимает затылок к двери, словно это поможет. Словно это сможет остудить ее мысли или же его. Наивная… - Что ты… Окончание вопроса тонет в тихом выдохе. Невыносимый. Просто невыносимый Соломон Голдсмит. Мужские губы осторожно касаются нежной шеи. Прихватывают кожицу, удерживая ее на миг, а после мягко заскользили вверх, останавливаясь у подбородка. Парочка нежных поцелуев туда, вновь вниз по шее, чтобы коснуться языком ямочки меж ключицами. Руки больше не отталкивают, лишь сжимают крепче. Поцелуи Соломона мягкие. Осторожные. Он целует нежно, словно успокаивая, не позволяя жару, который несомненно горит внутри, опалить чужое тело. Мягко огладив ее спину, вновь направляет чужое лицо на себя и целует. Ловит судорожный вздох, толкаясь языком в рот, но не останавливается, лишь успокаивающе гладит тело, словно давая понять что не обидит. Но разве можно понять что-то сейчас? Разве возможно о чем-то думать? Когда одни губы изучают другие. Когда ласки такие мягкие нежные, что внутри все поджимается, но не умирает. Нет, словно возрождается. Сая и сама не понимает, когда ее руки перестали отталкивать. Когда эти дурацкие пуговицы на пиджаке были расстегнуты и ладони наконец заскользить по рубашке, прижимая, нет прижимаясь к телу сильнее. Ближе. Да хотя куда еще ближе? Соломон он повсюду. Его руки. Его губы. Сам он. Ощущается телом, мыслями. Всем. Совсем не страшно… Без картинок перед глазами. Без мыслей. Лишь одно имя в голове. И эти поцелуи. Как людям вообще получается жить без них? Как у нее вообще это получалось? - Не отступай больше… Она не понимает кто это говорит. Его ли это слова или же ее. Да и рассмотреть лицо мужчины получается с трудом. Соломон далеко. В пару сантиметрах от ее губ и это кажется настолько неверным. Настолько не правильным. Что Сая, скользнув пальцами по светлым волосам, притягивает его сама, накрывая чужие губы и доверительно приоткрывая рот. Намек на поцелуй был обнаружен сразу. А имя названное кого-то из них благополучно проигнорировано. Они могут быть незаметными, если хочется...