Холодно, время всё дальше

Катарина не могла спать, в её глазах снова и снова появлялись слёзы, которым будто не было конца. Она заперлась в своих покоях, а когда наступило утро, она в белом торжественном платье вышла оттуда. Лишь грустные глаза выдавали бессонную ночь. Все лишь учтиво приветствовали её, боясь даже говорить при ней. Только всё существо испанки молило о том, чтобы все были не приторно вежливыми, а просто ласковыми с ней, по особенному добры с ней сегодня. Просто потрясающие, до того, глаза своей необычностью, сейчас светились и переливались на безмолвном и безжизненном лице. Почти все уже собрались на завтрак. Пока во дворце были гости, сам король приходил разделять с ними трапезу. И пустовали сейчас только два места - Короля, и рядом с Катариной, но уже видно навсегда. Тишину ожидания нарушил возмущённый и возбуждённый Людовик. Его глаза уставились на гостей, не моргай, а ноздри так и расширялись от участившегося дыхания. При всей внешней раздражённости его туалет оставался безукоризненным. И Катарина поняла, что сейчас не время говорить о принятом вчера решении вернуться домой раньше срока. Через секунду Людовик всё же сел на своё почётное место, а после напряжённого завтрака попросил Катарину зайти к нему. И вот слова вырвались из ртов гостей и разноцветными бусинками посыпались.

***

Заночевать пришлось прямо у виконта де Ла Фер. Каждому могла бы достаться отдельная комната, если бы хозяин не вспомнил вдруг, что среди его гостей есть супружеская пара. Так непривычно, хотя и на венчании их был. Всё так изменилось за короткий срок. Ранение в плечо почти зажило, а Рауль чувствовал всё явственнее, как похож он на отца. Хозяин дома понимал, что значит потерять отца, и уже заочно жалел испанку. А по описанию Анри, она хорошенькая. Сам не понимая почему, виконт отметил это про себя. Но в остальном вечер прошёл нормально. Рауль поглядывал то на Жаклин, то на Жака, пытаясь уловить сходство. Самое главное сходство - блеск горящих глаз, которые прячут пряди светлых волос. После их похода прошло полгода. Анри и Жаклин обвенчались, Анжелика стала настоятельницей одного из провинциальных монастырей, там её иногда посещает Леон, а он... А что он? Все эти полгода он провёл в затворничестве, иногда посещаемый супружеской парой друзей, но, увы, редко. Его день начинался бокалом вина и им кончался, как и у отца. Он вообще часто ловил себя на том, что с годами становиться вылитым отцом. Только вот огонь любви не обжигал его сердце. Не окрашивал мир вокруг его в цвет, и смотря на Анри, на Жака, он завидовал им, по-хорошему, но завидовал. Жак, несмотря на алкоголь, что ударял в голову, всю ночь крутился в предоставленной постели. Ему снились какие-то кошмары, в которых он ничего не мог понять, но во всех видел лик Катарины. Молодое горячее сердце его стремилось побороться за прекрасную даму. Но что он может сделать? Только признанный знатным человек, всё детство проведший в дороге.

***

Дезкарадо на дрожащих ногах проследовала за Людовиком. Пять минут в тревожном молчании стучали лишь каблуки. Гулко и звонко, отбивая какой-то марш. Девушка еле дышала, но старалась не закрывать глаза, чтобы не упасть. Ей было страшно, беспокойно, смутно на душе. Наконец распахнулась дверь королевского кабинета. Глаза испанки на миг захватили красоту, богатство и изящество помещения. Король молча сел за стол из красного дерева, украшенный золотом и камнями, блеск которых слепил из-за солнца в окне. Расположившись прямо перед стоявшей Катариной, Людовик начал гневную речь, которую, видно, готовил заранее. - Провалился твой план! Довольна?!! А у меня-то есть преданные люди, если бы не они... Как примитивно - отравление. Могли бы покушение поинтереснее придумать. Но есть на свете Бог! Защищает он власть помазанника своего. Но ты за всё поплатишься! Бумага о твоём аресте уже готовиться. Я надеюсь, что наша тюрьма примет тебя с таким же гостеприимством. Девушка стояла, даже не шевелясь. Она прижала ладони свои к губам, не в силах даже оправдаться. Ей казалось это сном. Глупым сном. Она не знала, что говорить, что делать. Растеряно глядя вперёд, она не замечала ничего. Просто страх захватил её в свой плен. И она лишь пролепетала, пытаясь сдержать слёзы. - Да, сир.