Фрекен Бок для малыша без Карлсона

- Доброе утро, и, да, это сарказм, - объявила я, заходя в ванную. Рэс нашелся на полу рядом с унитазом, как, в принципе, я и предполагала. – Ну как, желание еще выпить есть? Трясущийся от озноба, почти зеленый от тошноты, он поднял на меня измученные глаза, но промолчал. - Вряд ли, - резюмировала я. – Ладно, держи. Я протянула ему стакан с антипохмельным, но парень, едва взглянув на него, отвернулся. - Рэс, это нужно выпить. Снова молчание. - Ладно, бойкот - классное занятие. – Я поставила стакан на пол и вышла. Когда я вернулась, стакан был уже пуст, а почти идеальный Франнсон копался в компьютере. И снова молчание. И снова ноль внимания. День за днем все повторялось снова и снова. Обед, завтрак, ужин – он не видел тарелку с едой, пока в комнате сидела я. Мне нужно было уйти, чтобы по возвращению получить пустую посуду. Он не смотрел на меня и не говорил ни слова. Меня пугало это вначале, но потом стало забавлять – Рэсова интерпретация недотроги была уж слишком оригинальной. - Читаешь? – поинтересовалась я у него, лежащего на диване, в одних шортах, с книжкой в руках. Оставив принесенный пылесос, я подошла и повернула книгу, смотря название. – Хм, не читала. Знаешь, поищу такую же на немецком – мы давно собирались заняться этим. Я усмехнулась, вспоминая, как эти слова говорил он сам – тогда он точно имел в виду не язык. Вернее, не тот язык. - Потерпишь минутку – я быстро, - прокричала я сквозь шум заработавшего пылесоса. Ноль эмоций, лишь только короткий недовольный взгляд поверх томика. Я исполнила свое обещание, заказав множество книжек на немецком – за него я решила взяться по серьезному. Придя к нему в комнату, я свалила литературу на стол, игнорируя сердитое молчание. - Та-дам! Ну все, теперь ударными темпами беремся за дело. Что ты там читаешь? – Я не обратила внимание на его попытку спрятаться за книжкой, разглядывая обложку. – О, боже, перешел на «Парфюмера»? Моя любимая книжка, как хорошо, что я ее захватила. Так, вот она. Я села в его кресло, поворачиваясь лицом к кровати, и взгромоздила ноги на матрас почти рядом с ним. - Не возражаешь?- поинтересовалась я, не ожидая ответа. – Придется тебе начать сначала. Это будет очень сложно, но ничего, ты втянешься. Откашлявшись, я начала читать. Мне было жаль Рэса – и без того не самая легкая книжка, на немецком была и вовсе головоломной, поэтому я не спешила и слова произносила очень четко. Читая предложение по-немецки, я тут же проговаривала его по-шведски, замечая, что он на начало так и не перешел. Что ж, посмотрим кто кого. - « ….und bleib einen Schritt hinter ihr stehen. Он вступил под навес и остановился у нее за спиной на расстоянии шага», - читала я, крутясь на стуле. – « Sie hörte ihn nicht. Она его не слышала». Кстати, ты только посмотри, какую книжку я отхватила. - Вытащив фолиант из стопки, я перебросила его на кровать. – «Пятьдесят оттенков серого», это по твоему профилю. Уверена, тебе понравится. Закончим с Гренуем и начнем ее. Я продолжила читать, периодически пропуская перевод, потому что заметила, что Рэс все же следит за моим чтением и вернулся обратно, синхронизируя шведский текст с моим немецким. Я читала и читала, просто получая удовольствие от этого – я любила эту книгу. Я надеялась, что он ее тоже полюбит. В начале десятого ночи Расмус отложил книгу и встал, направляясь к шкафу. Шорты слетели, падая на стул, а с полок на свет появились джинсы и футболка. - К этим штанам больше подойдет серая футболка, - пробормотала я, слюня палец и переворачивая страницу. – И ремень не забудь – они тебе великоваты. Брошенный на меня взгляд был способен поджарить пару бифштексов, но я уже научилась их игнорировать, как, впрочем, и обучилась таланту смотреть на него так, чтобы он не видел. Скашивая взгляд от книжки, я отлично видела, как скривились в досаде его губы, а руки вытянули названную мной майку, комкая и бросая старую. - Телефон, - напомнила я, и он как собачонок, которому бросили палку, последовал к кровати, чтобы забрать мобильник, и, сунув его в карман, зашагал обратно. Вздохнув, я открыла ящик тумбочки, доставая упаковку презервативов. – Эй! Рэс обернулся, и я, не глядя, перебросила ее ему. - Удачно тебе отдохнуть. Сердитые шаги пронеслись по лестнице, затихая в холле – я распознавала его настроение даже по походке. В хорошем расположении духа его было едва слышно, злой же он топал как стадо слонов в чечеточных башмаках. - Пам-парам-пам, - пропела я и взглянула на часы. - Девять сорок пять, время пошло. Отложив Зюскинда, я взялась за Кристи, желая быть подготовленной к следующему «уроку». Уходить смысла не было – я это знала точно. - Как прошел вечер? – спросила я, когда Рэс ворвался обратно в спальню. На часах было ровно одиннадцать – он был предсказуем как новорожденный. Уйдет обязательно, но не пройдет и полутора часов, как вернется обратно. Утопает в ванную, через двадцать минут придет и плюхнется на кровать. Обыскивая карманы перед стиркой, вытащу нетронутые контранцептивы и снова закину в тумбочку, чтобы в следующий раз опять ему о них напомнить – маленькая месть за ту упаковку презервативов, брошенную мне под ноги когда-то. Он промолчит и возьмет – они не нужны ему, но он ни за что не признается. – Хорошо погулял? Мда, в гараже интересно, - продолжаю я уже себе под нос. То, что он никуда не ходит, мне тоже известно – Рэс не трудится даже отъехать куда-нибудь от дома. Сидит в машине, музыку слушает, только и всего, через полтора часа – домой, всем видом показывать, что он был на вечеринке и смертельно устал. Я снова читаю, теперь уже с переводом, пользуясь тем, что он не может меня прогнать. Он засыпает и я, отложив книгу, гашу свет и ложусь рядышком. Одна вынужденная ночь перетекла в уже привычные - я слишком привыкла к мысли, что Рэс со мной Я просыпалась с ним, а даже когда этого не случалось, я знала, что он все равно спал в моей постели всю ночь и лишь под утро ушел к себе. Я делаю так же. Наша война очень странная и смешная – практически вся она это одно сплошное вдалбливание в головы мысли, что мы не нужны друг другу. Я всем видом показываю свое безразличие, я не шевельнусь со своего места, даже если он притащит в свою постель девушку. Я должна добиться каких-то эмоций, я выбью из него хоть какие-то слова. Но больше всего я боюсь, что этим словом снова будет «Уходи». Сегодня я, как и обычно, заявилась к нему, чтобы сесть и читать сказки. Да-да, это чистая правда – после «Парфюмера», «Пятидесяти оттенков» и горы детективов мы перешли на сказки Андерсена. На них я отдыхала душевно и морально – тем, кто не понимает меня, следует попробовать почитать книгу о БДСМ со всеми пикантными подробностями, сидя перед двадцатилетним парнем, отношения с которым едва не шагнули на уровень, показанный на этих страницах. Говорить о таких вещах, держа ноги на кровати рядом с Рэсом, который даже не трудится надевать майку, и поддерживать при этом бесстрастную мину – это где-то на уровне предела человеческих возможностей. Надо отдать должное Франнсону - все время он сохранял просто ледяное спокойствие. С его терпением бы художникам позировать - ни одна мышца на лице не дернулась за все время, которое мы изучали эту книжку. Камень, а не человек. Статуи ему завидуют, но, зато теперь он наверняка знает как по-немецки будет «садист» и «плетка». Надеюсь, ему эти знания никогда не пригодятся. «Русалочка» шла куда легче Джеймс, краснеть не приходилось, перевод был несложный. Расмус даже не делал вид, что ему интересно, что-то листая в телефоне или просто создавая фон какой-то деятельности. - « Да, я люблю тебя, - говорил принц», - читала я. – «У тебя доброе сердце, ты предана мне больше всех…», нет, ну что за гнида. Надо было его прирезать. « ...и ты похожа на молодую девушку, которую я видел однажды и, верно, больше уж не увижу». - Ich liebe dich, - прервал меня тихий шепот, и я опустила книжку. Телефон уже валялся без дела, а Рэс лежал на спине, буравя взглядом потолок. - Что ты сказал? - Три слова на немецком. Три на шведском. А за ними ничего, – выдохнул он. – И ножи – самое слабенькое, по чему можно после этого ходить. - Рэс… - Я быстро пересела на кровать, но он, отвернувшись, накрылся одеялом с головой. – Повернись ко мне, давай поговорим. Одеяло взметнулось, слетая в сторону, и парень сел на постели, внимательно смотря мне в глаза. - Ведь я просил тебя уйти, - произнес он с какой-то болью в голосе. – Почему тебе так трудно хоть раз сделать что-то, что я тебя прошу. Наши лица оказались слишком близко друг к другу – стоит чуть податься вперед и война закончится. Все закончится, все будет как прежде…. Рука Рэса соскользнула с колена, нечаянно задевая мою лодыжку, и он вздрогнул, будто через него пропустили ток. Порывисто схватив одеяло, он снова скрылся от меня под ним и своей постоянной ледяной коркой. Я уже по привычке легла рядом, понимая, что завтра должна прекратить этот бой. Я проиграла. Слишком долго я позволяла своим предрассудкам руководить мной – однажды стало слишком поздно. Утром нужно будет собрать вещи и уйти пораньше, до того как он проснется. Потом уже не смогу. Я не заметила, как уснула, и проснулась с первыми лучиками восходящего солнца. Уже привычка – я все последние дни просыпаюсь рано, чтобы Расмус не узнал, но сегодня все иначе. Сегодня в последний раз. «Только не плакать» - приказала я себе мысленно, невесомо касаясь его, скрытого одеялом. По бедру вверх, чувствуя предплечья, плечи, потом к шее, и я сжалась, наталкиваясь на стену взгляда чистых серых глаз. - Я уйду сейчас, прости, - пробормотала я жалко, прежде чем моих губ коснулись его пальцы, призывая замолчать, а Рэс немного склонил голову, все так же пристально рассматривая меня. - Ты здесь, - выговорил он туманно, но сердце в груди сделало сальто – я ужасно соскучилась по его голосу. Я нашла в себе силы кивнуть. - Я всегда здесь. - Знаю. Просто не думал, что сегодня будет так же. Мы снова замолчали. Меня тянуло к нему, но весь он излучал такой холод, что мне было просто страшно. Он словно был весь сделан из снега и льда. - Рэс… - Я первая нашла силы заговорить. - Я люблю тебя, - зашептал он, перебивая меня. – Я ничего не могу поделать, никак не могу это изменить. Я пытался, я хотел… господи, зачем ты только осталась. - Я не хочу уходить, Рэс. Не хочу. - Я больше не поползу за тобой, Астрид. - В его шепот начали проскальзывать нервные нотки. Он зажмурился на мгновение, собираясь с силами, и снова открыл глаза. – Я больше не могу так. Ты искромсала меня и бросила как ненужную тряпку. - Расмус, пожалуйста, - взмолилась я, обхватывая ладонями его лицо. – Давай попробуем простить друг друга. Пусть все будет как раньше. Его рука обхватила мою, стаскивая ее ему на грудь. - Как раньше уже не будет, - отозвался он, прежде чем поцеловать меня. Все изменилось – куда-то пропал порывистый, легкомысленный мальчик, целовавший меня предыдущие две недели. Поцелуи этого – другого, взрослого, своей неторопливостью и вязкостью меда топили меня в бездонной пучине желания, из которой не было видно ни выхода, ни света. Как так случилось, что произошло – может, я в этом виновата? Наверное, я что-то действительно сломала, меняя Рэса, нет, теперь уже Расмуса, взрослого, сильного. Желанного. - Сними, - попросила я, когда его пальцы нечаянно коснулись завязок моей блузки. В его взгляде читался вопрос, который он теперь ни за что не задал бы вслух, но мне и не нужно было, чтобы он звучал – я просто кивнула ему. Вслед за блузкой на пол упал бюстгальтер, и он остановился. Подушечка его пальца коснулась моего живота и закружилась, поднимаясь каким-то, только ему ведомым узором все выше и выше. Остекленевшие глаза сейчас больше походили на зеркало – то самое, давно знакомое мне серебро в кристальном обрамлении. Пальцы, покружив на груди вернулись назад, с силой лишая меня остатков одежды, а строгое бесстрастное лицо вновь оказалось рядом с моим. Одно лишь сердце, бьющееся совсем близко с моим, давало понять, что он сейчас чувствует. - Моя. - Это прозвучало как приговор, как обвинение. В нем не было вопроса, лишь констатация того, что для него до сих пор не было фактом. - Твоя. И снова поцелуй и снова вопрос внутри меня – где он прятал это все время? Те прикосновения губ, вызывающие лишь легкое головокружение, ушли, оставив эти, тяжелые, тягучие, швыряющие из огня в лед и обратно. Страдать, как выясняется, полезно. - Астрид. – После минутного отлучения я снова почувствовала его рядом и отрыла глаза. Совсем близко, до губ не больше пары миллиметров. – Да? - Да. Наш общий вздох поглотил поцелуй и волна обжигающей страсти. Больше ничего не осталось. Уже совершенно поднявшееся солнце осветило лицо опустившегося рядом со мной Рэса. Опять сухая маска, а на ней ни радости, ни облегчения, лишь тонкий налет усталости. Его веки медленно опустились, из груди вырвался тяжелый вздох, и мне стало страшно. Страшно от того, что Каспар мог оказаться прав. - Ты получил, что хотел? – спросила я излишне жестко, стыдливо натягивая на себя одеяло. – Ты доволен? Припухшие губы изогнулись в улыбке, оставшейся от прежнего Рэса – кажется, всего остального уже не существовало в природе. - Нет, - покачал он головой и повернулся ко мне. – Десятки, сотни, тысячи – я не знаю, сколько раз это должно повториться, чтобы я решил, что я доволен. Но я точно знаю, что случится после того, как я это решу. - Что? - Я умру. Когда я не захочу, чтобы ты была рядом, мне будет незачем жить. Его взгляд прошелся вдоль моего тела, а рука потащила вниз одеяло. - Я не хочу, чтобы даже задумывалась о том, что можешь меня стесняться. - Я не стесняюсь. - Я хочу смотреть на тебя. - Хорошо. - И я обманул тебя - я поползу за тобой на коленях, если понадобится. Даже на животе. - Не понадобится. Он подобрался поближе, притягивая меня к себе. - Больше никаких Каспаров. - Больше никаких сумасшедших сцен ревности. - Спишь со мной. - Он лукаво улыбнулся. - И только в моих футболках. - Сложно, учитывая твоих родителей и мой будущий тур по Европе. - Я еду с тобой. - Идет. - Ich wollen dich. - Will, - поправила я. – Презенс, третье лицо. - Ты даже о немецкой грамматике можешь говорить соблазнительно. Хотя, после той порнухи пережитой, уже ничего не страшно. - Пожалуй. - Я люблю тебя. - А я тебя. Улыбка заиграла на его лице ярче полуденного солнца, и я почувствовала, что тоже улыбаюсь. Обхватив меня руками, Расмус перекатился на постели, оказываясь сверху. - Надо порыться в ящиках, - проговорил он чересчур возбужденно. – Там столько хлама и должно быть что-то, хоть немного смахивающее на кольцо. - Даже если у тебя там надеется «конхир», я все равно его не возьму. Рэс выглядел крайне удивленным. - Отказываешь мне? - Ты сейчас в состоянии аффекта. - Ты мне отказываешь? - Даже название столицы сейчас не вспомнишь. - Я никогда его не знал! – Он склонился, легко целуя мою шею. – Тебя нет дороже. Я не могу позволить тебя потерять – кольцо на пальце в двадцать лет не самая высокая цена за это. - Я же пообещала. Кас и другие будут только с твоего разрешения. - Я никогда его не дам. - Ты обещал придержать ревность. - Будет сложно, - пожал он плечами и прижался к моим губам. – И, Астрид…Стокгольм. Мы рассмеялись, с поцелуем натягивая на себя покрывало, чтобы скрыться от всего мира. У нас был свой, особый мир сказки о фрекен Бок и взрослом Малыше, у которого не было Карлсона. Совсем не о тех, о которых когда-то писала моя тезка.