Мелодия из прошлого

Наступало то самое время, когда день начинает медленно умирать, уступая место царственной ночи. Лучи закатного солнца играли на снегу, на секунды превращая тихие улочки Китеэ в сказочные аллеи. Улицы были пустынны: никто не хотел нарушить зимнюю красоту природы. Туомас сидел в комнате старого дома, где прошло его детство. Тишина царила в комнате: казалось, дом не хотел, чтобы хоть кто-то мешал Маэстро. Он сидел в кресле напротив горящего камина. Изредка слышалось сухое пощелкивание дров. На коленях у Туомаса лежал блокнот, на открытой странице которого небрежным почерком были написаны несколько строк – начало новой песни. Так он сидел уже около часа: мысли чередовались, менялись, постоянно перескакивая на события прошедших дней. Казалось, все было почти вчера: Хартваал Арена, огромная толпа фанатов, виртуозная игра музыкантов – и над всем этим царит прекрасный голос хрупкой девушки. Он вспоминал тот вечер каждый день, заново переживая те моменты, когда он вышел на сцену, когда играл свою музыку для фанатов, когда со всеми стоял на сцене во время поклона, когда отдал письмо Тарье. Туомас невольно взглянул на лист. Поперек страницы крупно были написаны слова уже существующей песни, исполнение которой до дрожи четко запечатлелось в памяти: Ever felt away without me My love, it lies so deep Ever dream of me. Туомас встал и вышел в соседнюю комнату, где стояло старое фортепиано. Не те бездушные электронные клавиши, на которых он играл обычно, а настоящий инструмент, немного расстроенный, но все еще хранящий память о бесчисленном количестве бессонных ночей. Ночей, проведенных за созданием песен. Он сел и поднял крышку фортепиано. Длинный ряд черных и когда-то белых, но уже пожелтевших от времени, клавиш. Каждая клавиша – отдельная мысль, каждая мелодия отдельная жизнь. Туомас вспомнил, как когда-то давно, возле этого самого инструмента, он сидел вместе с Тарьей, наигрывая ей мелодии сочиненных песен. Как она с восхищением слушала их, наблюдала за тем, как пальцы перебирали клавишу за клавишей, выплетая незатейливый мотив. Он старался забыть о ней, убеждал себя, что ничего не чувствует к Тарье, и что вполне сможет творить и без неё. Туомас бережно заиграл ту знакомую мелодию песни о вечной мечте. I'd take you away Castaway on a lonely day Bosom for a teary cheek My song can but borrow your grace. Кому он врет? Ему не хватает этой черноволосой девушки, которая своим голосом подарила жизнь его творениям. Где она сейчас? Может, загорает дома под жарким аргентинским солнцем, или прогуливается по улочкам Буэнос-Айреса вместе со своим мужем, или же проводит дни в студии, записывая уже свои собственные песни? Точно он знал только одно: Тарья не вспоминала о незадачливом музыканте, так глупо, так безнадежно влюбленного в неё. Действительно, зачем он ей? Туомас до сих пор помнил счастливые глаза девушки, когда она объявила им о том, что выходит замуж за Марсело. Видел, с какой нежностью и заботой Кабули смотрел на неё, как отстаивал её интересы, как бросал ревнивые взгляды, когда Тарья на репетициях сидела рядом с Туомасом за фортепиано. Она и Марсело действительно красивая пара, с этим не поспоришь. Come out, come out wherever you are So lost in your sea Give in, give in for my touch For my taste for my lust А он не смог придумать ничего лучше, как обвинить её в эгоизме, алчности, выставить на посмешище. Тарья смогла выйти из этой ситуации, даже вернулась на сцену. Как горько было Туомасу вспоминать об этом… Повел себя, словно маленький ребенок, у которого забрали игрушку. И теперь сам жалеет об этом. А что было бы, если они встретятся прямо сейчас? Что бы он сказал ей? Холодное «привет»? Или же вообще бы сделал вид, что не заметил её? Гордость никогда не позволит ему рассказать Тарье о своих настоящих чувствах. И в кого он такой? Your beauty cascaded on me In this white night fantasy Быть может, если она услышит знакомую музыку, то сама все поймет? Придет к нему, скажет, что простила, что теперь все будет по-старому. Сядет рядом, будет слушать ту самую мелодию, что когда-то они совершенствовали вдвоем. А он будет краем глаза следить за ней, замечая и радостный блеск, и легкую грусть в зеленых глазах, вплетая все новые и новые ноты в волшебный мотив. И это будет песня лишь для них двоих – её никогда не услышат фанаты, её не будут исполнять на концертах, она не войдет ни в один альбом. Но она вечно будет звучать в их сердцах, наполненная волшебным, нереальным чувством. All I ever craved were the two dreams I shared with you. One I now have, will the other one ever dream remain. For yours I truly wish to be. Но мечты останутся лишь мечтами: ничто уже не сможет вернуть то время, когда Тарья была рядом с ним. Он не услышит её тихого голоса, шепчущего текст новой песни, не увидит её утром, растрепанную спросонья, рядом с собой, не прогуляется по заснеженным улицам Китеэ, крепко держа её за руку, чтобы никогда больше не потерять… Мелодия начала затухать. Лишь старое фортепиано, помнившее те времена, понимало Туомаса. И словно пыталось подбодрить слегка дребезжащим звучанием. Последние аккорды растворились в тишине пустого дома. Туомас вернулся в кресло. Дрова в камине превратились в черные уголья, изредка вспыхивающие красным от малейшего движения воздуха. Блокнот так и лежал раскрытый, с неаккуратно написанными словами. Он взял его, перечитал написанное. А после начал быстро дописывать строки, рождавшиеся у него в голове. С улицы послышались голоса, проехала машина. Кто знает, о чем будет новая песня: о ненависти, о нем самом, о любви? Или о чем-то сокровенном, что поймет лишь один человек на земле? Последний луч заходящего солнца заглянул в окно, на несколько секунд обогрев Маэстро своим теплом. А после, словно вспомнив еще о ком-то, сбежал за горизонт.