что ей подарить
25 августа 2014 г. в 00:57
Я встретила его в торговом центре в отделе канцелярских товаров. Я искала там подарок для Джейн напоследок. Вчера ей тоже пришло письмо из колледжа.
- Что ты думаешь ей подарить? – спросила я, не здороваясь.
- Я не знаю, - он пожал плечами. – Это ведь окончание школы. Нужно что-то большее, чем просто краски.
- И что это будет?
- Я не знаю, - он посмотрел на меня через плечо. – МНОГО красок?
Я не испытала даже слабого желания улыбнуться. Его шутки были вымучены, как никогда. Я видела перед собой несчастного и бесполезного человека.
- А тебе что подарить? – спросил он.
- Место на кладбище.
- Это дорого?
- Не знаю.
Он сунул руки в карманы и уставился на большую пушистую кисточку для рисования.
- Давай купим себе на кладбище два места по соседству, - сказал Трент, уставившись в одну точку.
- А если один из нас утонет в море во время кораблекрушения по пути в Новый Свет?
- Тогда ему будет уже все равно, разве нет?
Я задумалась. Обычно я много говорю о смерти, потому что это раздражает и пугает всех, но я думаю о ней гораздо меньше, чем говорю. А в тот момент я даже почувствовала, что наши с Трентом могилы рядом, на кладбище ненавистного Лондейла, - отличное завершение занудного пафосного фильма о двух людях, которые просрали своё счастье из-за того, что один каждый день спускал свою жизнь в унитаз, а другой парился об огромном количестве никому неинтересных вещей.
Трент как-то сказал мне в ответ на жалобы о всеобщей тупости, что мои человеконенавистнические настроения пройдут, потому что размышления о том, как можно жить жизнью модного клуба или быть подругой Кевина отнимают слишком много времени, нервов и, в сущности, совершенно неинтересны. Что все это проистекает от обиды за то, что меня не ценят, а ценят всякое говно. И что терпеть окружающую действительность совсем не мучительно. Я гораздо глупее Канта, а здоровье у меня гораздо лучше, и все же Кант был милым, общительным, домашним человеком, с наслаждением жил и работал в этом худшем из миров, собирал гостей и даже любил говорить с женщинами о философии.
Моя позиция – не более чем глупость, которая на какую-то ступень выше глупости Бритни. Я могу перерасти ее. А могу застрять тут навсегда, и тогда лучше даже не думать о том, на что будет похожа моя жизнь.
Трент, конечно, не сказал всего этого. Он сказал:
- Не уверен, что понял твою проблему. Но если хочешь мое мнение – мне на все плевать.
Думаю, он имел в виду именно это. Благодаря Тренту на меня иногда нисходят озарения. Он будит мою мысль, хоть это и звучит, как насмешка.
Я сказала:
- Я думаю, мы должны купить ей много красок, бумаги, кисточек, карандашей…холст.
- Холст?
- Да.
- Как мешок из-под картошки, что ли?
- Почти.
- На нем же неудобно рисовать.
- Художники не ищут легких путей.
Он повернулся ко мне лицом, и я увидела, что у него подбит глаз. Это было самое нелепое, что я видела в своей жизни, если не считать Бритни, глядящую в микроскоп.
- Ты дрался? – удивилась я.
- Это не я, - ответил Трент. – Я оказался не в то время не в том месте.
- Я так и думала. Не замечала за тобой склонности к агрессии.
Он вынул из стакана все кисточки, какие там были, и замер с ними, как будто это был букет цветов. Он думал над ответом.
- Вообще-то я дерусь иногда, - сказал он. – Но обычно бьют меня. Я всегда долго думаю, прежде чем ударить.
- Это хорошо.
- Ты так считаешь?
- Думать вообще хорошо.
Прижимая к груди краски, бумагу и карандаши, я побрела на кассу и ни разу не обернулась.