Пока тигры сражались в долине

      В преддверии зимы темнеет рано, и, хоть было ещё не так уж и поздно, улицы освещались лишь электрическим светом фонарей. Людей на улицах было ещё прилично, так как время негласного комендантского часа ещё не пришло, и потому особенно неловкой и неприятной казалась Рин та тишина, в которой они шли по улицам Фуюки. Поскольку в отсутствие единственного моста город не мог нормально функционировать, городское управление организовало понтонную переправу чуть выше по течению Мион, чем красовались руины, и именно туда они сейчас направлялись.       Рин чувствовала себя очень странно. И вовсе не из-за лёгкого насморка, хотя поначалу она и пыталась себя в этом убедить. Странно она чувствовала себя со вчерашнего дня, когда она вдруг очнулась в кабинете Кирэя. Такое развитие событий ей в кошмарном сне привидеться не могло, и теперь она злилась на Маб не столько из-за её предательства и гибели Александра, сколько из-за того, что всё вышло таким образом.       Кирэй несколько раз напоминал Рин, что всё планируемое ими – самоубийство. Мог бы и не стараться. Даже если предположить, что некоторые шансы против Зокена у них всё же имеются, то против Берсеркера они не могли ничего. Где-то до полтретьего, когда Берсеркер внезапно погиб, о чём Кирэй сообщил Рин, видимо, желая её этим ободрить. Или просто посчитав нужным поставить её об этом в известность, что куда вероятнее. Сначала Рин испугалась, что всё дело в том, что тело Карии просто не выдержало, и он умер. Однако, продолжив, Кирэй рассказал о том, что днём в Мияме сражались два Слуги, по-видимому, в новом убежище Айнцбернов. Получалось, Берсеркер сражался с Сэйбер и проиграл. Но зачем это было Карии? К тому же, если он не умер сразу после проигрыша (а Эмия Кирицугу мог просто его добить), то почти наверняка уже пошёл на корм Червям.       Это сильно опечалило Рин. Конечно, сохранность Мато Карии не была приоритетной задачей, но в то же время Рин была бы рада спасти и его, тем более что Сакура очень его любила. Однако теперь, по всей видимости, это было невозможно.       — Ты чрезмерно притихла, — заметил Кирэй, когда они подошли к переправе. — Всё-таки передумала?       — Нет, — возразила Рин. — Мне уже нельзя просто подумать о своём?       — Можно, — хмыкнул Кирэй.       Понтонный мост покачивался на волнах, и такая зыбкость опоры под ногами, честно говоря, несколько напрягала. В чёрных водах реки дрожащими пятнами отражались фонари на набережной и маленькие фонарики, установленные на перилах моста, чтобы освещать дорогу. Ветер, прилетавший откуда-то сверху по течению, был настолько холоден, что Рин принялась усиленно кутаться в куртку, боясь, что только заборотый насморк, может вернуться.       — Зачем вы согласились мне помочь? — тихо спросила Рин.       — А зачем тебе Мато Сакура?       Ожидаемый вопрос. Слишком ожидаемый.       — Вам не кажется, что это не связано?       — Ответ на ответ.       Рин почувствовала раздражение. Она шла по мосту бок о бок с убийцей своего отца, отравившим десять лет её жизни. Конечно, он об этом даже не подозревал. В чём бы он её ни заподозрил, последней, кем он её посчитает, будет Тосака Рин.       А если бы знал? Лучше об этом не думать. Пока Кирэй не знает о Рин правды, она может его использовать. Если в сражении они с Зокеном друг друга убьют, это будет наилучшим выходом из положения. Гильгамешу будет не к кому перебегать. Он не предаст Тосаку Токиоми. Вполне вероятно, отец победит в Войне. Вся жизнь Рин сложится иначе.       И этого человека никогда больше не будет рядом.       Пока Рин маялась над предложением Маб в Лондоне десять лет спустя, она могла до бесконечности рассуждать о том, что жизнь Кирэю можно бы и сохранить. Однако теперь, освежив в памяти опыт общения с ним, она понимала, что сосуществовать с этим человеком просто не может. Он вызывал у неё раздражение, ненависть и страх. Ей всё время казалось, что он видит её насквозь, что он уже всё знает и теперь всего лишь потешается над нею. Рин старалась убедить себя, что это не так, что он всё же не всеведущ, но червячок сомнения всё же копошился в сердце, и Рин приходилось прилагать фантастические усилия, чтобы не коситься на Кирэя поминутно. Самим своим присутствием он гипнотизировал её, точно змея, гипнотизирующая кролика.       — Какой у нас план? — спросила Рин, не выдержав вновь воцарившегося молчания.       — Какой у тебя план? — ответил вопросом на вопрос Кирэй. — Что ты собиралась делать, когда просила меня о помощи?       — Ну, — Рин замялась. — Я думала, что вы отвлечёте внимание, а я…       — Банально. И как долго я, по-твоему, мог бы отвлекать внимание Берсеркера?       — Эээ…, — Рин замялась.       Понятно, что сколь бы замечательным экзекутором ни был Кирэй, против Слуги у него не было шансов. За исключением Ассасина, и всё же…. От мысли, что Кирэй может сражаться с одним из классов Слуг практически на равных, Рин стало плохо.       — К тому же, — продолжил Кирэй, — Мато Зокена ты со счетов совсем сбросила? Ты же не думаешь, что он просто отпустит свой «вклад» в будущее своей семьи? Или ты вдруг надеялась, что сможешь его победить?       Если бы у Рин был Самоцветный Меч Зелретча, скорее всего, она смогла бы уничтожить Зокена (кстати, надо было попросить, а вдруг бы дал?). Проблема была в том (помимо того, что Меча у Рин не было), что для убийства Зокена желательным было уничтожение всех его Червей до последнего, потому что понять, который из них был его основным телом, было очень нетривиальной задачей. То есть, фигурально выражаясь, следовало полностью санировать подземную лабораторию, а заодно неким чудесным образом извлечь Червей из Карии и Сакуры, если они в ней есть. Если так разбираться, то тут бы Кирэй более чем пригодился, поскольку чего у этого гада было не отнять, так это его таланта к целительству.       Но всё, что было у Рин – несколько камней, Гандр и прочие заклинания Метки семьи Тосака, и ничто из этого она не могла использовать. Не при Кирэе, по крайней мере, потому как для него не составит труда опознать Волшебство Тосака. Поэтому Рин оставалось лишь нечленораздельно мычать и лихорадочно соображать, а что они в самом деле смогут сделать.       — Итак, это был совершенно непродуманный порыв, — подытожил Кирэй.       Кровь прилила у Рин к щекам:       — А сами что собираетесь делать?! Вы же согласились!       — Я всегда могу отказаться. Меня судьба Мато Сакуры не касается.       Разумеется. Наоборот, ему радостней видеть страдания окружающих, он словно за счёт них существует. Кирэю будет лучше, чтобы Сакура осталась у Мато, ведь тогда он будет обеспечен развлечением на долгие годы.       — Во всяком случае, — продолжал Кирэй, — в отсутствие Берсеркера всё лучше, чем могло быть. Нам только и надо, что как-то победить или уболтать пятисотлетнего Волшебника. Подумаешь.       Рин захотелось его пнуть. Под колено и со всей дури. Как можно с каменной мордой бесцветным голосом говорить такие вещи?!       — Вы могли попросить вашего Золотого Уни… гхм… друга…       — Он мне не друг.       Рин споткнулась. Интонация, с которой Кирэй ей возразил, выражала почти детское упрямство. Словно он чувствовал своё сродство с Гильгамешем, но наотрез отказывался его признавать. Это было так не похоже на Кирэя, которого она знала, что Рин никак не смогла скрыть своего удивления.       Кирэй заметил его и с некоторым раздражением спросил:       — Что тебя так удивило?       — А… ну…, — Рин смутилась. — Просто… ваш ответ был очень… резким.       — Неужели?       Рин стала лихорадочно придумывать, как бы можно было замять эту тему, потому что если Кирэй начнёт докапываться до сути, он сможет раскопать кое-что очень нехорошее, чего Рин совсем не хотела.       Почему-то.       — В любом случае Арчер – Слуга Тосаки, и я не могу его использовать по своему усмотрению, — Кирэй отвернулся и пробормотал себе под нос. — А ещё он такой самодур, что вреда от него несравнимо больше, чем пользы.       Рин стало смешно. Кирэй-кун. Что бы теперь Рин ни думала о Маб, в одном та точно была права. Это не «отец Котоминэ». Это не «Котоминэ Кирэй». Это «Кирэй-кун». И, хотя ему уже почти тридцать, он ещё очень молод и практически «не испорчен», насколько вообще такое состояние «неиспорченности» возможно для Кирэя.       Рин тоже отвернулась и приложила все усилия, чтобы хотя бы не рассмеяться, если уж сохранить постную мину уже не получилось. Боже, неужели в этом мире действительно можно смеяться над Котоминэ Кирэем?       — Я рад, что у тебя настолько хорошее настроение, — механическим голосом сообщил Кирэй. — Перед лицом неизбежной опасности оно сможет сослужить тебе в качестве психологической защиты, что не даст Мато Зокену или тому, что ты увидишь в особняке, сломать тебе психику.       Рин не выдержала и хрюкнула. Ей было очень стыдно. Она понимала, что должна была держать себя в руках, но сама возможность смеяться над Кирэем приводила её в состояние эйфории, начисто лишавшей её последних зачатков самоконтроля.       — Прекрати ржать, иначе особняк Мато будешь штурмовать в одиночку.       Это было последней каплей. Даже столь ужасная перспектива не смогла заставить Рин успокоиться, и она просто засмеялась в голос, в изнеможении прислонившись к фонарному столбу. Кирэй остановился чуть поодаль, скрестив руки на груди, за пределами светового круга, поэтому Рин, даже смахнув с глаз выступившие слёзы, не смогла разглядеть его лица.       Хотя очень хотела.       — Простите.       — Это нервное?       — Эээ… да… но…?       — Ты всё время всё этим объясняешь, — Кирэй развернулся и пошёл дальше.       — Простите меня, — Рин отлипла от столба и бросилась его нагонять.       — Это ты тоже постоянно повторяешь.       Рин чувствовала себя неловко и испытывала некоторую вину перед Кирэем, что её злило. Вот уж перед кем она точно ни в чём не виновата, так это перед Кирэем. Если бы не эта сволочь, Рин бы никогда не оказалась здесь и сейчас, и вряд ли бы жалела об этой возможности.       — Извините, мне не следовало так себя вести.       — Не слышу раскаяния в голосе.       — А вы прислушайтесь.       Кирэй покосился на Рин:       — Ты уверена, что извиняешься?       — Абсолютно.       Наверно, ответ прозвучал слишком раздражённо. Однако Кирэй ничего не сказал, и дорогу продолжили в молчании.       Чем ближе становился особняк Мато, тем сильнее Рин ощущала напряжение. Никогда ещё улочки квартала особняков в западном стиле не казались ей столь мрачными, не вызывали в сознании образ западни. Рин не знала, как сражаться с Зокеном. Рин не знала, как спасти Сакуру. Ей было лишь очевидно, что спасение Сакуры немыслимо без убийства Зокена. В некотором роде это была работа для экзекутора или, скорее, экзорциста – изгнать из сердца Фуюки обосновавшегося там злобного демона.       — Котоминэ-сан…       — Слушаю.       — У меня есть некоторое подобие плана.       — Не может этого быть.       Рин насупилась:       — Я могу полностью скрыть своё присутствие. Если вы отвлечёте внимание Зокена, хоть и простым разговором, я смогу проникнуть в комнаты и выкрасть Мато Сакуру.       — На твоём месте я бы не рассчитывал, что всё завершится простым разговором, — Кирэй повернулся к Рин. — Ты действительно сможешь полностью себя скрыть?       Рин уже хотелось сказать, что несколькими днями ранее она уже проверила свои навыки во время проникновения в церковь, но вовремя прикусила язык. Вместо этого она уклончиво ответила:       — Я постараюсь. Если у меня не получится, можете меня бросить.       Кирэй скептически поднял брови:       — После того, как я тебя нашёл и откачал, ты предлагаешь мне бросить тебя на произвол судьбы?       — Вам это претит? — изумилась Рин.       — Не могу сказать, что очень. Но лучше бы избежать такого выхода.       Это было неожиданно.       — Если хочешь спрятаться, лучше тебе это уже сделать.       Рин кивнула и сосредоточилась, творя заклинание. Кирэй смотрел на неё с некоторым любопытством, и по вдруг расширившимся его глазам Рин поняла, что у неё получилось. Он остановился и протянул перед собой руку, словно пытаясь в воздухе нащупать Рин. Она коснулась его руки. Кирэй вздрогнул, а потом нахмурился и крепко ухватил руку Рин.       — Отлично, пойдём, — он потянул Рин за собой.       Очевидно, опасаясь, что она просто куда-то исчезнет, Кирэй сжимал руку Рин очень сильно, до боли в пальцах. Рин теперь не могла ему ничего сказать, хотя было совершенно очевидно, что если в таком виде он явится в особняк Мато, даже идиоту станет понятно, что он не один. К счастью, подойдя к калитке, Кирэй ослабил хватку до такой степени, что Рин смогла вынуть руку и сама ухватиться так, как ей было удобней.       Окна особняка горели, хоть и далеко не все, и всё же над всем поместьем витала почти инфернальная тишина, словно свет в доме включался автоматически каждую ночь, а вообще там никто не жил. Пройдя по дорожке от калитки к крыльцу, Кирэй потянулся было к дверной ручке, но затем, видимо, передумал и замер в нерешительности, а потом позвонил. Звонок резкой трелью неприятно пронзил вязкую тишину поместья. После этого Кирэй просто взялся за ручку и открыл дверь. Рин удивилась, а, приглядевшись к двери, удивилась ещё больше, потому что обнаружила, что у той просто не было замкового механизма.       Задержавшись на пороге для первого беглого осмотра ровно на столько времени, сколько было необходимо Рин для того, чтобы пройти внутрь, Кирэй прикрыл за собой дверь и прошёл в середину холла. Вид этого помещение вызвал у Рин ещё большее недоумение, чем дверь. Здесь явно кто-то дрался. Стена в нескольких местах была разнесена в пыль, на полу тут и там кругами расходились трещины, и один такой круг с явным человеческим силуэтом в центре красовался на потолке.       Но Берсеркер же сражался в убежище Айнцбернов, верно?       — Я начинаю думать, что здесь не частная территория, а проходной двор, — раздался скрипучий голос, одного звука которого было достаточно, чтобы у Рин застыла кровь в жилах.       Кирэй и Рин резко обернулись к лестнице, на верхней площадке которой стоял Мато Зокен.       — Надеюсь, я не вызову таких же проблем, как и ваш предыдущий посетитель, — сказал Кирэй.       — Я тоже, — Зокен усмехнулся.       Рин отпустила руку Кирэя и отступила в сторону. Прежде всего она хотела выйти из зоны, к которой был прикован взгляд Зокена. Конечно, каким бы чудовищем он ни был, немыслимо было предположить, что бы он видел сквозь скрытие присутствия. Но с нервами ничего не сделаешь. Рин предстояло подняться по лестнице и пройти мимо Зокена, чтобы проникнуть в жилые комнаты, и такая перспектива её пугала. С другой стороны, ради спасения Сакуры Рин была готова на любые жертвы.       Странно, но сейчас она предпочла бы, чтобы ей пришлось вести за руку какого-нибудь Эль-Мэллоя, лишь бы не быть одной. Хлопнув себя по щекам, чтобы собраться с духом, Рин двинулась к лестнице.       — Ты же сын упрямого и честного Рисэя, верно? — между тем спросил Зокен.       — Мне следует быть польщённым, что вы меня знаете.       — Что привело тебя ко мне?       — Ищу Мастера Берсеркера.       — Зачем он тебе? — Зокен задумался. — А, может ли быть, что тебя послал сын семьи Тосака?       Рин, поднимавшаяся по лестнице, оступилась и чуть не загремела вниз, выбитая из колеи этим заявлением. Собравшись с мыслями, она поняла, что, вероятно, для Мато Зокена Тосака Токиоми и в самом деле был всего лишь «сыном семьи Тосака».       — Но зачем тогда ты позвонил? — продолжал размышлять вслух Зокен. — Если ты пришёл убить его, зачем объявлять о себе?       — Мастер Берсеркера… Мато Кария более не представляет угрозы.       — Да? И почему?       — Берсеркер мёртв, и сам…       — Берсеркер мёртв? — в голосе Зокена прозвучало удивление. — Неожиданно.       — Ты не знал об этом? — спросил Кирэй.       То есть, Зокен не знает о проигрыше Карии? Почему? Карии здесь нет? Но где он тогда? И почему Зокен о том не знает? Он должен был узнать через Червей в теле Карии.       Рин поднялась на верхнюю площадку. К счастью, Зокена можно было легко обойти, а дверь в жилые комнаты была открыта. Обогнув Зокена, Рин скользнула в коридор и спешно пошла мимо дверей, стараясь унять бешено колотившееся сердце. Которая из этих комнат принадлежит Сакуре? Рин же знала это.       Рванув на себя дверь нужной комнаты, Рин почти влетела внутрь. Сакура сидела за столом, видимо, занимаясь домашним заданием. На внезапно открывшуюся дверь она практически не отреагировала. Только отложила ручку и медленно повернулась ко входу. Лишь не увидев никого подле открытой двери, Сакура выразила некоторое удивление.       Рин хотелось снять скрытие присутствия, броситься к Сакуре, обнять её, прижать к себе, сказать, что она может больше не бояться, что её обязательно спасут. Однако сейчас такой порыв чувств мог стоить жизни им обеим. Поэтому Рин подошла к Сакуре и положила руку ей на лоб, усыпляя её заклинанием. Подхватив обмякшую Сакуру на руки, Рин прижала её к себе, оценив, что даже такой маленький ребёнок весит очень прилично.       И вдруг услышала грохот с первого этажа. Рин испуганно вздрогнула и резко обернулась к распахнутой двери. Решив сначала сделать всё необходимое, а потом уже пугаться, Рин распространила скрытие присутствия и на Сакуру и после этого аккуратно двинулась к двери. В проёме же она чуть не врезалась в Кирэя, влетевшего в комнату на прямо-таки фантастической скорости. В руках он держал Чёрные Ключи.       Окинув взглядом комнату, Кирэй пробормотал:       — Он не здесь?       Рин протянула руку, насколько это было возможно, и коснулась руки Кирэя. Он опустил взгляд и тихо спросил:       — Мато Сакура у тебя?       Вот как, по его мнению, Рин должна была ему ответить? Рин прикусила губу, сосредоточенно соображая, каким образом можно было бы дать ему сигнал. Кирэй придумал быстрее. По касавшейся его руке Рин он провёл своею до её плеча и нащупал голову Сакуры. Удовлетворённо кивнув, Кирэй закрыл за собой дверь, обогнул Рин и подошёл к окну. Убрав Ключи, он попытался открыть окно, что у него не получилось.       — Ожидаемо, — прокомментировал Кирэй, взял стул и попытался то ли разбить стекло, то ли выбить раму.       Разбил он только стул, причём в щепки. Рин сглотнула, представляя себе силу этого удара.       — Придётся идти через первый этаж, — подытожил Кирэй, отбрасывая остатки стула.       Рин могла только поразиться его спокойствию. Хотя… для Котоминэ Кирэя такое поведение было нормальным.       Кирэй снова достал Ключи и вышел в коридор, Рин последовала за ним. Кирэй быстро миновал коридор и вышел на верхнюю площадку лестницы, где застыл, глядя вниз в холл с очень странным выражением лица.       Это был не ужас (хотя бы потому, что речь шла о Кирэе), а скорее удивление с оттенком отвращения и того замечательного психического состояния, чаще всего ёмко характеризуемого словосочетанием «северный пушной зверёк» или его куда менее цензурными аналогами. Рин не испытывала желания узнать, что же вызвало у Кирэя столь интересную реакцию, но в то же время понимала, что узнать это необходимо.       Рин вышла на площадку и подошла к перилам, откуда, собравшись с духом, заглянула в холл. На первый взгляд в нём не было ничего необычного, кроме того, что кто-то выключил свет (или раскурочил люстру, что более вероятно). На второй же Рин поняла, что пол шевелится, а этот мерзкий звук копошения, уже некоторое время заполнявший уши, ей не примерещился.       — Можно попытать счастья с окнами других комнат, — предложил Кирэй, судя по тону, сознавая безнадёжность этой идеи.       — О, я могу предложить вам куда более простой выход, — из теней посреди холла соткался Зокен. — Отпустите мою милую внучку, и я выпущу вас живыми. Да, именно вас, потому что я имею в виду и тебя, Кирэй, и тебя, маленькая безымянная нахалка, — Зокен тихо рассмеялся.       Он её увидел?! Но как?! Рин потребовалось время, чтобы осознать, что если в Сакуре есть Черви, то она фактически является продолжением тела Зокена, пусть и в самом условном смысле. Бессмысленно пытаться перенести Сакуру тайно от Зокена – он просто не может не узнать о её перемещениях.       А раз так, больше нет смысла тратить силы на скрытие присутствия.       — Так-то лучше, — удовлетворённо кивнул Зокен. — Как тебя звать, девчонка?       — Котоки Рё, — как можно уверенней ответила Рин.       — Надо же… допустим.       Перед глазами Зокена прошли поколения семьи Тосака. Рин почти не сомневалась, что он заподозрил её в принадлежности к этой семье сразу же, как увидел. И если он выскажет свои подозрения вслух, то… всё станет очень плохо.       Но Зокен не стал более касаться этой темы:       — А теперь – положи Сакуру у перил и отойди, Рё.       Рин вздрогнула. Об этом не могло быть и речи. Но что ей делать, если за отказ Зокен немедленно…       … получит Чёрным Ключом между глаз. Рин даже додумать не успела, а Кирэй уже решил попробовать. Но Ключи поразили пустоту. Тело Зокена обратилось во тьму, из которой состояло, и разошлось, пропуская Ключи.       — Это не его настоящее тело! — воскликнула Рин.       — Я понял, — кисло ответил Кирэй, подхватил её на руки, прыгнул в коридор и захлопнул за собой дверь.       С той стороны в дверь что-то врезалось, и Рин не хотелось знать, что именно.       — Мы могли бы попытаться уничтожить его тело…, — робко начала Рин.       — Но его червяки сожрут нас раньше, чем мы до него доберёмся, — отрезал Кирэй, увлекая Рин за собой по коридору в первую же свободную комнату, оказавшуюся чьей-то спальней, видимо, по некоторым причинам неиспользуемой.       — И что вы предлагаете?       Кирэй задумался:       — Предположим, если он в подземной лаборатории – а скорее всего он там – я смогу до него добежать. Но за это время съедят и тебя, и Мато Сакуру. К тому же что делать с пятисотлетним монстром…? Я же всё-таки не экзорцист…       Он явно хотел добавить «а экзекутор», но почему-то не стал этого делать.       — Ритуал Крещения! — вспомнила Рин.       По словам Сакуры, именно эти ритуалом Кирэй смог уничтожить основное «тело» Зокена.       — Хорошо, ритуал Крещения, — Кирэй кивнул. — А ты что будешь делать?       — Я… справлюсь! — Рин постаралась выказать столько энтузиазма, сколько вообще было возможно.       От Зокена Волшебство прятать до некоторой степени бесполезно, так что в отсутствие Кирэя она сможет продержаться.       Черви заскреблись в дверь, судя по звукам, её пожирая.       — У нас нет времени, — констатировала Рин. — Вы точно сможете до него добежать? Вы даже не знаете, где здесь лаборатория.       — А ты знаешь?       Рин знала. Сакура показала ей. Полностью переселившись к Эмии Широ, Сакура старалась без необходимости не посещать чуждый ей пустой дом, с которым было связано столько боли. Она более не хотела иметь ничего общего с миром Волшебников. Но Рин она всё показала. Потому что, какое бы ни было, это тоже – наследие. А Рин – Волшебница. И не потому, что у неё не было выбора. Потому что Волшебство было её жизнью. Ей отказаться от Волшебства – всё равно, что отказаться от самой себя.       — Знаю, — кивнула Рин и быстро объяснила, как попасть в лабораторию.       Кирэй ничего не ответил. Если бы он не был Кирэем, Рин бы предположила, что ему не нравится идея бросать их с Сакурой на произвол судьбы. Поэтому она попыталась ободряюще улыбнуться, хотя тут же смутилась такой глупости. На лице Кирэя отразилось удивление, а потом он бросился к двери, пинком вынес из проёма то, что от неё оставалось, и скрылся в кишащей массе Червей.       У Рин было меньше секунды. Заклинанием, хранившимся в метке, она активировала камни, молниеносно выхваченные из потайного места, и превратила воздух вокруг себя в пламя, создав сферический огненный щит, уничтожавший всё, что его коснётся. При таком напоре на сколько хватит камней? Оставаться на месте было заведомо проигрышной стратегией. Поэтому, прижав к себе Сакуру, словно питая силы в этом тесном контакте с бесконечно дорогой младшей сестрой, Рин уверенным шагом подошла к дверному проёму и вышла в коридор.       Черви атаковали непрерывно. Едва коснувшись защиты, со страшным шипением они обращались в пепел и едкий дым, но на место павших немедленно вставали новые. Мато Зокен был чемпионом мира по разведению Червей, это точно. Каких только мерзких хобби у людей ни бывает…       Рин миновала коридор, вышла на лестничную площадку и очень медленно, с максимальной осторожностью ступая на каждую ступеньку, спустилась вниз. Там, развернувшись, она почти вслепую из-за постоянно сгоравших Червей направилась к выходу. Только спустившись с крыльца и пройдя несколько метров по дорожке, Рин позволила себе остановиться и обернуться.       Где-то там в этом хаосе Кирэй сражается с Зокеном. Или уже погиб? Мог ли он вообще там выжить? Если он погиб – хорошо ли это? Почему-то сейчас Рин не могла однозначно и с уверенностью ответить на этот вопрос. Котоминэ Кирэй нужен ей, чтобы излечить Сакуру. Поэтому эту битву он должен пережить, а она непременно должна в этом ему помочь.       Рин выставила перед собой руку с камнями. Это было настолько рискованно, что будь ситуация хоть немного благоприятней, Рин ни за что бы не прибегла к этому средству.       — Intensive Einascherung.       Огненный щит, окружавший Рин и Сакуру, свернулся в змея, бросившегося в атаку. Хватит ли Рин мощи очистить весь дом? Нет, разумеется, нет, она изведёт камни раньше.       Обогнув «змея», часть Червей почти прорвалась к Рин. Тогда на выставленный вперёд кулак невесть откуда приземлился жёлто-красный сгусток света, чем-то напоминающий язычок пламени, и мгновенно «змей» раздулся до гигантских размеров. К своему изумлению Рин чувствовала, что «светлячок» поставлял ей чистую энергию Огня, которую она легко обращала в заклинание. Но что это вообще такое и откуда оно здесь взялось?!       Минуты три посидев на руке Рин, «светлячок» вдруг взмыл в небо и упорхнул куда-то вверх и влево так быстро, что она не успела проследить за ним взглядом. Рин испугалась, что теперь-то её точно сожрут, но тут заметила, что больше почему-то из дверей особняка никто не ломится. Рин отменила заклинание и с сожалением отметила, что два из трёх выхваченных ею камней обратились в пыль. Впрочем, не так уж много энергии в них было…       Рин устало опустилась на дорожку. Возвращаться в дом она не хотела, так что ей оставалось лишь ждать Кирэя, если он вдруг выжил. Если не выжил… что ж, час подождать она всё равно может. Сакура спала, её дыхание было ровным, а лицо – безмятежным. Это было только начало, но это уже была удача. Остались сущие мелочи, и судьба Сакуры изменится навсегда. Что можно вообразить лучше?       — Котоки!       Рин вздрогнула и задрала голову вверх. В окне наверху она увидела Кирэя, высунувшегося из окна почти по пояс.       — Котоминэ-сан!       — Ты, оказывается, здесь, — Кирэй забрался на подоконник и бесцеремонно спрыгнул на землю.       — У вас получилось?       — Вероятно, — уклончиво ответил Кирэй. — Откуда ты знала о ритуале Крещения? О том, что он будет полезен?       Рин открыла рот и… вдруг поняла, как чувствовала себя Маб каждый раз, когда от неё требовали что-то объяснить. Она не могла сказать Кирэю правду. Но точно также она не могла убедительно соврать, потому что ничего путного в голову не лезло.       — Эээ… это секрет!       Это выражение лица… Рин никогда так не жалела, что у неё нет при себе фотоаппарата. На стенку, в рамочку и любоваться. Кажется, Кирэй хотел её убить. Или сам с разгону убиться о стену. Или всё сразу.       Рин обратила внимание на то, что обе кисти Кирэя были ободраны и местами обглоданы до кости, и ей стало стыдно. Всё-таки, она обязана этому человеку, который согласился ей помочь, каким бы мерзавцем он ни был, и всё, что она может ответить ему на элементарный вопрос – «это секрет»!       — В-вы эщьо кто-о… ик… т-такиеее…?       Рин с удивлением уставилась на вход в особняк. На пороге, подпирая косяк, стоял мужчина среднего возраста, очевидно, из семьи Мато. Может, Мато Бьякуя? Больше вроде некому. Так или иначе, мужчина был пьян в стельку и неожиданно цел.       Но прежде, чем Рин успела хоть что-нибудь ответить, Кирэй крутанулся на пятках и с чувством влепил мужчине кулаком по физиономии, что должно было если не сокрушить ему череп, то как минимум лишить сознания.       — Мне, — пробормотала Рин, — очень жаль.       — А мне – нет, — отрезал Кирэй.