Не забывай меня

— Собери палатку, а я пока что отнесу корзины с продуктами в машину, — притихшим голосом произнесла Хината и, не бросив даже мимолетного взгляда на меня, шустро пронеслась мимо. В ответ я лишь что-то буркнул себе под нос, так как она бы все равно меня не услышала: уж слишком далеко брюнетка успела отойти. Ее настроение отличалось от того, что имелось при ней вчера, когда мы только приехали, и я прекрасно понимал причину, по которой она начала так себя вести.       Через полчаса, довольные хорошим отдыхом и насладившиеся природой, мы ехали в сторону города, оставляя позади наш тайный уголок уединения. По крайней мере, я был доволен и вполне насладился свежим воздухом, что по Хинате на данный момент сказать нельзя было. В автомобиле царила тишина: никто не смел ее прервать и не находил причины это делать. Краем глаза я замечал малейшие изменения в лице Хьюги, которые она тщательно пыталась скрыть, однако у нее это плохо получалось, к сожалению. Я знал, что рано или поздно она решит высказаться по поводу того, что ее не устраивает в наших отношениях, но совершенно не хотел выслушивать это нытье. — Обязательно ли… возвращаться? — вопросила Хината, отводя грустный взор вдаль. Я тяжело вздохнул. — Угу, — последовало мое подтверждение усталым голосом. — Не то, чтобы я чувствовала себя несчастной, но в городе мне не хватает твоего внимания, Саске, — Хината жалостливо посмотрела на меня, словно ожидая чего-то. Однако что я мог поделать? Мне оставалось только молчать и пристально наблюдать за дорогой, чтобы ко всей этой грустной атмосфере не добавить наезд на кочку. — Тебе же известно, о чем я говорю. Давай расскажем миру о нашей любви, и тогда нам не придется прятаться от лишних глаз и бояться публичных свиданий, — я продолжал сохранять молчание, чтобы выслушать ее до конца. Хотя, на самом деле, мне просто нечего было сказать. Такие разговоры повторялись часто, и девушку не устраивал ни один ответ, данный мной в прошлые разы. — Я могу ощутить твою любовь лишь в те редкие моменты, когда мы с тобой остаемся наедине. Но я хочу, чтобы все знали, что мое сердце принадлежит тебе, и тогда мне не потребуется ждать таких поездок, как эта, чтобы почувствовать себя любимой тобой. — Если тебя это успокоит, мы можем проводить больше выходных вместе. — Саске… — она на мгновение остановилась и сжала мою руку, покоившуюся на рукоятке сиденья. — Я хочу лишь свободы в наших отношениях: чтобы исчезли страх и осторожность на публике, — навстречу ехал грузовик, подозрительно маневрировавший по дороге. Неужели там много кочек, раз водитель так дергает руль из стороны в сторону? — Хочу, чтобы ты всегда вел себя со мной так, как это было вчера, — этот водитель грузовика напрягает меня. Если его продолжит уносить по разным направлениям, то мы можем нехило столкнуться. Почему он не реагирует на то, что я мигаю ему фарами? Черт…  — Даже сейчас ты другой человек. Ты отличаешься от вчерашнего парня, с которым я уехала из города, — я отбросил руку Хинаты и начал сигналить грузовику, чтобы предотвратить аварию, но огромное авто словно не замечало ничего: оно продолжало хаотично двигаться по обеим полосам. Похоже, водитель заснул, и единственными способами избежать аварию было свернуть с трассы или остановить машину и надеяться, что грузовик не заденет нас. На лбу выступил пот, руки начали непроизвольно трястись, мысли смешались в голове. Но я боялся не за себя, а за девушку, сидящую справа от меня и немигающим взглядом уставившуюся на опасность спереди. Ее губы открывались и закрывались, но не издавали ни единого звука, лицо побледнело и дышала она прерывисто и с трудом.       Если я свернул бы с трассы, то пришлось бы пролететь немалое количество метров, прежде чем достичь земли. А это было слишком опасно для Хинаты: она могла не выжить при таком падении. Поэтому оставалось только остановиться на краю дороги и надеяться на лучшее. Резко нажав на педаль тормоза, я повернул машину вправо так, чтобы если грузовик и задел нас, то не со стороны девушки. Так я попытался максимально ее обезопасить: пусть лучше весь удар приму на себя я. — Все будет хорошо, милая, — я поцеловал Хинату, а затем попросил ее укрыть голову руками. Жаль, что мы поздно осознаем, как сильно любим кого-то… Оглушающий удар. Звук разбитого стекла. Пронзительная боль. Шум в ушах. Крик Хинаты. Какой-то грохот. О нет, неужели она ранилась? Я еле смог открыть глаза, но передо мной была только пелена дыма. Я задержал дыхание и только потом понял, что моя машина была перевернута. Тело не слушалось меня, как бы я не пытался расстегнуть ремень или дотянуться до того места, где сидела Хината. Даже голос не повиновался мне, когда я хотел спросить, все ли хорошо у Хьюги. Я сумел испустить лишь приглушенный хрип, когда сознание начало покидать меня. Мне нельзя было умирать, ведь я еще не знал, в безопасности ли моя девушка или нет. Все же, я был таким плохим парнем…

***

      Запах медикаментов резко ударил в нос, и я сразу же осознал, что нахожусь в больнице. Голова шла кругом и гудела, я все еще не чувствовал рук и ног, веки были слишком тяжелыми, чтобы их открывать, уши были словно заложены. Словом, даже если мое состояние было не из отличнейших, я возвращался к той навязчивой мысли о том, смог ли я уберечь свою девушку и жива ли она. — Доктор, он еще не очнулся? — это была Хината, в этом я был уверен наверняка. Хоть звуки и доносились до меня будто издалека, я мог отчетливо различить голос своей любимой с нотками взволнованности и усталости. Значит, с ней все в порядке и можно отдохнуть еще некоторое время.

***

       Всю следующую неделю я провел в этой треклятой больнице, где все вились вокруг меня, словно я пуп земли либо смертельно болен. Поначалу мне действительно нужна была помощь доктора и медсестер, но уже на четвертый день я мог самостоятельно вставать и передвигаться. К счастью, я отделался только переломом руки, травмой головы и еще несколькими ушибами на теле, а, судя по словам доктора, все могло закончиться плачевно. Хината получила лишь несколько порезов от разлетевшегося стекла, и ее удача очень удивила всех сотрудников больницы. Она посещала меня до того момента, пока я не сказал ей не приходить, потому что мы можем выдать свою тайну. В тот момент, когда я сообщил ей это, в ее жемчужных очах просквозила такая боль, какую я раньше не видел. Наверное, она бы на этот раз закатила истерику по поводу скрытности наших отношений, но, ввиду того, что я находился в тяжелом состоянии, решила отложить этот разговор на дальнюю полку.        Пришлось попотеть и приложить немало усилий, чтобы уговорить врачей выписать меня раньше положенного. Они согласились лишь под предлогом того, что я должен буду проходить у них осмотр хотя бы раз в месяц в течение полугода. Я не раздумывая принял их условия и, переодевшись в костюм, который на днях мне занес мой агент, прямиком направился в офис нашего футбольного клуба. Дело в том, что начальство было обеспокоено произошедшим и моим состоянием, так как футбол требовал физического здоровья и желательно никаких переломов. Я хотел убедить их, что иду на поправку и, после того, как мне снимут гипс, я продолжу тренировки. — Саске, мы, конечно, все понимаем, но нам очень жаль. Таковы результаты обследований, которые нам отправил главный врач, и с этим ничего не поделаешь. — Но это не точная информация, — я непроизвольно издал нервный смешок и пристально посмотрел на тренера клуба, за который выступал. — Тренер, вы же знаете, что я быстро оправляюсь от любой травмы и могу влиться в обычный ритм тренировок, — мужчина прокашлялся, кинул взгляд на директора, кивнул неуверенно и снова обратил на меня свой взор. Можно было и без слов догадаться, что он намеревался сообщить, и слушать это я совершенно не горел желанием. — Мы не можем рисковать твоим здоровьем и позволять участвовать в играх при риске ухудшения твоего состояния, — вымолвил тренер, кладя мне на плечо свою широкую ладонь. Я откинулся на кресле и провел правой рукой по волосам, при этом тяжело вздыхая. Злость, ненависть, обида, безысходность обступили меня со всех сторон, не давая возможности вновь возразить начальству клуба. Но спорить с ними было бесполезно, поэтому я поднялся с места, пожал руки каждому присутствующему в кабинете, поблагодарил их за совместную работу и вышел из помещения. Сердце бешено колотилось в груди, кулаки были сжаты до побеления костяшек, дыхание то и дело прерывалось, однако я пытался сохранять самообладание. Я устроился на заднем сиденье такси и, объяснив водителю адрес моего местожительства, прикрыл глаза и начал потирать виски, чтобы снять напряжение.       Этот грузовик лишил меня не просто работы, он сумел отнять страсть моей жизни, заодно покалечив меня и заставив пролежать неделю на больничной койке. Но по неизвестной мне причине, я чувствовал некое облегчение, и это злило меня больше, чем все остальное. Хотя, в глубине души я знал причину, по которой не слишком долго противился начальству в моем исключении из клуба и по которой было такое ощущение, словно огромный груз спал с плеч. И причину эту звали Хината…       Мысли мои были прерваны вибрацией телефона, на экране которого уже высвечивалось имя звонившего. — Да, отец, слушаю? — Саске, думаю, теперь ты согласишься унаследовать нашу компанию? — ни тебе «как твое здоровье, сынок?», ни «мы волновались за тебя». Отношения у нас с родителями, конечно, были не сахар, а если быть точнее, между нами царила только деловая атмосфера, касающаяся работы, доходов и тому подобной ерунде, в которой я совершенно не желал разбираться.       Спустя час уговоров отцу все же удалось убедить меня в том, что для обеспечения себя домом и едой, мне все же необходима та должность, которую он так тщательно берег для меня. Его почему-то не заботила мысль о том, что я не понимаю суть бизнеса и как в нем ориентироваться, что предпринимать в определенных ситуациях и как анализировать происходящее. Как бы то ни было, если я вдруг совершу ошибку, то пенять он должен будет на себя. А сейчас я должен посетить Хинату и провести с ней некоторое время. Она наверняка скучала без меня и не находила себе места от незнания моего состояния, так как не имела возможности посещать меня в больнице по моей просьбе. Такова уж ее натура: беспокоиться даже за букашку, пойманную в паутине, и жалеть каждую бездомную собачку или кошку. И хоть встреча с ней намечалась уже совсем скоро, что-то все же не давало мне покоя, терзая душу и не позволяя спокойно сидеть на месте. Я то проверял свою почту на телефоне, то наблюдал за прохожими через окно, то переспрашивал водителя, скоро ли мы приедем, на что он каждый раз ссылался на пробку. Наверное, причиной моего волнения была моя грубость по отношению к ней: как никак я запретил ей видеться со мной, пока находился в окружении врачей. Но так я хотел лишь обезопасить ее личную жизнь, спасти от бесконечного и надоедливого потока папарацци, не дававшего мне выйти на улицу, как обычный нормальный человек. К примеру, и сегодня мне не давали покоя эти сталкеры: поджидали, пока я выйду из больницы, потом последовали за мной в офис клуба и проводили до такси. Я не думаю, что Хината мечтала именно о таком образе бытия, поэтому отгородил ее от подобных головных болей.

***

      Наконец машина остановилась перед одной из бессчетных многоэтажек, и, расплатившись с водителем, я вышел на свежий воздух. Подняв голову, я мог увидеть, в какой комнате находилась моя девушка: где горел свет, там она и проводила свой вечер. Она была слишком боязлива, чтобы сидеть в одиночестве без освещения. Кухня. Значит, намечается ужин. Я слабо улыбнулся от этой мысли, сам не особо разбираясь почему, и набрал код домофона, после чего дверь с щелчком открылась. Внутри разлилось тепло, когда я начал представлять, как же уютно мы проведем этот вечер в компании друг друга. Но пока я поправлял в лифте волосы и галстук, тревога снова окатила меня холодным потом, отчего мурашки пробежались по спине и чувство радости начало пропадать. Тряхнув головой, я отбросил плохие мысли в сторону и натянул самую приветливую из всех улыбок, которые когда-либо примерял на свое лицо. Постучав в дверь, я подождал минуту, после чего отворилась дверь и высунулась макушка Хинаты, уставившейся на меня удивленно и… напуганно. Ее волосы были собраны в неаккуратный пучок сверху, на плечах висело домашнее платьице с медвежатами, а на ногах тапочки в форме кроликов. Как только я увидел этот образ, умиление завладело мною полностью, оставляя без дара речи. Взор ее аметистовых глаз падал то на мое лицо, то на гипс на моей руке, и она пряталась за дверью все дальше и дальше с каждой секундой. Сначала я думал, что она подшучивает надо мной, но Хината не такой человек, который решит посмеяться после долгой разлуки. Я продолжал улыбаться и сделал шаг ближе, но брюнетка чуть отстранилась, хлопая своими длинными ресницами в знак непонимания. — Вы к кому? — произнесла она неуверенно. В тот момент что-то внутри меня словно оборвалось.