Тернополисс

Над городом сгущался сумрак, закат, одетый в бело-розовые цвета, нагонял осеннюю прохладу. По улицам бежали последние прохожие, школьники с рюкзаками, парочки, опаздывающие на центральный авобус.У тех людей побелели губы от холода, сожглись легкие от споров по телефону, когда платить за аренду, подделывать оценки, отшить очередного поклонника, взять кредит,съездить в супермаркет за продуктами к ужину. Уже зажглись все огни, замелькали во тьме разноцветные светофоры, вывески магазинов, и загудели многокилометровые пробки автомобилей. Во всех домах горели глаза окон, там столько всего происходило:расставания, встречи, ссоры, крики, смех,ругань и визги счастья.Откуда нам знать, что содержит будущее? Оно ведь может быть таким сладким, как розовое пирожное. Вечер окутал мегаполис своими объятиями, небоскребы рассеивали мрак светодиодами,мимо проносились мотоциклы, оттуда махали юношам девушки, обвивая руками в это время своего спутника. Сентябрьские сумерки вообще предполагают ужасное легкомыслие и безделье. На остановках вы можете запросто увидеть старшеклассника, обнимающего девушку, хрустящего попкорн и надувающего жвачку, поправляя свои шикарные, подстриженные по последней моде волосы и выражая собой неподдельный восторг происходящим,хотя его мать с отцом в гостях у какой-нибудь достопочтенной тетушки вторят в один голос, что их единственный отпрыск-наивный трудоголик,он целыми вечерами зубрит химию и не отходит от учебника по английскому.Но на самом деле бедный наследник применяет иностранный язык только для того, чтобы написать новый пост в фейсбуке и напечатать небрежный комментарий под фотографией кукольной девочки-кореянки.Это не считая лайков в два часа ночи и вопроса"Чего поделываете, парни? Завтра фоткаемся, как договаривались?" Это типичный Сеул двадцать первого века. Каждый, кто приедет сюда сразу влюбится в корейский невероятный город со множеством кафе, музеев и развлекательных центров. Что еще нужно для счастья? Только верный друг под рукой, прихлебывающий соджу, тогда легко сбиться со счета и пить, и пить, и пить дальше...Контроль затерялся где-то далеко,мобильный включается на раз-два,тут идут чередой селфи. Вы взлохмаченные, с красными носами,с зеленой бутылкой и не знающие куда идти...Тут у каждого начинает всплывать образ утерянного человека,это уже, наверное, другая любовь и другие пьяные слезы.Ой,как это все сложно! Крупный город выдвигает непосильные требования в виде воспоминаний, на которые хочется плюнуть, но в то же время никогда не отпускать. Кому-то нужны ваши прикосновения, глаза, нужны ваши чувства. Оглянитесь, может вы забыли самого главного за бортом, он уже не вернется.Но...Сеул уже распахнул двери, он ворвался волной и удалил с вас налет памяти. Оставьте, те образы нельзя оживить, что же вы катаетесь по земле в беспомощном состоянии, для вас ведь много чего сделали. Я имею в виду, что все продолжается. Добро пожаловать в Сеул. Яна смотрела из темной комнаты, накрытой паутиной сумерек, на такое близкое нагромождение бетона. Откуда он начинается и где заканчивается? Закат завершился, взорвав груды домов и офисов солнцевидными искрами. Конец дня мягко махал всем светлыми рукавами, в освещенных домах девушки начинали мечтать о юношах, на столы ставилось дымящееся мороженое, из глаз выкатывались одинокие слезы. Вечер целовал пламя холодными осенними губами,отравляя мерцание дня и заставляя его умереть под своей тяжестью. Камиль дремал на светлом диване в розовых резиновых перчатках с цветными губками в обеих руках, фартук помялся и теперь напоминал грязный костюм смешливого клоуна,ноги согнуты, ступни-совсем как у девушки, мягкие, чистые,серые простые брюки создавали эффект неведомого уюта и особой домашней красоты, которой Яна уже давно не видела.Но больше всего ее привлекло лицо. Мраморное и ровное, оно создавало полную гармонию внешности человека, чуть приоткрытые губы походили на потрескавшийся розовый хрусталь,азиатские глаза перечеркивали этот невероятный лик длинными шелковыми ресницами,под левым глазом притаилась раньше незаметная родинка. Такую красоту было не остановить.Яна не стал подходить к нему и трогать мягкие волосы, ей было не нужно знать, что видит этот парень во сне, может быть в будущем ей захочется, но не сейчас. Пусть сейчас в квартире полная тишина, не считая жужжания ноутбука,лая собаки у соседей и дыхания спящего,все наконец хорошо движется. Айфон ожил,он прекратил абсолютную тишь вокруг и настойчиво пиликал знакомыми нотами. На дисплее мгновенно высветилось "Ан Чон Кан",девушка вздохнула и взяла трубку: -Алло.-Яна только сейчас ощутила усталость целого дня, проведенного на ногах. -Привет, ты знаешь,что со мной случилось? -Ни малейшего понятия, правда. -Я в больнице.-Чон Кан казался слишком грустным для такого чудесного вечера. -Господи, что еще случилось?!-девушка округлила глаза и стала искать бумажник. -Сильно болит голова,-хитро выпалил тот-нам нужно встретиться, сегодня же, сейчас же,приходи к кафе у твоего дома. Договорились? -Конечно!-Яна хохотнула, выбирая между черным клатчем и бирюзовым чемоданчиком. Ан Чон Кан.Он был лучшим другом, опытным советчиком и циничным хамом, ненавидящим сантименты. Если в поле его зрения попадалась бедная девушка, поругавшаяся с семьей или слезливая пожилая дама, то Чон Кан немедленно отмачивал такую шуточку или анекдот, что те отшатывались от него, как будто этот сверкающий модник по меньшей мере походил на террориста. Юноша являлся полной копией Ан Дже Хена: такая же кривая пропорция лица, немного прищуренные глаза, худощавое, но гибкое телосложение и бледная кожа. Его наряды менялись по три раза в день, обувь бралась только с последних недель мод, а драгоценности Чон Кан носил только от фирмы AA.Gban, он занимал верховный пост в корпорации своего отца по нефтяным сделкам и мог сорить деньгами налево и направо, что юноша делал очень осторожно, боясь сделаться в один день беднее некуда. На одной конференции приезжие практикантки приняли Кана за вышеупомянутого айдола, чем вызвали повальный беспорядок и прошение автографов. После этого неприятного инцидента начальство попросило Чон Кана одевать на переговоры темные очки. Соответствие тенденциям текло у него в крови, поэтому он всегда воспринимал выбор гардероба чем-то явно очень занимательным.Только никто не знал, из-за чего это существо, практически с терновым венцом на голове,опустилось грязный туман развлечений и бешеного заработка нечистых денег. Ан Чон Кан с самого детства был спокойным тихим мальчиком, отличавшимся прекрасной памятью и завидными способностями к изучению языков. Он не ввязывался в дурные компании, всегда имел свое мнение по любому поводу, ведь в те годы он был уверен в каждой минуте своей короткой жизни.Его родители-всегда богаты, успешны и строги, Чон Кан с четырнадцати лет имел собственного водителя и ездил после школы на многочисленные, дорогостоящие, дополнительные занятия. В девятнадцать, восторженный, пишущий песни и фонтанирующий новыми идеями, Ан Чон Кан с отличием окончил школу и поступил в один из самых престижных вузов страны. Именно тогда шикарный юнец представлял собой жизнерадостное влюбчивое нечто с глубокими весенними глазами. Он с удовольствием помогал друзьям в сердечных делах, подмигивал красоткам в парках, и наслаждался устроенным порядком. Но один день, везде всегда существует это "но", во всех историях,всего лишь один день его двадцатой осени принес ему гибель, сделав из доброго, игривого мальчика мстительного коршуна, гнилого воротилу высокого бизнеса, он не задумывался более о других и насмехался над любым проявлением сочувствия и милосердия. Тот день ударил Чон Кана. В октябре, после долгой разлуки с семьей из-за заграничной поездки, юноша увидел свою родную сестру Ан Чон Ри. Один вечер обернулся для обоих неожиданным всплеском совсем не родной привязанности, эти двое стали одержимы друг другом, брат с сестрой сбегали вечером из дома, чтобы побродить вместе по одиноким проспектам, брали машину отца и гоняли на предельной скорости, фотографировались голыми на ночных улицах, покрасили волосы в один цвет и не желали думать о будущем. Все обвиняли их в кровосмесительном преступлении, но Чон Кан видел лишь в такие минуты сестру перед глазами, и мнение внешнего мира отступало на второй план. Это было умопомешательство, безумие, которое не могло долго продлиться, счастье ведь дается человеку единожды. А свое право быть счастливыми Чон Кан с Чон Ри уже использовали. Ровно через два месяца бешеных объятий и клятв, Чон Ри начала рвать кровью, побледнела и стал отказываться от еды. Они договорились пройти свой первый раз, перейти черту, за которую уже невозможно будет возвратиться. Чон Кан уверял, что бережет тело только для нее. За день до этого у Чон Ри констатировали туберкулез, поражены были оба легких. Шестнадцатого ноября пьяный донельзя Чон Кан орал у окна больницы, что разобьет себе голову без нее. На рассвете на лицо белой сестры накинули простыню. Ан Чон Кан не разговаривал на протяжении трех недель после ее ее похорон, метался в коротком,медикаментозном сне, истерил, но бедная мать сумела внушить сыну,что Чон Ри не вернешь слезами и мольбами. Хотя и было непонятно, как она еще может держаться после смерти младшей дочери. Из больного, кошмарного состояния юноша вышел холодным, пустым и равнодушным. он сменил всех своих старых друзей, заменил отца на работе, выбился в тройку лучших компаний в стране и , казалось, выдохся на этом, поставив крест на дальнейшей, относительно счастливой жизни. На вип-вечеринках он с удовольствием оттягивался с поклонницами, девушками по вызову и партнершами по бизнесу, а ночью в одиночестве плакал в постели и не знал, как же жить дальше. Яну он встретил через два с половиной года после случившегося и постепенно разглядел в ней новую попытку.Мая, он называл ее только так,сопровождала Чон Кана практически везде и единственная,кто посещала с ним могилу Чон Ри. Он являл собой двух людей:человек-звание и человек-ничто. Изношенный работой, Чон Кан не терял привлекательности,состоял почти из ошибок личной жизни, но перестал кусать губы в компании. В офисе гудела жизнь, там царили женщины, разврат, короткие юбки, измены и сплетни. Секретарши красили губы, подавалось чёрное кофе,поднимались руки, кричали дети посетителей, вылавливая розовыми пальцами золотых рыбок из аквариумов. Здесь как будто не было эмоций, только слухи, улыбки и работа. Но вскоре затихали мобильные, закрывались счёта, уставали девушки в униформах, оставляли клавиатуру юноши, синели помещения,и всеми уважаемый Чон Кан, оставался наедине с бумагами, контрактами и самоубийством. Сейчас, на перекрестке, он цеплялся руками за изумрудный джемпер, ноги заточены в короткие чёрные джинсы,на плечах классическое пальто, а ступни врезаются в землю в лаковых слиперах. Яна уже издали заметила, что он проигнорировал носки. -Оппа,я здесь.-тихо тронула она его за плечо. -Тебе не надоело?-резко спросил Чон Кан, одновременно сбрасывая со своего плеча ненужную руку.-Мая даже не удивилась. Она уже привыкла к историкам.-Бегать за мной? Должно быть, утомительно. -Ты нуждаешься в ком-то. Иначе не позвал бы меня. -Просто решил проверить.-ее опять не испугало отсутствие лица. Вместо него-непростительная злость.-Убирайся, немедленно. -Хорошо.-Яна пересекла улицу,а позади послышался крик. Как будто надрывался брошенный ребёнок,Чон Кан несся к ней во весь дух.Волосы растрепались, дыхание слилось. -Прости меняя, я не принял сегодня утром антидепрессант. Сколько раз он отталкивал её, иногда даже бил, ругался, оскорблял, но Яна терпела. Только однажды она убежала от него, когда Чон в наполненном людьми торговом центре обозвал её убожественной уродиной. Но вечером, когда он приехал к ней во двор, получила урок: Чон Кан ударил Яну по лицу, так что из носа потекла кровь. -Как ты могла оставить меня?-лишь спросил он, и оба замолчали.Насколько все это было неправильным, даже немного мерзким, но что она могла сделать. Яна любила атмосферу, которая окружала Чон Кана, подрагивающие на солнце глаза, белые пальцы, кривые губы, истерики, чопорность, гадость души и излишки надменности. Она уже задавала себе вопрос:зачем позволять ему истязать себя постоянным стрессом и агрессией? Потому что ей нравится усмирять его скандалы с окружающим миром, потому что нравится разделять планы на ближайшие выходные, потому что нравится отскабливать сковороду от дешевого омлета в его квартире,её подкупает самое главное, что они не нравятся друг другу. Она обожает то состояние нелюбви, которое их окружает, их,слава Богу, нельзя назвать парой, прекрасно то, что видно с первого взгляда, что они не влюблены. -Пойдем.-улыбнулась Яна, подтянув Чон Кана за рубашку. Она даже не хрустнула. -Высокие, высокие отношения!-ахнул прохожий-юноша, наблюдавший за двумя людьми. В кафе столик был слишком плетёным, а вино- чересчур красным. Тысяча первый разговор о друг друге в одиннадцатом часу вечера. Десять официантов в минуту, две тарелки салата в час, один бокал за весь вечер-она. Две бутылки-он. -Ты собираешься звонить маме?-Чон Кан нехило напивается, но не смотрит в стакан. -Нет. У неё новая жизнь,и у меня нет желания туда вмешиваться.-странно,Яна уже какой год спокойно говорит об этом, без заикания, страха, упрека,ненависти. Просто решает не звонить. Оказывается, легко просто взять и не вспоминать о дурацком прошлом. -А если мать возьмёт и приедет? -Скажу, что слишком занята. У меня нет желания встречаться с моей мамой.- Она не сволочь, а хочет покоя. -Ну ты и птаха. Куда захотела, туда и полетела. Вот куда бы ты сейчас направила свой говорливый клюв?-у Чон Кана не кончались вопросы,он весь сжался,ожидая ответа. -Титаник.-грохнула ответом об стол Яна.- Подышать морским воздухом на одной палубе с Бенджамином Гугенхаймом в первом классе. -Я ведь знаю, что больше всего ты хочешь поболтать с Джеком Тайером.-он улыбнулся потерянной улыбкой и показал зубы. Чёрт побери, Ан Чон Кан, разве можно надраться за полчаса?! -Угадал,ты всегда прозорлив.-грустно ответила она. В руках-печально качающаяся вилка.-Спасшийся миллионер, деньги пошли ко дну.Хватит тебе набирать. -Не будь навязчивой, в меня литра три ещё точно влезет. Они просидели в ресторане до половины первого,пока Чон Кан не стал просить Яну простить мать и хотя бы раз в жизни задуматься. -Как ты можешь?! Черствая! Гадина, поговори с ней!-в этот миг его глаза прояснились, он словно протрезвел и схватил её за локоть. -Замолчи!-рявкнула Яна, с мужской силой вырвав руку, не рассчитав дальнейших действий. Чон тяжело повалился на пол. Кисть невыносимо вывихнулась. -Оппа.-в следующую минуту она заботливо гладила его по волосам.-Оппа. Ну Вставай. Оппа. Я не хотела. Его пришлось почти нести на себе до такси. Там, в теплом салоне, он улыбался и держался за свою сумку,теперь асимметрия лица просто бросалась в глаза. Яна смотрела в кошелёк, считая последние купюры. Все завершилось ой как обычно. Охранник в доме Ан Чон Кана не захотел впускать их даже в подъезд. -Мне шеф,-накаченная рука уткнулась а алкогольную грудь Чона-не разрешает заводить его домой с девушками. Особенно с красивыми. -Я в эту категорию не вхожу.-хмыкнула Яна и с трудом удержала тело на коленях. -Определённо не входите.-легко согласился мужчина-ценитель.-Но вы женщина. -Тогда мне оставить его здесь, чтобы на него разом напали красотки? Дверь тут же открылась. Она уложила его на кровать и в последний раз посмотрела на лицо. Юноша как юноша. Парень как парень. Красивый юноша. Грациозный парень. "Вот иссякла очередная декада дня. Сегодня-уже завтра. Смылись лица, стерлись имена, остался лишь город с улицами, полными следов и тишины. Мой город-это моя религия, и мне впору сказать ему спасибо."