He is the panzer elite...

Пустыня была безмятежна. Все так же завывал ветер, шелестел гонимый им песок, величественное солнце нещадно поливало жаром земную твердь. Пустыня жила своей жизнью, и ей не было дела до жалких двуногих, что сражались на ее просторах, будто полки оловянных солдатиков в детской песочнице. Для пустыни они и были лишь оловянными солдатиками, которых, вдоволь наигравшись, забудут в песке и горячее дыхание пустыни расплавит олово, окончательно стерев память об этих сражениях. Подобные мысли редко посещали Эрвина Ойгена Йоханнеса Роммеля, командующего Африканским Корпусом. В основном потому, что для них просто не находилось места в голове и времени, чтобы их обдумать. Это проклятое наступление выпивало последние силы, требовало постоянного присутствия в штабе, не давало времени даже на сон. Из Ставки требовали от генерала еще одно чуда, подобного его первому наступлению. В Ставке не понимали, что ни техника, ни люди, ни сам командующий не всесильны и имеют свой предел прочности. Предел, который давно уже перешагнули. И, тем не менее, где-то там впереди взрывают песок гусеницы танков, несутся вперед «ганомаги», напряженно всматриваются вдаль солдаты, сжимая в руках автоматы и винтовки. 7-я танковая дивизия движется навстречу противнику. В голове шумело от усталости, причем порой к этому шуму примешивалось странное щелканье, будто кто-то работал ключом от радиостанции. Эрвин прислушался. Тишина. Только ветер гонит песок, да потрескивает нагревшийся на солнце металл автомобильных кузовов. Невдалеке раздался громкий чих одного из минометчиков. Скорей бы все это закончилось, скорей бы Тобрук, Эль-Аламейн… Дать генеральное сражение, выровнять ситуацию на фронте, выбить дух из обнаглевших англичан. И тогда он сможет себе позволить, пусть и кратковременный, но такой желанный отдых. А пока… Пока что командующему только и оставалось, что мерить шагами пыльную землю этого богом забытого аула, нетерпеливо прохаживаться от одного дома к другому… и ждать. Эрвин бросил взгляд на часы. Поднял голову и вопросительно посмотрел на верхний этаж мечети, где засели солдаты-парашютисты. Один из бойцов Геринга заметил генерала и поднял вверх большой палец. Все чисто. Покачав головой, Роммель направился в штаб. Пустыня была слишком безмятежна. – Доложить обстановку, – коротко приказал он, войдя в штабной домик. Начальник штаба поднял со стола распечатку радиограмм. – В 12:35 основная часть наших войск остановилась вот здесь, – палец офицера ткнулся в карту, разложенную на столе. – Ожидают боеприпасов и горючего. Части 7-й танковой дивизии продолжают наступление на юге. Незначительное сопротивление противника было замечено здесь и вот здесь. – Обстановка? – В данный момент эти части дивизии находятся вне зоны радиоконтакта. – Когда планируется продолжить наступление? – Транспортная колонна уже в пути, – ответил начальник службы снабжения. – Достигнет наших войск ориентировочно через три часа. Роммель задумчиво посмотрел в окно. Нехорошее предчувствие клубилось в душе Лиса Пустыни, давило на мозг, мешало сосредоточиться. – Вызвать из тыла самолет-разведчик. Штабные офицеры переглянулись. – Но, герр генерал-лейтнант… – осторожно начал начштаба. – Наши войска наступают практически сплошным фронтом на восток… Сведений о боевом соприкосновении с противником, непосредственно перед нашим участком, не поступало. – Я сказал вызвать разведчик! – сверкнул глазами Эрвин. Генерал не привык повторять приказы. Прошло около часа, прежде чем над их головами раздался характерный гул Bf-110. Разведчик пронесся над аулом и скрылся в направлении на северо-восток. Томительно тянулись минуты. Роммель, нахмурившись, смотрел в окно. Ожидание, снова ожидание. Это, пожалуй, самое худшее, что может быть на войне. Ожидание длилось еще ровно семь минут, а потом радиостанция выдала взволнованный голос командира разведывательного штаффеля: – К юго-западу замечен отряд противника! В наличие три танка и пехота. Направляется прямо к вам. Будут у вас через четверть часа. – Вот вам, господа, и «сведений не поступало», – хмыкнул Роммель. – Приготовиться к обороне. – Герр генерал-лейтнант… Щелканье возобновилось. Лис Пустыни легонько потряс головой. – Что вам, Генрих? Начштаба поправил ленту риттеркройца, словно она сдавила ему шею. – Я считаю, что вам нужно отступить, герр генерал-лейтнант. – Что? – Прошу вас, герр генерал-лейтнант… Вы слишком ценный человек. Мы задержим противника. Роммель нахмурился, сердито сверкнул глазами. – Я своих солдат не брошу. – Alarm! – завопили с мечети. – Герр ге… – Нет! Протяжный свист, грохот, земля встает на дыбы, сухими комьями стучится в окно. Противотанковые орудия отвечают, следом за расчетами ПТО гулко ухают минометы. Воздух наполняется треском выстрелов и командами унтерофицеров. Следующий выстрел британских танкистов более удачен, снаряд попадает в верхнюю часть саманного дома, вырывает кусок крыши. Пыль, грохот, ругань радиста, исковерканная рация. – Герр генерал-лейтнант! – Покинуть помещение! Офицеры выбежали из штаба, укрылись возле штабных автомобилей. Британцы наступали тремя группами, охватывая аул с трех сторон. Во главе каждой группы двигался «Крусейдер». Минометы замолчали. Противник сблизился настолько, что вести по нему огонь не представлялось возможным. Опытный тактик внутри Роммеля уже оценил ситуацию и выдал вердикт: «шансов нет». Следующий выстрел правофлангового «Крусейдера» разворотил верхний этаж мечети. Оба ПТО уже молчали. – Герр генерал-лейтнат! – взмолился начальник штаба, снимая с предохранителя свой «вальтер». – Простите, друзья… – хрипло выдавил Эрвин и бросился к штабному «кубельвагену». Взвыл мотор, машина рванулась с места, но, проехав всего два десятка метров, увязла в песке. Лис Пустыни выругался, выбрался из авто и зашагал по песку. Следовало бы бежать со всех ног, но… Роммель не мог себе этого позволить. Имперские офицеры не бегут! Никто и никогда не скажет, что генерал-лейтнант Эрвин Ойген Йоханнес Роммель позорно бежал, сверкая пятками! Отступать – да, отступать приходилось. Но даже отступать нужно с достоинством. Назойливое клацанье снова проникло в уши. А потом к нему вдруг добавился тихий, но отчетливый голос: – Роммель, б..дь! Х..ли ты не Гудериан?! Лис Пустыни вздрогнул. Он разобрал только свою фамилию и фамилию главного инспектора танковых войск. Остальные слова были ему непонятны, но по интонации было ясно, что это ругательства. Причем явно не немецкие. «Кто это? – вертелось в воспаленном мозгу. – Бог? Но почему он ругается? И причем здесь Быстрый Хайнц?» Ответов не было. Зато Роммель вдруг четко понял одну вещь: он хочет отдохнуть, но только на лаврах победы, а не в этих забытых богом песках. Стряхнув оцепенение, генерал-лейтенант побежал.