Через "не хочу"

Соноко и правда ушла. Собрала вещи и ушла. Её не было в школе, её не было дома, теперь соседский дом пустовал, стал холодным, мрачным и серым. Я пытался не замечать этого, но изменения вводили меня в тоску. Лежа в школе на диване, я просто смотрел в потолок. Ничто не волновало меня: ни подготовки к Новому Году, ни разборки с Виндиче за убийство, которые длились уже пару месяцев, ни подколы Мукуро, ни любовь Адель. Все было безразлично, я желал только одного - умереть, просто умереть. Невероятно больно осознавать, что ты изменился. Ты боишься перемен, ты желаешь все вернуть назад, но не будет как раньше, ничего не будет как раньше! Я изменился, и я не желаю этого принять. Я не желаю чувствовать скуки, тоски по Соноко, не желаю чувствовать агрессии к Рехею, не желаю драться с Кусакабэ и Дино, но я делаю и чувствую это, проклиная самого себя! Почему, почему нельзя просто закрыть глаза, стереть все из памяти? - Жизнь должна продолжаться, - сказала мне как-то утром Адель. Должна продолжаться, даже если я измят, избит, если мои принципы сломлены, растерты в порошок, но жизнь должна продолжаться. Зачем? Зачем, если я боюсь самого себя, у меня дрожат руки, мне страшно, я боюсь измениться, я боюсь стать хорошим, боюсь верить людям, боюсь заботиться о них, боюсь любить, боюсь скучать, боюсь волноваться, я боюсь всего, что так непривычно мне! Жизнь должна продолжаться - слова такие пустые, такие глупые, но такие верные. Адель права, я должен снова дышать, жить, как жил раньше. Но мне не дает покоя то, что я стал таким. Да, я такой же, как и Соноко. Впервые мысль о самоубийстве посетила меня, когда умерли мои родители. Я жалел, что не погиб вместе с ними, лучше бы так же утонул, как они. Потом - когда пошел в школу. Лучше бы меня избили до смерти старшеклассники за пару бумажных купюр, или я погиб на больничной койке, когда лежал там после избиений. Лучше бы я просто умер, когда встретил Вонголу. Прыгнул под мину, во время битвы с Моска. Лучше бы попал под раздачу от рук Соноко, когда Рехей распорол ей руку. Что угодно, но только не чувствовать этой пожирающей пустоты, головной боли, невыносимой, от которой темнеет в глазах. Интересно, а зачем мы вообще живем? Для чего? Ради боли, неудавшихся романов, сломанной карьеры... ради чего все люди живут? Но, даже сломанные, даже поправляя свои маски, они твердят, что жизнь должна продолжаться. И я так же твержу, внушаю себе, хоть и не могу. Для меня было счастьем принять задание от Варии. Когда ко мне в кабинет ввалился Скуалло, размахивая мечом и крича, что только я могу сделать эту работенку, мечник протянул мне фотографию темноволосого паренька с лицом, похожим на лицо того, кого я убил осенью. Этот взгляд... у него был отрешенный и безразличный взгляд. - Вроой! Хибари, собирайся и поймай его, хватит лежать трупом! - скомандовал мечник. - Его засекли где-то около набережной. - Ладно, - я даже не брал фотографию - зачем, если это лицо я и так запомню надолго? Собравшись, я побрел по улице пешком в сторону магистрали. Набережная находилась чуть за городом, я бы мог доехать, но зачем, если я хочу пройтись? Я даже не стал одевать зимнюю одежду, я не чувствовал холода. Падал легкий снег, слегка выбеливая холодную, серую землю. Даже если сердце рвется на части, даже если маска и разбита - шоу должно продолжаться. Так я шел, целенаправленно, зная, что мне придется убивать. Интересно, а что будет, если я еще раз встречу её? Я смогу отговорить её умирать, или умру вместе с ней? А может, она уже давно мертва? Снег был холодным, липким, влажным, оставался каплями на щеках, стекал по ним, подобно слезам. Даже если бы я и мог заплакать, никто бы этого не заметил - плюсы мокрых капель на щеках. Облака были серыми, не было ни лучика солнца. Хотелось мне бы его увидеть - такое желтое, яркое и теплое. Но не было даже его. Вот и набережная. Стою, глядя на мост, который соединял небольшую деревеньку на острове с магистралью. Мост был обледеневший, холодный. Только море бушевало под ним, грозное, холодное, оно не могло замерзнуть, могло только бить волнами по мосту. Сегодня волны были особо жестокими. На мосту стояла одинокая фигура в черном плаще, серые волосы беспощадно трепал ветер. Она стояла, держась тонкими ручками за стальные перила и смотрела вниз. Я лишь усмехнулся - ирония судьбы. Какая ирония. - Все еще хочешь умереть? - крикнул против своей воли. Нет, я не хотел выдать своего присутствия. - Я уже решила, где и как умру, - голос был холодным, безэмоциональным. Таким, каким я услышал его впервые. Она даже не посмотрела на меня, но сказала это достаточно громко. Голос её не срывался, но я слышал в нем хрипотцу - будто недавно она кричала. Я медленно подошел к ней, мне было уже не до задания. Встал за её спиной, молча взял её за руки, которые держали стальной бортик. Её руки были в крови, за бортиком она прятала пистолет. - Я убила кого-то, - голос её слегка дрогнул. - Он хотел умереть, стоял тут, вместе со мной. Он боялся прыгнуть, и я выстрелила в него. Я кивнул, и посмотрел вниз. На волнах качался труп темноволосого парня, того самого, которого я должен был уничтожить. Глаза его были прикрыты, он улыбался, а из его виска текла кровь, алыми разводами растекаясь по воде. Скоро волны поглотят его, а пока... а что пока? Он уже не жив. - Он не хотел жить без своего брата, - пояснила Соноко. - И ты все же прыгнешь? - я спросил это не из интереса. Я думал. Думал, как сильно хочу пойти вслед за ней. - Я боюсь. Я не умею плавать. - Но ты же хочешь умереть? - Возможно... - она не успела договорить. Раздался скрип тормозов - это фура, груженная щебнем, не смогла перестроиться, и теперь прямо в нас летела грузовая кабинка. Какая смерть ужаснее: захлебнуться, или быть погребенным заживо? Я выбрал первое. Перемахнув через оградку, я полетел вниз, в бушующее море, и только теперь понял: мне страшно. Я боюсь смерти, я не хочу умирать! Да, когда ты летишь вниз, у тебя остается лишь одна проблема - ты уже летишь вниз. Ничто тебя не спасет, ты умрешь, понимая, что это глупо и напрасно. Ни одна проблема не стоит того, чтобы умирать из-за неё. А я мог бы стать хорошим, мог отговорить Соноко. Мы с ней два полу-человека, одинаковые, изломанные, сбитые с толку, не знающие, что делать, но вместе мы наверняка смогли бы решить все и преодолеть все беды! Да, мы потеряли всех, кого любили, но ведь мы и приобрели. Даже потеряв все, всегда можно приобрести новое. Ничто не заменит потерянную семью, потерянных родных и близких, но можно приобрести других, которые смогут хотя бы заглушить боль. Ничто не заменит потерянных родителей, можно лишь завести своих детей. Ничто не заменит потерянных друзей, но всегда найдутся те, кто разделит твое горе с тобой. Нужно жить ради тех, кто любил тебя. Они никогда не уйдут, они навсегда останутся в твоем сердце, они всегда будут с тобой. Ты увидишь их, но они не обрадовались бы, если бы ты так поторопился. Когда я рухнул в воду, то отчаянно хотел жить, но воздух закончился раньше. Чтобы выплыть, мне не хватало одного глотка воздуха, всего лишь глоточка, и я выжил бы, я бы исправил все, что натворил, я бы оправдал ожидания и любовь моих погибших родных! Я должен, должен жить, даже через собственное "не хочу"! Она отдала мне свой глоток воздуха. Сквозь приоткрытые глаза я видел, как она, отчаянно гребя руками, ныряет за мной, хоть и не умеет плавать. Подплыв ближе, она обняла меня тонкими ручками, и прикоснулась губами к моим губам, отдавая весь свой кислород, последний. Я сожалел. Сожалел о многом, но именно этот глоток кислорода позволил мне исправить все. Она уже хлебнула воды, я не знал, жива ли она, не захлебнулась ли, но отчаянно греб руками, вытаскивая нас отсюда. Вода становилась все светлее, она была ледяной, кожу резало, глаза щипало от соли, но я плыл и плыл, понимая, что эта хрупкая девочка дала мне шанс - шанс все изменить. Глоток воздуха был подобен глотку жизни. Он был таким же вкусным, как и тогда, таким же свежим, холодным, ветер тут же начал обдувать мое лицо, волосы прилипли, из-за челки я не видел почти ничего, но я дышал, плыл, и тянул за собой бессознательную сероволосую, я должен, обязан выплыть! Дорога до берега казалась мне мучительно долгой и тяжелой, но я сделал это. Вытащив на берег бессознательную девушку, я облегченно вздохнул - пульс есть. Нужно было вывести воду из легких и дать ей воздух, тот, который она дала мне. Знаете, это неописуемое чувство, когда дорогой тебе человек, находясь на грани гибели, делает первые, судорожные вдохи. Потом еще и еще, ловит воздух губами, словно не может надышаться. Я просто улыбался, а она, едва придя в себя, расплакалась, уткнувшись в мое сырое плечо. Я приобнял её, поглаживая по голове. Трасса была перегорожена, щебень засыпал её всю. Уже подъезжали машины скорой помощи, к нам бежали медики, но я знал одно - теперь все будет хорошо. И даже наша последующая пневмония не сможет меня разуверить. Самое страшное было позади.