Финальная бойня

Писала под песни M83 — Midnight City Gabrielle Aplin — The Power of Love M83 — Oblivion       Солнце светит в глаза и от этого голова начинает еще больше болеть. Да, чтобы я еще раз в рот, хоть каплю. Да никогда! Я пытаюсь подняться, но голова настолько тяжелая, что я оставляю попытки и ложусь обратно. Как по волшебству заходит Крис, в руках у него стакан с шипящей в нем водой. Я хотела спросить, что это, но он меня опередил: — Поможет, поверь, — он улыбается, как будто вспоминает какой-то момент из своей жизни. — Я встать не могу, — констатирую я, а он еще больше улыбается. — Давай, пей, а то толку от этой водички не будет, — он приподнимает стакан и протягивает мне.       Я пересиливаю себя и приподнимаюсь на локтях, принимаю стакан и выпиваю залпом. Сухость в горле исчезает, голова начинает проясняться. Я часто моргаю, чтобы хоть что-нибудь различить, и когда зрение более или менее возвращается, замечаю в проеме Дика, он улыбается своей широкой улыбкой. Я улыбаюсь ему в ответ, но это плохо получается, потому что по моей голове ударяет молот, по ощущениям. Я хмурюсь и кладу ладонь на свой лоб. Дик и Крис заливаются от смеха, отчего голова начинает болеть еще больше: — Да заткнитесь. Голова болит, — прошу я их. — Нет, сестрёнка, будешь знать, как напиваться, — Дик подходит к Крису, дает ему пять, назло делают это, как можно громче и опять смеется. — Тебе хоть лучше? — интересуется Крис. Я хмурюсь и кидаю на него злой взгляд. Но как только я посмотрела на него, в голове вспыхивает отрывки момента, как я целую его. Мысленно отмахиваюсь, явно эта была моя воспаленная фантазия. — Неужели из-за 3 рюмок может так болеть голова? — я задаю риторический вопрос и сажусь на кровать.       Ищу глазами халат, опускаю взгляд на себя и вижу, что спала в нем. Встаю с кровати и резко падаю в сторону, тут меня хватают сильные руки Криса. Я приподнимаюсь так, что наши лица оказались на одном уровне. Я смотрела в его глаза, они меня заворожили, я просто облокотилась на Криса и стояла, не могла пошевелиться. Он тоже в долгу не оставался, смотрел то в глаза, то переводил взгляд на губы: — Кхм. Кхм. Мне уйти? — ехидно спрашивает Дик.       Я отстраняюсь от Криса. Сердце стучит все сильнее и сильнее, окидываю парней взглядом, намекая на то, что им пора уходить. Они понимают мой взгляд и уходят. Ну, как я думала, что ушли, разворачиваюсь и вижу, что Крис стоит по-середине комнаты с ухмылкой на лице. — Ты ничего не помнишь, да? — Помню! — возмущенно вскрикиваю, я и вправду помню, как говорила с Хеймитчем, что дальше было я к сожалению, не могу вспомнить, но показать это Крису, я не собираюсь. — Да?! А во сколько ты пришла? — Около одиннадцати, — уверенно отвечаю я. Он отвернул от меня голову и тяжело вздохнул: — Ты ничего не помнишь, — констатирует он. — А что есть что помнить? — Вроде нет, — пожал плечами он. — Отлично, — я поджала губы и направилась в сторону ванны, давая понять, что разговор завершен. — А насчет поцелуя не волнуйся. Будем считать, что его не было, — я резко обернулась, а он мне улыбнулся, положил руки в карманы, развернувшись на носочках, удалился из комнаты. Я глубоко вздохнула и на ватных ногах пошла в душ. Значит, мне не привиделось. Кто попал в неловкую ситуацию? Конечно, Мелисса. Глубоко вздохнув, быстренько принимаю душ, сушу волосы, собираю их в хвост, одеваюсь, смотрюсь в зеркало, видок еще тот: кожа бледная, мешки под глазами. Отмахиваюсь от своего отражения. И так сойдет! Есть хочется жутко, нужно позавтракать. Выхожу из купе и направляюсь в сторону банкетного зала. Как только подхожу к двери, за которой уже сидят Энни, Эффи и мой брат. Я сразу вспомнила свою выходку, на меня нахлынули ужасные чувства стыда и горечи. Что же делать? Нет, я не смогу, не смогу сейчас смотреть в глаза. Только я собираюсь идти обратно, как на моем пути появляется мама. Вот к этому вообще не была готова: — Доброе утро, — решаю, что я должна заговорить первая. — Утро, — кидает мама. Еще зла на меня, я ничего, не говоря, иду в сторону купе: — Ничего не хочешь им сказать? Я остановилась от ее слов, но не повернулась: — Хочу. Но не сейчас. — Даже на завтрак не пойдешь? — Я не голодна, — вру я. На самом деле у меня уже несколько раз живот урчал, требовал немного еды. — Да, конечно. Особенно после того, как ты напилась, — она скрестила руки, а я обернулась и сделала то же самое. — Я не напилась. Мама закатила глаза и опустила руки: — Извинись перед ними. Я удивлена, что она так сказала. Я должна сначала перед ней извиниться, а потом уже перед ними: — Мам…- начинаю я. — Нет, передо мною не надо извиняться. А перед ними надо, — после своих слов мама сразу же скрылась за дверью.       Я еще постояла несколько минут и собрала всю волю в кулак, захожу в гостиную, где уже все сидят и завтракают, кроме меня и папы. Я сажусь рядом с Диком, напротив свободное место для папы. Я дождусь его. Он придет, и я извинюсь перед всеми, а пока буду сидеть и молчать. Я принимаюсь за еду, начинаю с великолепного риса с жареным маринованным мясом. Еда заканчивается на моей тарелке, а папы все нет. Я смотрю на Дика с вопросом, где отец, он только пожал плечами. Что-то долго его нет. — Мам, а где папа? — спрашивает Дик. Спасибо, братец! Все-таки он у меня самый лучший. Всегда поддержит и поможет. — Он спит. Наверное, до обеда проспит. — А что такое? — интересуется Энни. — Он заболел? — Ага. Болезнь называется, жена кричит по ночам.       Я нервно сглатываю. Значит, маме опять снились кошмары. Ладно, нужно сделать то, что нужно: — Послушайте меня все, пожалуйста, — я осматриваю стол, все устремили взгляд на меня, даже мама посмотрела мне в глаза, но потом резко отвела взгляд: — Я хотела бы перед вами извиниться за вчерашнее поведение. Я не знаю, что на меня нашло, мне правда очень жаль. Извините меня еще раз, — все кивнули, а Дик положил свою руку мне на плечо и улыбнулся. Я кивнула ему в знак благодарности за поддержку. Дальше мы еле в тишине, пока Энни не начала что-то рассказывать, я как-то не вслушивалась в рассказ: — Мелисса! — окрикнула меня Энни. — Ты вообще слышишь меня? — А…что? Извини, что ты говорила? — Я спрашивала тебя насчёт твоего наряда. — А что насчет наряда? Я все купила, платье и туфли в купе. — А прическа? А макияж? — Эффи выпучила на меня глаза, приподнимаясь со своего стула. — Неужели ты об этом не подумала? — Да что тут думать? Сделаю кудри и все, — пожимаю я плечами. Сейчас мне не до моей внешности, меня заботят другие вопросы. — Мелисса, к твоему платью не подходят кудри, — Эффи уже встала со стула и начала ходить вокруг стола, пока не остановилась около мамы.  — Скажи ей, Китнисс — взгляд Эффи падает прям на маму, а та в свою очередь поднимает взгляд исподлобья, показывая, что она сама в этом ничего не понимает, и ей без разницы на все это. Потом огорченно опускает взгляд: — А я не знаю, какое у нее платье, она не показывала. — Что?! — удивляется Тринкет и переводит взгляд на меня. — Его вообще-то никто не видел, кроме тебя. Хотела сделать сюрприз. — Какой сюрприз? — в гостиную заходит папа. У меня на лице появляется улыбка, я смотрю на папу, который подходит к маме и целует ее легко в губы, он выглядит уставшим, но не злым. Папа начала поедать свой завтрак, а мама не сводила с него глаз, смотрела то на меня, то на Дика, я делала вид, что не замечаю этого, но мне было очень приятно, что она сидела и улыбалась, смотря на свою семью.

***

— Так, — начала Эффи. — Мы приезжаем завтра в 14:00. Я уже говорила, кто как выходит. Все помнят? — ответом ей служит тишина. — Эээ, будем считать, что да. Завтра в 10 мы собираемся, особенно девушки, мы должны всех покорить. И, кстати, я все-таки настаиваю нанять стилиста, — насколько, я знаю, когда были, можно сказать, трудные времена, то у каждого дистрикта было как минимум 2 стилиста для каждого трибута. Так же представлялся стилист и для представителя, и ментора. После революции, конечно же, остались стилисты, но теперь их нанимали, кому они действительно нужны. Но мы все отказались от услуг стилиста, а Эффи это сильно расстроило. Сейчас все нужно делать самой, а я так понимаю, раньше она была той еще модницей. — Нет, Эффи, мы уже это обсуждали, — отрезала мама. — Давай дальше. — Хорошо, — вздохнула Тринкет. — Когда мы приедем, машины уже будут нас ждать. Садимся так, как будем выходить из поезда. Нас отвезут в самый роскошный отель во всем Панеме. Огромная площадь, комнаты нереальных размеров. Расселять нас будут по алфавиту — Это как? — спрашивает Хеймитч. — Это так. Какая у тебя фамилия? — Ты издеваешься? — закатывает глаза крестный. — Нет, я не издеваюсь, Эбернети. Ты живешь на 15 этаже, в комнате 8э3 — Ха. А что так далеко? — А я не виновата, что у тебя такая фамилия — Эффи? — зовет ее Дик. Она поворачивается к нему и кивает головой — А ты под какой фамилией будешь? Все сразу начали усмехаться, а Хеймитч так вообще чуть со стула не упал от смеха. Эффи стояла нахмурившись: — А ты чего смеешься? — спрашивает она у своего, …, а … как его назвать. А, правда, кто он ей, парень, точно, нет. Муж? Еще нет. Сожитель? Да, наверное, это то слово. — Нет, ничего, — машет он руками. — А правда, дорогая, под какой? — интересуется он. — Мы обсудим это потом, — цедит сквозь зубы Эффи. — Так, ладно, получается, Энни и Крис на 8 этаже, комната 4о2. А семья Мелларк — протягивает Эффи, ковыряясь в своих записях. — На 7, комната 5м5. — А мы что, все вместе жить будем? — интересуюсь я, оглядывая свою семью. — Да, а что такое? — Нет, нет. Все отлично, — конечно, меня это не радует, ну ладно. — Все ясно. Остальное уже после того, как приедем. Можете идти, — наконец-то нас отпускают. Но я не двигаюсь, сижу на своем месте. Я смотрю на маму, мысленно прошу, чтобы она осталась. Я должна с ней поговорить. Она как будто чувствует то, о чем я думаю, и просто останавливается около окна, смотря вдаль. Так, это мой шанс, и я его использую: — Мам, — я подхожу к ней ближе. Но она стоит так, будто не слышит меня. — Мам, я хотела… — Не надо, Мелисса. Мне твой отец все рассказал. — Что он тебе рассказал? — скрещиваю руки на груди и встаю рядом с окном. — О том, что ты все знаешь. И об играх, и о нас с папой. — Я папе не все сказала. Поэтому, может, он все не так понял. — Зато я все поняла. Ты винишь меня. И ты права. Но в чем именно, ты считаешь, моя вина? — Папа. Я знаю, что он был в Капитолии. Я, конечно, не знаю, что с ним делали, но понятное дело, что он не на отдыхе был. Он до сих пор страдает от того, что с ним там сделали. — Ты винишь меня в этом? — Отчасти. Да, — я опускаю голову, последние слова говорю уже вполголоса, но мама меня услышала. — Понятно. — И все? — удивленно спрашиваю я. Думала, что она все скажет, как есть. Или я не знаю, скажет что-то более весомое. — А что ты хочешь от меня услышать? — Я ничего не хочу. Хотя нет. Хочу правду. Ты лгала мне. — Я не лгала, — мама поворачивается ко мне, на ее глазах мелькали слезы, но я не обращала на них внимания. — Ок. Хорошо, ты не договаривала. Да, это разные вещи, — я срываю уже свой голос от крика. — Может, ты перестанешь кричать на маму? — Маму?! — я отворачиваюсь к окну, принимаю прежнюю позу. — Мама рассказала бы все. — Я вас защищала, — вздыхает она и закрывает глаза руками. — От кого? — я мотаю головой и глубоко вздыхаю. В ответ тишина. Мы стоим молча, но ненадолго. — Знаешь, что, Мелисса, я думаю, что все сделала правильно, когда не рассказала тебе все, — она подошла к креслу и села. Глаза смотрели четко на меня. Но я смотрела в окно. — Скажи мне одно, мам. Ты любишь папу? Только скажи честно, хватит вранья. Забудь о нас с Диком. Просто он и ты, — мама долго думала, смотря на свои руки. Пауза слишком затянулась, мне стало уже страшно, что она скажет нет. Если правда, вдруг скажет, что тогда? — Да, — вдруг говорит она, вырывая меня из своих мыслей. Я закрыла глаза и с легкостью вздохнула. — Я люблю твоего отца. Я долго не могла себе признаться в этом. Скажу тебе честно, — мама встает с кресла и подходит ко мне. — Я долго не хотела детей. Но твой отец все изменил, он изменил мою жизнь, — тут я выпучила глаза и смотрела прям на нее. Что? Она не хотела нас? -Как? — Вот так. Из-за игр. Я не хотела, чтобы вы на них оказались. И если бы они были, то, возможно, не было бы вас. От такого заявления я пришла в ярость. — Да как так вообще? Я не могу в это поверить. — Ты хотела правду, вот она, — это звучало так, будто она хотела ударить посильнее по моим чувствам, чтобы мне было больно. — А папа тебе все рассказал? — вдруг неожиданно спрашиваю я. — Да. Я думаю. А что? — А он сказал, что я тебя не смогу пока простить? — Да, — тяжело вздохнула она. — Отлично, так вот, это остается в силе, — киданула я и вышла из гостиной. Сейчас во мне бушуют два урагана, под названием радость и злость. Они сходятся в единый водоворот и расходятся, давая друг другу показать себя. Радость в том, что мама любит папу. Злость в том, что мама не хотела нас. Я понимаю, почему, но не могу в это поверить. Если люди любят друг друга, то никакие игры не смогут лишить радости жизни, держа на руках свою любовь, свое дитя. Все-таки злость побеждает, и я захожу в купе, хлопая со всего маху дверью. В комнате никого нет. Хотя Крис в душе, вода шумит, но на мой псих, она сразу же выключилась и через несколько минут выбегает Крис в одних штанах. Волосы у него взъерошены. Он необычайно красив. Взгляд у него напуганный и взволнованный. А торс.… О, Господи, о чем я думаю? — Может, ты оденешься? — спрашиваю я у Криса. Он опустил свой взгляд вниз: — А да, конечно, — Крис подходит к шкафу, берет майку. Я сажусь на кровать и опускаю взгляд. Во мне опять бушует злость. Вот Энни, наверное, хотела детей, и ей наплевать, игры не игры. А моя мама нет. Ей все нужно усложнить. — Что случилось? — Крис спрашивает меня и одновременно одевает чисто белую майку. — Ничего, с мамой мирилась — Ну и как? — он садится на кровать рядом со мной и внимательно смотрит на меня. — А по хлопку дверьми не понял? — язвлю я. Вдруг на моих глазах появляются слезы. Я начинаю плакать. Крис притягивает меня к себе, и я уже реву в его майку, обнимаю его так крепко, как могу. — Успокойся, все будет хорошо. — Нет, уже… не… будет, — хлюпаю я, отрываюсь от него, вытирая глаза, и смотрю ему на коленки: — Знаешь, я хочу кое-что повторить. — Что именно? — Вот это….