Заграничная практика

«Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу...» Хм, и почему эта «позитивная» песенка крутится у меня в голове с самого утра? О, наверное, надо мной даже мой мозг смеётся, пока я не вижу... Знаете, это очень странно – сидеть в пустой комнатке, смотреть на лежащие перед тобой чемоданы и думать, думать, думать... что, ничего странного? Да, нет, странно не это, а то, что мысли все сводились к одной фразе, которая буквально стояла у меня перед глазами, начертанная алыми буквами моего разума. «Идиотина упрямая!» Да, да, да, я такая. Я упрямое, ленивое, слезливое и жутко гордое существо, которое теперь будет жить в захудалом номере ближайшей к общежитию гостиницы, а потом и в самом общежитии. Благо, до первого числа осталось шесть дней... Сегодня, как назло, у Гын Сока расписание было такое, что просто ууух! Я думала, что к концу дня мне придётся тащить его домой на себе! Выездные съемки в дорме, которые теперь аж до шести часов вечера, интервью для журнала, поездка на радио, обсуждение предстоящего концерта, а потом и вовсе до двух часов ночи репетиция танцевальной программы для того же концерта... После этого выжатый, как лимон Гын Сок, с обвязанной холодненьким полотенцем головой, довёз меня до гостиницы, и, сказав, что вещи уже там, укатил в ночь. А я осталась, шатаясь, стоять на темной улице, задумчиво глядя ему в след. До сих пор помню, как сжималось сердце и хотелось вызвать такси, что бы приехать к нему домой, и, увидев там Ын Кё, который ждёт нас с ужином, рухнуть ему в объятия и реветь... Да, я часто так делала. Ревела, рассказывая, как прошёл день, как я устала, как меня замучали все и вся. Ела и ревела... Вот дура! Усмехнувшись воспоминаниям, я всё-таки оторвала свой сидалищный нерв от кровати и на негнущихся ногах поползла в ванную комнату. Действия производились на автомате. Снять одежду, залезть под воду, вымыть голову, вылезти из под воды, одеть шорты и футболку, и, даже не глянув на себя в зеркало, проползти в комнату. Там рухнуть на кровать, просто завернувшись в покрывало и уже ни на что не реагировать, просто лежать, сжавшись комочком и стараться выкинуть из головы улыбчивую физиономию Ын Кё, которая нет-нет, да сменялась разозлённой, даже взбешнной... наверное, никогда не забуду, как он тогда на меня орал... «Спи, дурында, через четыре часа подъем...» *** Гын Сок зашёл в дом, который встретил его темнотой окон и, казалось бы, совершенной пустотой. Сняв верхнюю одежду и обувь, он прошёл в гостиную и остановился, прислонившись плечом к дверному косяку. -Что, самоистязанием занимаешься? – спросил он в темноту помещения. -Отстань! – буркнули ему в ответ, и человек, сидящий на диване, начал подниматься с места. -Не отстану. Сам виноват! Сядь, – сказал актёр, проходя в комнату и садясь рядом с Ын Кё. Тот секунду колебался, но потом всё же сел, уперевшись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Они сидели, молча, слушая тишину дома, наполненную звуками. Как странно – тишина, полная звуков... Тиканье часов, шорохи за окном, капающая из крана вода – всё это составляло ТИШИНУ их дома. Вздохнув, Гын Сок откинулся на подушки дивана и прикрыл глаза, отдыхая. -Как она? – глухо спросил Ын Кё, поворачиваясь к другу. Секунду помедлив, тот повернул голову к Ын Кё и тихо сказал. -Нормально. Ын Кё не отвёл взглядя от внимательных глаз друга. Он сидел и смотрел на сверкающие вы полумраке помещения две чёрные дыры – глаза Гын Сока. -Я рад...- тихо ответил он и начал подниматься с места. Гын Сок смотрел в спину другу и не мог понять – то ли тот совсем идиот, то ли...других вариантов не было. Да, его друг – идиот. -ОНА НЕ В ПОРЯДКЕ! Ей плохо! А ты почему-то сидишь здесь, в темноте и прячешься от своих слов! Это были твои слова, твои действия, ТВОИ мысли! Так почему ты открещиваешься от произошедшего и даже не пытаешься исправить хоть что-то?! Почему Александрина ушла? Из-за твоих слов? Нет, это не так! – не выдержав, вскочил с места Гын Сок, глядя на Ын Кё горящими глазами. -А из-за чего тогда она ушла?! Из-за чего?! – заорал в ответ Ын Кё, поворачиваясь к актёру. -А это ты уже должен понять сам, Ын Кё...- ответил Гын Сок. -Прекрасно, я не знаю ответа! Ясно? Не знаю! И даже не хочу об этом думать! Она ушла, переехала, что бы не видеть, как она сказала? Ах, да, «этого человека»! ты понимаешь, я для неё «этот человек», неужели может быть что-то хуже этого?- говорил он, подходя к Гын Соку. -Идиот!!! – взбешённый актёр тоже сделал шаг навстречу ему, хватая того за воротник рубашки, - Ты ничего не понимаешь!!!- он крепко встряхнул его, а потом замер, тяжело дыша, - Знаешь, это даже к лучшему... Отпустив друга, он отошёл на пару шагов назад и посмотрел на него уже совершенно спокойно. -Теперь знай, я буду ухаживать за ней. Я добьюсь её ответа. Я буду любить её больше, чем кого бы то ни было! А ты... -Я... -А ты завтра идёшь на свидание с Шин Хё, не забудь об этом. Твоя тётя очень хочет встретиться с ней... – тихо сказал Гын Сок, а затем, похлопав друга по плечу, прошёл к себе в комнату, оставив Ын Кё одного посреди пустой комнаты. Тот стоял, глядя в пол перед собой. -Чёрт!!! – выкрикнулд он, со всей силы пнув пуфик и, развернувшись, почти бегом поднялся к себе. *** «За два часа до темноты, Когда закончилась игра, Я перешёл с тобой на «ты», И ты осталась до утра...» С трудом разлепив веки, я лежала, глядя в потолок и слушала мелодию будильника, обещая себе, что сменю её сегодня же... «Я был с тобой наедине.... Я повторял твои слова.... Бери меня, бери себе! Бери себе, бери меня...» Отвернувшись к стене, я закрыла глаза, чувствуя как по виску и носу бегут слезинки. С момента моего переезда прошло пять дней. Пять бесконечных дней, хотя они проносились со скоростью света. Странно, да? Бесконечность, длинною в миг. Боже, о чём это я вообще? Но, факт в том, что с Ын Кё я так ни разу и не встретилась, зато Гын Сок был всё время рядом, что-то говорил, шутил, улыбался... Какой он хороший... Однако, сейчас я реву из-за своей глупости. Вчера захотелось, видите ли, проснуться под любимый голос «Зверей», я сегодня понимаю, что это была плохая идея. Но, всё-таки, вставать надо... Собравшись минут за двадцать, я выбежала из здания гостиницы, и замерла, увидев, что Гын Сок уже стоит около машины, ожидая меня. И, уже по привычке (нет, к такому привыкнуть нельзя!), у меня перехватило дыхание, когда я смотрела на него... -Утро доброе! – улыбнулся он, помахав мне рукой. -Утро добрым не бывает... – но, увидев непонимающий взгляд парня, рассмеялась и сказала – и тебе доброе утро, Гын Сок. Ну, что, сегодня у нас по-моему, только съёмки? – улыбнулась я, сев в машину. -Да... что будешь делать во второй половине дня? – спросил он, заводя машину. -Спать...- вздохнув, ответила я и отвернулась к окну, прекращая разговор. До места съемок доехали молча. Неуютно, как-то непривычно. Гын Сок молча вёл машину, не говоря ни слова, но мне всё время казалось, что он хочет что-то сказать. хочет и не может. А, раз не может, значит пока рано спрашивать... Вот мы и молчали. На съёмках всё как обычно, и в то же время всё не так. я стояла в стороне, наблюдала за съемочным процессом, за балаболкой – Гын Соком, который был везде и всюду, любовалась им, но замечала, что нет-нет, да взглянет он на меня так, что дыхание перехватывает и хочется отвернуться. Первые часы прошли как минута, и вот уже он сидит передо мной в комнатке, отведённой специально под гримерную. У него законный отдых на час, он, как это обычно бывает, закрылся в комнате, что бы отдохнуть от суеты, а я, склонившись к его лицу, старательно поправляю макияж, стараясь не смотреть ему в глаза. -Алекс... «Ну, блин, не хочу ничего слышать!» -Да, Сош? – мягко улыбнувшись, я всё же поднимаю глаза и натыкаюсь на внимательный взгляд черных глаз. -Давай начнём заново? – он протянул руку и осторожно взял мою ладонь. «Заново?» - непонимающе уставившись на него, я нахмурилась, но руку сжала в ответ. -О чем ты? Вздохнув, он поднялся с места и начал ходить по комнате, словно измеряя её шагами. Удивлённо глянув на него, я села в кресло, приготовившись к важному разговору. Яркое освещение комнаты давило на воспалённые после недосыпа глаза и, поморщившись, я выключила светильник, оставив только верхний свет. Да, так лучше, так приятнее смотреть на парня. -Александрина! «Мм? Я вся во внимании...» -Я, ведь, не мальчик, и могу понять свои чувства! – начал он, а мне как-то сразу поплохело, и отдалённая часть сознания начала вопить что-то про стратегическое отступление через приоткрытое окно. -Это хорошо, когда ты осознаёшь свои чувства...- осторожно сказала я, обращаясь к стойке с костюмами, которую старательно сверлила взглядом. -Дело в том, что... - он подошёл ко мне, сел рядом с креслом на корточки и взял мои ладони в свои. -Гын Сок...- тихо прошептала я, уже хорошо поняв, что сейчас будет. -Александрина, не перебивай! Я хочу высказаться, пока у меня есть шанс! – сказал он твёрдо. С минуту мы молча смотрели друг другу в глаза, а потом я медленно кивнула, давая понять, что готова послушать и услышать, что он хочет сказать. -Помнишь, когда ты только-только приехала, я критиковал тебя, раздражался, всё время был всем недоволен... – говорил он, а я вдруг вспомнила, как он ворвался ко мне в ванную и, не удержавшись, рассмеялась в голос. -О, да, я помню! Он тоже улыбнулся, но потом вновь посерьезнел. -А потом, когда я узнал тебя получше, я понял, что ты очень хорошая. Добрая, сильная, весёлая. Ты улыбаешься, и мне хочется улыбнуться... Раньше такого не было. Да, у меня были девушки, которые мне нравились, но ты первая, из-за кого я сам не свой. Я думаю о тебе, когда я вижу твои слёзы, мне хочется утешить тебя, мне хочется разнести весь этот мир на куски, лишь бы ты улыбалась. А когда ты с другим, как тогда, с этим япошкой, мне кажется, что я могу сойти с ума. Это пугает – он смотрел мне в глаза, а я чувствовала, как к горлу подкатывавет комок, а сердце странно щемит. – Александрина... – прошептал он, еле слышно, словно не сказал, а выдохнул, и я, сглотнув, спросила. -Что? -Я...-он поднял руку и осторожно провёл по моим волосам, заправляя прядь за ухо и смотря на меня с такой нежностью, что мне показалось, что я маленьий ребёнок, которого любят и опекают, как великое сокровище. – Я люблю тебя! Слова прозвучали неожиданно громко и четко. Словно рассекая воздух на части. Я сидела, глядя на него и понимала – всё. Надо что-то делать. -Гын Сок, это... - я замялась, а потом уверенно посмотрела ему в глаза, хотя сердце всё ещё колотилось как бешенное, где-то в районе горла, - Это не любовь. Просто ты заботишься обо мне, переживаешь за меня. Это не любовь. Взгляд парня стал серьёзнее, а лицо приняло упрямое выражение. -Откуда ты знаешь, что это не любовь? Ты можешь заглянуть ко мне в сердце? Нет. А я могу! Я люблю тебя! Люблю больше, чем кого бы то ни было! Сначала я отрицал это, отнекивался, врал себе, но больше я не могу! Я понимаю, что, если не сделаю что-нибудь, станет поздно! – он говорил и говорил, словно загнанный в угол. -Гын Сок, чего ты хочешь добиться своим признанием? – тихо спросила я, опустив взгляд. Он помолчал, а потом, осторожно взяв меня за подбородок, повернул лицо к себе и заглянул в глаза. -Я хочу встречаться с тобой! Сощурившись, я посмотрела на него и тихо спросила. -А если я не могу сказать, что чувствую к тебе? Ты понимаешь, что я не могу в полной мере ответить на твои чувства? Понимаешь, и всё равно хочешь встречаться со мной? -Да. Незамедлительно, четко, обдуманно. -Тогда... Я согласна. Но с двумя условиями. Он замер, а потом вдруг подался вперёд, крпеко обнимая меня и жарко дыша в шею. -Всё, что угодно. Всё, что захочешь, только будь со мной! - шептал он, а я, закрыв глаза, осторожно обняла его в ответ, пытаясь составить договор с собственной совестью. Ну, не сволочь ли я?