Run, Carson, run!

Я бегал всю свою жизнь. Чаще всего от очередных хулиганов. Иногда мне удавалось убежать…а иногда нет. Получая очередную порцию пинков, я тешил себя одной лишь мыслью: «Став главным редактором Times, я ещё десять раз подумаю, прежде чем доверю тебе мыть мою машину». Наша семья проживала на отшибе вселенной, в заднице Калифорнии, в городишке под названием Кловер. Но я не жаловался. До определённого возраста, разумеется. Это была идеальная жизнь (во многом потому, что я был единственным ребёнком) в идеальной семье. Совместные ужины, вечера за просмотром телевизора, походы с отцом на футбольные матчи и…Вы что, действительно поверили в эту чушь? Единственной нашей семейной традицией были ссоры строго по вторникам и четвергам. Папа владел автомастерской «Покрышки Филлипса» (само название так и кричит: «смотрите, какой я оригинальный»), а мама была среднестатистической домохозяйкой класса «Вот перечень моих достижений: родила ребёнка». Не то, чтобы я не любил кого-то из них, или они не любили меня. Просто у каждого было своё определение слову «семья», но все мы сходились на одном – не стоит лезть в личное пространство друг друга. Залог нашего семейного благополучия, выкусите. Наше «счастье» испарилось одной душной августовской ночью. Меня разбудили звуки. Громкие звуки: не то скрежет, не то лязг железа. Открыв глаза, я не был удивлён цифрам на часах: 3:12. Я привык просыпаться по ночам: зов матери-природы (если вы понимаете, о чём я), внезапное желание сделать хотя бы глоток воды…Но тогда это было нечто другое. Ночную тишину вновь пронзил неприятный скрежет, а доносился он, кажется, снизу, оттуда, где располагалась гостиная. Ведомый любопытством, я осторожно сел на кровати и медленно опустил пятки на холодный пол. Звук на мгновение усилился. Сердце сильно колотилось, и неясно, из-за страха или из-за предвкушения какого-то чуда. Все маленькие дети мечтают о собственном Питере Пэне. Осторожно ступая по скрипящему полу, я вышел из своей комнаты. «Быть может, отец с матерью опять ссорятся...» - прокралась в голову неприятная мысль. Но тогда где крики? Что, даже тарелочки не разобьёте? Теперь шум пугал меня еще больше. На поручне лестницы блеснул свет. Я аккуратно, на цыпочках, обходя давно известные мне скрипучие половицы, подошел к ней и выглянул вниз, слегка перегнувшись через перила. И услышал крик. Крик был негромкий, но именно этим он и был ужасен. Я все ждал, когда же наконец раздадутся мамины возмущенные тирады или отцовский презрительный смех... Но этот вскрик был полон ужаса. ...Но почему он такой тихий?... Сглотнув, я начал медленно спускаться по лестнице, судорожно цепляясь руками за перила. Говорят, когда страшно, сердце готово выскочить из груди - моё явно вдобавок намеревалось пробежать пол-Америки, переплыть Тихий океан, перенестись в прошлое на ТАРДИС и спасти пару марафонцев. Свет и грохот шли из кухни. Я уже жалел что встал, жалел что надумал себе всякой ерунды, жалел о своем страхе - и вдруг увидел. Комната. Человек. Отец на коленях. Крик. Я кричу? Или он кричит? Слишком сильный грохот. Слишком яркий свет. Свет ли? Мне страшно. -Папа! Папа! Отец широко открывает рот, машет руками. Ему еще страшнее, чем мне. Он что-то кричит, но не мне, он не видит меня. Но я хочу, чтобы он видел. Я рядом. -Папа! Папа! Я рвусь вперед, как вдруг кто-то хватает меня за плечо и оттаскивает назад. В этот момент отец наконец слышит меня, поворачивает голову, снова что-то кричит, на этот раз мне - но я не слышу. Свет. Комната. Отец на коленях. Мать держит меня. Человек из света. Всполохи. Грохот. Страх. -Беги, Карсон, слышишь? - говорит мне мать, жестко держа за плечо. Её глаза были широко раскрыты от ужаса. -Папа! -Беги, Карсон, беги! – слышу я слова отца прежде, чем яркая вспышка ослепляет меня.