Mental

‘Безумие — это делать то же самое снова и снова, ожидая получить другой результат.’ Аноним Наркоман

POV Эвелин

Закрываю уши руками, отчего коробка с кубиками падает на пол. Доктор Санчес быстро поднимается со своего места, раскидывая все вокруг. Крик звучит слишком громко и ясно, словно кого-то пытают. — Что происходит? — кричу я. — Иди за мной, — проговаривает доктора, а я лишь хмурюсь. Я никуда ни за что не пойду, когда кто-то кричит так, как сейчас. Доктор Санчес не знает об этом. Доктор Санчес выходит из комнаты и следует по коридору. Почему она ведет себя так, словно ничего не происходит? Человек, который кричит, кажется, вот-вот умрет. Я не беспокоюсь о том, чтобы собрать кубики, лишь спешу выйти из комнаты и последовать за женщиной. — Я не понимаю, — шепчу я. — Что происходит? — Я не узнаю, пока не спущусь вниз, — она говорит, когда мы проходим мимо Марселя. Он возвращает мне сумку, и мы двигаемся к лестнице. — Держи голову опущенной, когда мы спустимся на первый этаж. Это все, что ты можешь сделать. — Что вы имеете в виду? — спрашиваю я. — Звучит так, словно у одного из пациентов срыв, — вздыхает женщина. — Если крик звучит с первого этажа, то я ничего не понимаю, — говорю я, пока мы сбегаем вниз по лестнице. — Я думала, пациенты на втором этаже не такие сумасшедшие, как на третьем и четвертом. — Да, — отвечает женщина, не глядя на меня. — Но это не значит, что у них не может быть срыва, — я открываю рот, чтобы задать еще один вопрос, но быстро закрываю его обратно. Что еще спросить? — Когда мы спустимся, стой в стороне. Это твой первый день, я не хочу давить на тебя. — Я могу справиться с этим, — качаю головой. — Нет, не сможешь. — Откуда вы знаете? — издевательски спрашиваю я. — Я знаю, что могу. — Я сказала: ты не сможешь, — шипит мне доктор, когда мы подходим к двери, которая ведет на первый этаж. Я открываю её и позволяю доктору Санчес войти первой. Крики становятся еще громче, поэтому я сразу закрываю уши руками, как маленький ребенок. Я остаюсь в стороне, как мне приказали, и замечаю, что передо мной стоит как минимум дюжина врачей. Доктор Санчес присоединяется к ним, а я становлюсь на пальчики, чтобы хоть что-то рассмотреть. Но даже так я почти ничего не вижу. — Держите его, — кричит другой голос, пытаясь перекричать этот жуткий крик. — Он вырывается, — кричит еще кто-то. — Кто-нибудь, дайте мне шприц, — кричит доктор Санчес, но все вокруг молчат. — Сейчас! Один из врачей выходит из толпы и идет в комнату с надписью «Вход для персонала». Я убираю руки от ушей и иду к толпе. В этой суматохе доктор Санчес не сможет меня заметить. Я становлюсь за женщиной немного ниже меня, и мои глаза расширяются от увиденного. Там человек. Несколько врачей прижимают его к полу, а он кричит настолько громко, насколько позволяют его голосовые связки. Его каштановые волосы растрепались, и когда он поднимает голову вверх, я задыхаюсь. На его щеках множество царапин, и, похоже, он сам сделал это с собой. Его нижняя губа в крови, наверное, он случайно укусил себя. — Где шприц? — доктор Санчес смотрит в мою сторону, поэтому я резко нагибаюсь. Не могу оторваться взгляд от человека на полу. Он одет в простую белую футболку и немного выцветшие голубые джинсы. Замечаю красные полосы на его футболке, убираю волосы за ухо. Это кровь. Я видела только одного психически больного человека. Это была Аннабель. Но этот парень… Он — нечто иное. Я никогда не видела пациента, который причинял себе такой сильный вред. — Иду! — кричит какой-то врач, направляясь обратно к толпе. Я молча выскальзываю из группы врачей, возвращаюсь на свое предыдущее место, пытаясь мысленно блокировать этот ужасный крик. Кричащий человек, кричащие врачи, от всего этого мое сердце начинает биться сильнее. Если все вдруг разом утихнет, уверена, они услышат стук моего сердца. — Держите его! — кричит доктор Санчес. — Я не могу сделать ему укол! — Мы пытаемся! Неужели вы не видите? Он сопротивляется, — кричит друга женщина-врач, Ребекка. Я смотрю, как они пытаются держать больного. — Просто ударь его! Эти слова теряются в криках сумасшедшего. Я боюсь, что все оглохнут к тому времени, когда все закончится. Одна секунда — я вижу лишь голову доктора Санчес. Вторая секунда — я не знаю, что происходит. Крик прекращается, но достаточно быстро все начинается заново. Мои глаза расширяются от любопытства. Что же происходит? Неужели у доктора не получилось успокоить парня? — Отойдите, — говорит она. — Мне нужные двое мужчин, которые отведут его на четвертый этаж. Быстро. Один врач подходит и поднимает пациента. Другой врач идет к ним с каталкой с черными ремнями вдоль железных реек. Я наблюдаю, как они привязывают парня к каталке. Черные ремни смыкаются на его руках, лодыжках и животе. Что они собираются делать? Он без сознания? Мое сердце забилось еще сильнее, поскольку мужчины с каталкой прошли прямо рядом со мной. Голова парня лежит слишком неудобно, отчего я мгновенно ощущаю жалость и сострадание к нему. — Ч-что случилось? — спрашиваю я, как только доктор Санчес подходит ко мне. Её волосы растрепались, словно она только что пробежала марафон. — Это, — она вытирает лоб тыльной стороной ладони и продолжает, — наш новый пациент. — Что с ним произошло? — Мы пока не знаем. Держись подальше от четвертого этажа. Луи часто устраивает такие истерики, — объясняет женщина, и мои глаза расширяются. — Вы его знаете? — Его знают все, милая. Он здесь не впервые, — женщина слабо улыбается. — Простите? — я в замешательстве. — У Луи были кое-какие проблемы с психикой и раньше. Его мать впервые привела его к нам, когда ему было пятнадцать, — объясняет доктор. — Сколько ему сейчас? — я задаю очередной вопрос. По его бороде можно судить, что ему уже есть тридцать или даже больше. Но я не могу ничего сказать. На нижней части его лица была только борода. Длинная коричневая борода. — Ему двадцать четыре. Мне жаль этого человека, — доктор Санчес качает головой. — Что насчет крови на его футболке? — Я думаю, ты уже задала достаточно вопросов, — слишком быстро проговаривает доктор. Я складываю руки на груди и кусаю нижнюю губу. Я не задала достаточно вопросов. Есть еще парочка. — Пожалуйста, следуй за мной. Я покажу тебе твой кабинет. — Кабинет? Вы собираетесь показать мне мой кабинет после всего, что произошло? — Это лучше забыть, Эвелин. Ты должна двигаться дальше. — Мы собираемся окончить нашу экскурсию? — Не сегодня, — говорит женщина, я снова пытаюсь догнать её. — Закончим в следующий раз, когда ты придешь на работу раньше. Я здесь с четырех утра. Было бы неплохо иметь компанию. Кто вообще приходит на работу в четыре утра, если это не так необходимо? — Я не думаю, что буду здесь так рано, — бормочу я, когда мы двигаемся по узкому коридору. — Просто будь вовремя, и все будет хорошо, — она улыбается, когда мы идем по коридору мимо множества запертых дверей. Интересно, что там? Офисы? Или палаты для пациентов? — Попробую, — улыбаюсь я в ответ. Моя улыбка фальшивая. Наверное, она никогда не будет настоящей здесь. Это место вызывает у меня мурашки. Я никогда не думала об этом, пока училась в колледже. Если бы я знала, то, наверное, выбрала бы другой путь. — Постарайся не просто попробовать, — отвечает женщина, когда мы останавливаемся перед деревянной дверью. — Сделай это. Она открывает дверь, и я следую за ней. В дальнем конце комнаты стоит черный стол, вокруг слишком много папок. Комната простая, думаю, нужно будет её немного украсить. — Знаю, этого мало, но ты не будешь находиться здесь очень долго. — Не буду? — Большую часть времени ты будешь проводить с пациентом, а если нет, то все равно найдутся другие занятия, — женщина качает головой. — А... — бормочу я. — Я могу как-то украсить кабинет? — Конечно. Делай, что хочешь. Но если ты когда-нибудь уйдешь отсюда, то должна будешь вернуть его в изначальный вид. Правила, — говорит доктор Санчес, а я прохожу внутрь комнаты и оставляю свою сумку на столе. Я думала, мой кабинет будет гораздо меньше. Мне не нужно столько места. Я слишком организованная, поэтому даже не знаю, что буду делать с этим. — Я оставлю тебя, чтобы ты могла обустроиться здесь, — она говорит это так, будто я заселяюсь в гостиничный номер. — Я уже все, — качаю головой. — Да? — я киваю. — Хорошо. Ты пока осмотрись, а я пойду сделаю парочку звонков. Через тридцать минут вернусь, и мы поболтаем. — Хорошо, — говорю я, и женщина покидает мой кабинет. Как только она закрывает за собой дверь, я тяжело вздыхаю. Это лишь первый день, а уже столько всего произошло. Провожу пальцами по своему столу, хмыкаю. На пальцах остается пыль. Вытираю их о первую попавшуюся на глаза вещь: о шкаф с папками. Идиотский поступок. Кусая нижнюю губу, убираю сумку с пыльного стола. Первое, что нужно сделать — навести тут чистоту. Доктор Санчес вернется через полчаса, так что время есть. Выхожу из кабинета и иду по коридору. Надо найти чистящие средства. Нужно будет принести моющие и оставить их здесь на будущее. Одна из дверей, которые были закрыты, теперь открыта, и я полна решимости войти туда. Если это еще один офис, то я уверена, что у этого человека есть то, что нужно. Когда я подхожу к двери, то замечаю человека, сидящего за компьютером спиной ко мне. Он печатает слишком быстро. Я осторожно стучусь в дверь, но он не оборачивается. Я стучу снова, но парень не двигается. — Извините? — молчание. Он глухой? Я стучусь еще раз. — Простите, сэр? — он так и не прекращает печатать. — Это Джереми. Я смотрю вверх и замечаю женщину, которую уже видела ранее. Ребекка. Она помогала врачам с Луи. — Почему он не отвечает? — Он страдает аутизмом, — объясняет женщина. — Доктор Томпсон сказала ему доделать все документы. Она не хотела, чтобы он говорил с кем-либо, пока не сделает все. — Он просто… послушал её? — Он хороший парень, — Ребекка пожимает плечами. — Доктор Томпсон говорит, что он один из лучших психологов здесь. — Он? — У него хорошая память. Если ты расскажешь ему что-то и спустя час спросишь об этом, Джереми перескажет тебе все слово в слово. Это впечатляет. —Вы, должно быть, шутите. — Если бы, — она улыбается. — Попробуй как-нибудь. Ты будешь поражена тем, как хорошо он владеет своей памятью, — я оглядываюсь на Джереми, он по-прежнему набирает текст на стареньком компьютере. У меня в офисе стоит новый. Почему у него старый? — Почему его компьютер такой старый? — Старый? — спрашивает она, и я киваю. — К Джереми подходит такое же определение. Наверное, его воспитывали бабушка с дедушкой, старомодные люди. Он вырос без каких-либо новых технологий. Я была бы удивлена, если бы этот парень знал, как пользоваться айфоном. — У него хорошая память. Уверена, он сможет разобраться, — улыбаюсь я. Джереми прекращает печатать, наклоняется, чтобы поднять бутылку с водой. Откручивает крышку, делает пять глотков и закрывает бутылку. — У него есть какие-либо чистящие средства? — Не знаю, — отвечает женщина. — Я с трудом пришла сюда. — Где они могут быть? — Я похожа на экстрасенса? Посмотри в шкафу, — я пару раз моргаю. — Почему ты не двигаешься? — Джереми не будет возражать, если я буду рыться в его вещах? — Он ничего не скажет. Джереми будет работать до конца, — отвечает Ребекка, и я двигаюсь к шкафам. Открываю первый, но там пусто. Я кусаю нижнюю губу. У его офисе не так много шкафов. Когда я смотрю через плечо, замечаю, что Джереми смотрит на меня, одновременно набирая текст. Открываю второй шкаф, вижу распылитель и несколько рулонов бумажных салфеток. Я беру распылитель и один рулон. — Я собираюсь вернуться к себе, — я улыбаюсь находке. — Будет странно сказать "да"? — Наверное, — пожимаю плечами. — Зачем тебе моющие? — У меня очень пыльный стол, как и все остальное, в общем-то. Я даже не знаю, когда моей кабинет использовался в последний раз. — Давно, — она вздыхает. — Я работаю здесь уже три года, и за это время никто не работал в твоем кабинете. Видимо, он предназначен для тебя. И если тебя уволят, то я буду не права, — я смотрю на нее так, словно она только что ударила меня. — Вряд ли меня уволят в ближайшее время. Я планирую задержаться, — говорю я. — Удачи, — Ребекка смеется. — Почему все думают, что я не выдержу? — спрашиваю я. Мой тон звучит грубее, чем я ожидала. — Это потому, что я новенькая? — У тебя даже нет пациента, — Ребекка пожимает плечами. — И что? Есть и другие вещи, которые я могу делать. — Какие, например? Уборка офиса? — она ухмыляется, а я мечтаю распылить чистящее на её лицо. — Эвелин, вероятность пятьдесят процентов, что пациент появится до конца недели, но есть и другие пятьдесят, что его не будет. Я видела тебя, когда сюда попал Луи. Ты пробралась сквозь толпу, чтобы хорошенько все рассмотреть. — Я этого не делала. — Даже не пытайся отрицать. Я видела тебя собственными глазами. — У тебя нет доказательств. — Зачем ты это сделала? — спрашивает Ребекка. — Я почти уверена, что доктор Санчес приказала тебе оставаться у стены. — Я не собака, — шиплю я. — Могу двигаться как хочу и где хочу. Никто не владеет мной ни здесь, ни где-либо еще. Ясно? — Конечно, — бормочет она. — Никто не владеет тобой. К сожалению, у тебя есть босс, который может определить, останешься ты здесь или же нет. Твой босс — доктор Санчес. Один промах, и ты уволена. — Это предупреждение? — я вскидываю брови. — Она никогда не будет делать предупреждений. Или делай как она говорит, или уматывай. Просто держись подальше от неприятностей, и все будет в порядке, — она улыбается, и я вспоминаю, что она застукала меня за принятием таблеток утром. Отныне нужно делать это дома. Я не могу рисковать. Это моя первая работа, и я не хочу облажаться. — Конечно, — улыбаюсь я. — Я буду осторожна. — Эвелин, — я смотрю через плечо и замечаю доктора Санчес. Я оглядываюсь на Ребекку и замечаю, что она уходит в свой кабинет. Как умно! — Я думала, ты будешь в своем кабинете. — Я хотела убраться. Там слишком пыльно, — я показываю на чистящие средства в своих руках. — Правильно. У меня есть замечательная новость, — улыбается доктор. — Какая? — бормочу я. — У тебя есть пациент. Моющие средства вылетают из моих рук, и я наклоняюсь, чтобы поднять их. Доктор Санчес хватает меня за руку. Я встаю и чешу свой затылок. — Кто мой пациент? — Аннабель, — произносит она, и мой рот открывается шире. — Но она ваш пациент! — У нас новый пациент, и кто-то должен взять над ним контроль. Поэтому Аннабель остается без психолога. Я подумала, что ты замечательно подходишь, — я мысленно покачала головой. Та девушка даже не рассказала мне о своем розовом кролике. Неужели доктор Санчес думает, что я идеально подхожу для Аннабель? — Аннабель даже не похожа на меня. Она… — Ты получила её в качестве своего пациента, — доктор Санчес перебивает меня. — Улыбнись, дорогая. Ты выглядишь бледной. Наверное, это потому, что я чувствую, словно сейчас грохнусь в обморок. Я слабо улыбаюсь. — После обеденного перерыва я возьму тебя с собой к Аннабель. И запомни: не смотри ей в глаза и говори так, будто разговариваешь с десятилетним ребенком. Если ты этого не сделаешь, она сорвется. Ох, удачи мне.