Капельки

По пластику окна лениво ползут капельки дождя. Яна Федоровна Самойлова, накинув на плечи темно-синюю рубашку (воротник пахнет дорогим парфюмом), распахивает раму. Дождь идет уже третий день. Подольск плотно укутан серыми облаками. Как и ее жизнь. Она - преуспевающий юрист крупной фирмы. У нее "двушка" в центре города и бордовый "Форд". Она хороша собой, несмотря на свои тридцать два. Но несмотря на это, она ровным счетом ничего не добилась. Пелена воспоминаний обычно укутывает ее именно в эти утренне-ночные часы, когда слаще всего спится. Но не ей. Десять лет назад ей был поставлен фатальный диагноз: "бесплодие". После этого ее жизнь начинает стремительно рушится. Правильный мальчик-зайчик Костров не ожидал таких трудностей от совместной жизни с юной невестой. Он-то мечтал об идиллии. Жена-красавица, квартира, машина, лапочка-дочка, сын. Все так, как он любит. Гладко и стабильно. А Яна его подвела. Сильно подвела. Поэтому в один прекрасный день, вернувшись с учебы, Яна не обнаружила его тапочек, стоящих в коридоре на привычном месте. Она потом долго бегала к нему домой, встречала после занятий, после тренировок. Но его скупые фразы и сухие слова вызывали лишь слезы. Через год после их расставания он женился. На такой же, как он, правильной девочке-белочке. Яна усмехается, садясь на подоконник. Когда-то она была его девочкой-белочкой. Строгой, правильной и красивой. Но, увы, не способной к продолжению славного рода Костровых. Поэтому на роль девочки-белочки подобрали другую. Тоже строгую, правильную и красивую. Их, оказывается, пруд пруди. Спустя три года от внезапного инфаркта стремительно угас отец, никогда ничем не болевший. За ним - мать, которая не смогла пережить потери любимого и любящего мужа. Это окончательно сломало тогда двадцатипятилетнюю Самойлову. Уже замужнюю даму. Муж... Замуж она выскочила просто так, от скуки. За хорошего доброго человека. Который, как ни странно, после двух лет брака тоже страстно захотел детей. Не чужих, а своих. Яна рыдала, ломала ногти, сбивая нежные руки о стену после развода. Она чувствовала себя пустышкой. Никчемной пустышкой. Жизнь и так отняла у нее драгоценную возможность иметь детей. Вдыхать запах светлой макушки младенца. Провожать дочь в школу, одергивая ее форменную юбку. Смотреть, как они взрослеют, улыбаются. А тут еще и близкие ей люди уходят один за другим. "Никому ты не нужна", - упорно звучало в ее голове. - "Ты - ничтожество. И этого уже не изменить". Муж оставил ей квартиру. Благородненько так. Аж до тошноты. Везет же ей на правильных. - Ты хорошая, Янка, - сказал он, пакуя чемодан, пока она бессильно и тихо плакала. - Добрая, красивая, готовишь вкусно. Но я сына хочу. И ради этого готов даже тобой пожертвовать. Дальше - карьера. Любовники, желающие лишь одного. Какая семья, какая любовь с такой, как она, ущербной? Яна почти смирилась. Живут же многие без семьи, без детей и ничего? Но ей всегда было больно. И Яне это порядком надоело. Изменений же, как таковых, не предвиделось. Разве что очередное повышение по службе. Подруг она ликвидировала сама. Тихо, осторожно она прекратила всякие близкие контакты с людьми. Чтобы при внезапной потере не было больно и плохо. Все бросили Яну. Все. Кроме одного человека. Неожиданно, правда? Андрей Кисляк, несмотря на внешний цинизм, оказался отличной жилеткой. И не только жилеткой. Вот почему каждый вечер субботы она набирает один и тот же номер. - Ждешь? - Конечно. Алгоритм, повторяющийся каждую неделю. Иногда, когда ей особенно плохо, - чаще. Не любовь, но осадок любви. Старой любви. А иногда и этого достаточно для построения суррогата отношений. Из размышлений Яну вывел легкий шорох одеяла. - Ну ты, Самойлова, ранняя пташка, - его голос почему-то лезвием режет по сердцу. Андрей садится на кровати и смотрит на часы. - Шесть утра! Как можно так рано вставать? - Ты же встаешь, - Яна уже оправилась и стерла случайно выскользнувшие слезинки. - Ну, я - совсем другое дело. У меня спортивный режим, - Андрей довольно потягивается. "Ему хорошо", - с резким ожесточением думает Яна, закусывая губу. - "А мне?". Андрей - неплохой хоккеист, который, как и всякий неплохой хоккеист, неплохо зарабатывает. Девушки всех возрастов вьются вокруг него толпой. Но одну ночь недели он оставляет ей, Яне. Почему? - Ты опять плакала, - замечает Андрей, укутываясь в одеяло. - Плохой сон снился, - Яна почему-то улыбается. - Не стой на сквозняке. Иди сюда. Яна думает пару секунд, отходит от окна, забирается в кровать, осторожно прижимаясь к его почти горячему телу. Она действительно замерзла. Ледяные стопы начинают потихоньку оттаивать. - Ноготки у тебя, - замечает Андрей. - Нравятся? - Яна кокетливо растопыривает пальчики с нарощенными аккуратными ногтями. "Веду себя, как дура", - сердито думает она. - Ну это как посмотреть. Всю спину мне исцарапала, - усмехается Кисляк. Яна замолкает, чувствуя щекой тепло его кожи. Это ее маленькая традиция - вбирать в себя его тепло, перед тем как уйти. - Мне пора, - она откидывает одеяло голыми ногами, вешает рубашку в шкаф. - Яна! Говорил же, ложишься - снимай рубашку! - Погладишь, - Яна застегивает пуговицы джинсов. - Какая же ты, Самойлова... - вздыхает Андрей. - И почему я только это терплю? Яна натягивает водолазку. - Не знаю. Наверное, потому что мы давно с тобой знакомы. - Не говори так. Я чувствую себя старым дядькой. Яна смеется. - Пойдем, провожу тебя, - Андрей неохотно встает, надевает шорты. Он опирается о дверной косяк, глядя, как она наклоняется, шнуруя ботинки. - Самойлова... - Что, Андрей? - Яна застегивает ветровку. - А выходи за меня замуж. Яна ошарашенно поворачивается в его сторону. - Что-что? - Я серьёзно. Ты одна, я один. Я не мальчик, да и ты не мальчик, - при этих словах с пухлых губок Яны срывается смешок. - А дети? - спрашивает Яна. Даже не спрашивает, а так, интересуется. - А что дети? - вздыхает Андрей. - Ну хочешь, кошку заведем. - А бабы твои вечные? Андрей фыркает. - Бабы... Будешь отказывать - будут бабы. Яна с сомнением смотрит на него. - Я подумаю над твоим предложением, - серьёзно говорит она и открывает дверь. - До субботы? - До субботы. Идя по улице, Яна думает. Долго думает. Думает и стоя под душем, и моя пол, и доедая мороженое. Взвешивает. Решает. Просчитывает. Такая уж она зануда. А уже ближе к вечеру телефон Андрея бибикнул. Кисляк снимает блокировку. Два слова - и сколько эмоций. "Я согласна".