Помоги мне.

Поздняя осень. Ноябрь. Холодные проливные дожди идут не переставая. Как снаружи, так и в душе. Сильный ветер, мешающий с грязью кучи желтых листьев, давно уже опавших с деревьев. Я прячусь в пальто, пытаясь спрятаться от этого мира и хоть чуть-чуть согреться. Представляешь, не получается. Не могу видеть эти призрачные улицы, бездушных людей, надевших на себя серые маски безразличия. Вхожу в пустой кабинет. Не включая света, прямо в пальто падаю на диван. Закрываю глаза. Ноги гудят от усталости. Как же надоела эта бессмысленная жизнь, работа, на которой никто, кроме меня, ничего не делает. На столе куча бумажек, голубоватый свет луны падает из окна. Куча дел. - Марья Сергеевна, можно? — Заходит в кабинет Винокуров, скрипнув дверью. - Заходи, —тихо говорю я. Садится рядом. Приподнимаю уголки губ. Пытаюсь сделать вид, что все нормально. Но он слишком хорошо меня знает. Слишком. Он видит, как стоят слезы в моих глазах, как в них отражается моя печаль. Вспоминаю вчерашний вечер, как звал меня к себе. Прижимал. Шептал на ухо, что любит. А я ушла. Просто ушла. Представляю, как больно ему сделала. Но я не могла. Володя просто друг. Или не просто? Берет меня за руку. Крепко сжимает ладонь. Опускаю глаза в пол. Вопрос о том, что происходит, не может сорваться с его губ. Володя не считает нужным лезть в мои проблемы. А иногда я так хочу, чтобы он помог мне. Помоги мне вырвать сердце из ледяных оков. Отогрей его. Я знаю, ты сможешь. Я так устала. Но он продолжает смотреть мне в глаза и молчать. Может, молчание способно сказать больше, чем слова? Нервный вздох, я чувствую его тяжелое, горячее дыхание. Осторожный, колющий взгляд прожигает насквозь. Хрустальная капля на моей щеке. Прижимаюсь к нему. - Холодно. — Всего лишь оправдание. Чувствую тепло твоих рук. Хочу что-то сказать, но не знаю что. Смотрит мне в глаза, пристально, внимательно, кажется, через них он видит весь океан моих эмоций, бушующий внутри. Кажется, он слышит, как часто бьется мое сердце. Слышит потрескивание огня недосказанности, сжигающего душу дотла. - Винокуров, я решила, что надо все-таки возбудить это дело! — внезапно перехожу на работу я. - Смерть молодой девушки в ванной, якобы от сердечного приступа. Мне это не нравится. - Маш, тебе дел мало? Вот скажи мне, почему ты всегда ищешь лишнюю работу? Тебе делать больше нечего? —спокойно спрашивает меня Володя. Да, другой реакции я не ожидала. Каждый раз одно и то же Несколько раз уже пожалела, что заговорила сейчас о работе. Дура! В глазах твоих копится злость. Хотя я знаю: ты не можешь долго злиться на меня - Винокуров, наверное, я лучше все-таки знаю, что мне делать? Или ты так не считаешь? — Не выдержав, перехожу на крик. Опять жалею о сказанном, но уже поздно. Резкая, нервная и до ужаса впечатлительная. Именно такой он меня знает. Наверное, именно такой он и полюбил меня. - Швецова, почему тебе всегда до всего есть дело? — Тоже начинает кричать. - Винокуров, ты всегда, всегда, осуждаешь мои действия. Постоянно ко всему придираешься. Постоянно не даешь нормально разобраться в деле. — Говорю все, что скопилось внутри. — Мне это надоело! — Достаю бутылку вина. Она давно уже стоит у меня в шкафу. Наливаю в бокал. Пью залпом. Вырывает бокал из рук и с силой ставит на стол, так, что на нем появляются мелкие трещины. Бордовое вино сочится сквозь них. Треск стекла впивается в нервы. Я начинаю еще что-то кричать, но он не хочет слушать меня. Володя притягивает меня к себе. И начинает целовать. Этот глубокий чувственный поцелуй полностью сбивает меня с мыслей. Я забываю на несколько минут обо всем. Прихожу в чувство. Отстраняюсь от него. - Винокуров, ты что, в край обалдел?! — Отхожу к двери, собираюсь уйти, но понимаю, что хочу еще. К черту все. Закрываю дверь на ключ. Обхватываю его за шею, начинаю целовать, чуть привстав на носочки. Чувствую вкус губ. Слегка кусаю нижнюю губу. Проводит ровную линию пальцем по моей щеке. Твои глаза напротив моих. Смотришь в глубь моих темных глаз. Ты знаешь: в них горит желание. Винокуров прижимает меня к стене своим сильным телом. Теперь я между ним и стеной. Мне никуда не деться. Я протягиваю руку и касаюсь его щеки, ощущая подушечками пальцев колючую щетину. Сердце, словно сорвавшийся с поводка щенок, бьется в груди с неимоверной скоростью, вынуждая и дыхание следовать его примеру Все сомнения и страхи растворяются, я точно знаю: он мне нужен. Нужен, как никто другой. Чувствую, как его сильная рука спускается все ниже по талии. Пальцы легко пробежались по ребрам. В этот момент в животе все сворачивается в тугой узел. Я знала, что наши недоотношения закончатся так, вернее, хотела этого, но сама себя убеждала, что нет. Он аккуратно начинает расстегивать пуговицы на моей блузке. Через минуту блузка уже валяется на полу. Я понимаю, что происходящие между нами перейдет на новый уровень, скользнув за грань, которой мы оба так боялись. Я вижу, как страстно горят его глаза. Дыхание накаляет воздух. После поцелуя остается терпкое послевкусие, рождается желание. Я вижу в глазах страсть, но любви, о которой мы никогда не говорили друг другу, больше. Мои руки скользнули с его широких плеч на крепкую спину, за которой мне столько раз хотелось спрятаться. Винокуров оставлял маленькие, но наполненные чувствами поцелуи на моей шее, спускался ниже по слегка выпирающим ключицам. Осторожно отрываю ноги от пола, закидывая их к нему на бедра. Сжимаю в руках его темно-синюю рубашку. С моих губ срывается тихий стон. *** Уже светает. Мягкий свет проникает сквозь тонкие шторы кабинета. Бумаг на столе уже нет, они все валяются на полу. Застегиваю пуговицы на блузке. Улыбаюсь. Володя гладит меня по растрепанным волосам. Тоже улыбается. - Швецова, что это было? — иронично спрашивает Винокуров. - Кажется, дело о смерти девушки в ванной. Я хотела поработать, обсудить... — Уголки моих губ дрогнули в улыбке. Володя засмеялся. Мир сошел с ума или это меня перевернули с ног на голову. Он никогда не позволял себе такого раньше, да и я особо не думала об этом. Всегда убеждала себя, что просто друзья, оказалось — не просто. Всегда пыталась скрывать свои чувства. И полностью отрицать их. Сейчас понимаю, как я была не права. Мы оба прятались за бесконечно стеной работы, боясь ее разрушить. Но теперь я знаю: он мой. Навсегда.