Одним дождливым днем

      За окном стремительно темнело, тяжелые свинцовые тучи закрывали голубое небо. Казалось, будто ватные облака обозлились на людей, и теперь вытягивали все краски из мира, становясь все темнее и темнее, скапливая в себе злобу и ненависть, вот-вот готовясь выплеснуть свое возмущение и боль в виде хлесткого ливня. Деревья гнулись под порывами ветра, что сбивал с ног, мешал дышать. Идти против ветра было невозможно – от обилия воздуха в лицо люди задыхались и не могли полноценно вдохнуть. Трава отчаянно шелестела, пригибаясь к земле, будто поклоняясь предстоящему ливню, будто умоляя сжалиться над ней.       Послышался далекий раскат грома, и по телу прошла дрожь. Сверкнула молния, с треском рассекая серое небо, будто злобная ломаная змея в мгновение ока выпорхнула из своего укрытия, и тут же вернулась, скрывшись в небесах.       Да что ж я за трусиха-то такая! Подумаешь – гром, обычное погодное явление, и нечего его бояться, будто ребенок. Я уже давно выросла из этого глупого страха!       Вновь громыхнул далекий гром, и мысли со звоном рухнули осколками, в голове образовалась пустота, без единой связной мысли.       Я сжала покрепче подушку, прижимая ее к себе такую теплую, и даже начинает казаться, что я в комнате не одна. Дрожь била тело все больше и больше, и было непонятно, не то это от страха, не то от того, что окно открыто и в комнату заглядывает холодный ветер. Наверное, нужно поскорее закрыть, а то ветер может просочиться через дырку под дверью и будет сильно дуть по ногам. Еле-еле откладываю от себя подушку, поднимаюсь на вмиг ослабевших ногах и медленно, стараясь не упасть, иду к окну. На улице уже зарядил ливень, плотной завесой закрывающий обзор дальше чем на два метра, и некоторые особо шустрые капельки умудрились попасть на пол, создавая лужицу. Вдыхаю глубже, мысленно соскребая в кучку все осколки смелости и закрываю окно, опасаясь, что сейчас громыхнет гром, но ожидания не оправдались – небо вспыхнуло ослепительно ярким светом, а затем на смену молнии пришел гром, и не такой далекий как раньше, он громыхнул совсем-совсем рядом, закладывая уши, стекла зазвенели, будто дрожа от страха, и я, не удержав самообладания, падаю на колени, зажимая уши руками, лишь бы не слышать этого крика природы, гневного вопля, что приготовлен будто специально для меня. Темные чулки быстро намокают, впитывая дождевую воду, но я не могу обратить на это внимания, ведь грудь сдавливает страх и ненависть.       Подумаешь – гром! Чего его бояться-то? Это же глупо, но нет, я все равно продолжаю позорно трястись, поджав хвост, зажимать уши руками, всем сердцем желая убежать туда, где бы я никогда не услышала его. Так! Соберись, тряпка! Подумаешь – громкий звук, да так всегда гремит, когда Шуя по утрам хлопает дверьми, конечно, не специально, но все же. В конце концов, гром – не шаровая молния, достать не сможет. И вообще – как она, может чего-то бояться? Киваю головой, в подтверждении своих мыслей и поднимаюсь на ноги, стягиваю мокрые чулки и сажусь за уроки. Сердцебиение потихоньку восстанавливается, дрожь меркнет и совсем исчезает, и я могу вздохнуть полной грудью и спокойно сесть за уроки.       На строчках появляются ровные цифры, примеры сами складываются и ответ будто сам собой появляется на бумаге, и решать все так легко.       Совсем-совсем близко громыхнул гром, будто над домом, словно насмехаясь надо мной, и чистый лист перечеркивает неровная диагональная полоса от дрогнувшей руки. Дрожь вновь возвращается, сердцебиение учащается, и все тело будто немеет от страха, только вот грудь жжет от бессильной ненависти к слабости и уязвленной гордости. Пытаясь не обращать внимания на затянувшийся грохот и дальше решать примеры, я и не замечаю, как цифры становятся кривыми, все что написано – неправильно, да еще и капли какие-то появляются на бумаге, отчего та вспучивается и размокает. Запоздало в голову приходит предположение, что это могут быть слезы, но, все же, упрямо мотаю головой, отгоняю подобные глупые мысли, но от мотания капли лишь быстрее начинают падать на тетрадь, и я, решившись все таки проверить, аккуратно, будто не веря, прикасаюсь к мокрым щекам. Неужели я настолько трусиха, что даже слез сдержать не могу от страха? Конец POV Кидо POV Кано       За окном который раз сверкнула молния и громыхнул гром. Волнение в душе становится просто невыносимым, казалось, оно отрастило себе руки и теперь душит его, не позволяя дышать и связно думать. Интересно, как там Кидо? Небось, трясется под одеялом, будто ребенок. На губах появляется ухмылка, но против ожидания, она получается какой-то нелепой и кривой.       -Кано, что-то случилось? – Аяно заглядывает мне в лицо и слегка улыбается.       -Да нет, с чего ты взяла? – пытаюсь улыбнуться как можно непринужденней, но улыбка опять выходит какой-то кривой и перекошенной, даже в какой-то степени жалкой.       -Ну, просто ты в тетради рисуешь что-то непонятное, ну вот я и подумала, что что-то произошло, - девочка скептически посмотрела на непонятные каракули, что перечеркивали примеры. Да что со мной? Так, надо собраться, а то и так ничего не понимаю, а сейчас все будто вылетает из головы, и мысли несутся непонятно куда.       -Так, хорошо, что у тебя получилось в третьем уравнении?       -Икс равен десяти, - отвечаю рассеянно, постоянно поглядывая в окно, где в самом разгаре проявляло себя яркое великолепие буйства природы. Деревья гнулись под порывами ветра, пригибаясь почти к земле, будто поклоняясь хищной ломаной молнии, застывшей на мгновение в небе, будто змея перед атакой.       -Кано, с тобой точно все в порядке? – Аяно так внимательно смотрит, как будто я делаю что-то странное. Тут же вздрагиваю и вытаскиваю изо рта погрызенную линейку, видимо, неосознанно начал грызть. – Вообще-то ответ – три. Там же всего лишь нужно было получившиеся цифры разделить, то есть разделить тридцать три на одиннадцать, вот и все, это же легче легкого! Может, тебе нехорошо?       -А…мне? – да что ж такое! Постоянно в голову лезут посторонние мысли! И так не понимаю что здесь к чему, еще и думаю постоянно об этой трусихе! Хотя, она и не такая уж и трусиха, но грома она боится сильно. Как я тараканов, хотя, наверное, даже больше.       -Кано, давай завтра доделаем, все равно завтра выходной, хорошо?       -Угу, - наспех торопливо собираю раскатившиеся по всему столу ручки и карандаши, собираю в стопку тетради, и мельком поглядывая за окном на белесую завесу дождя, выскакиваю из комнаты. Носки скользят по полу, особенно на резких поворотах, и мне приходится цепляться руками за углы, чтобы не проехать нужную мне дверь. Не заходя, наугад бросаю тетради и канцелярию на кровать, не особо заботясь, что ручки еще в полете рассыпаются веером и падают на пол, да и тетради, раскрыв белые листы, неуклюже падают на пол. Н-да, меткостью я никогда не отличался. Конец POV Кано POV Кидо       Так! Соберись! Всего лишь гром! Так нельзя! Это глупо бояться какого-то громкого звука! Решительно встаю, киваю себе, в подтверждение мыслей. Сердце так сильно бьется, в голове стучит кровь, и создается такое впечатление, что еще чуть-чуть, и я упаду без сознания. Так, главное – успокоиться. Говорят, что самовнушение это хорошая штука. Не уверена, но может попробовать?       Я не боюсь грома. Я не боюсь грома. Я не боюсь…       Поток монотонных мыслей прервал еще один грохот, сотрясающий стены, заставляющий стекла дрожать. Из горла против воли вырывается слабый вскрик, и ноги, не удержав меня, подкашиваются, и я падаю на пол, на мягкий длинный ворс ковра.       В груди невыносимо жжется, ноги стали будто ватными. Какая-то бессильная злоба, что до безумия хочется встать и убежать, хочется кричать, срывая глотку, пока противное покалывание в пальцах не пройдет, хочется крушить все на своем пути и остаться в развалинах и тишине, выплеснуть напряжение и злость на себя, пока я снова не смогу почувствовать себя нормально, но сделать я этого не могу. Не могу же я посреди ливня выбежать на улицу, остаться без защиты от дождя и тепла подушки, не могу же я бежать, куда глаза глядят и кричать, ведь могут подумать, что я как минимум ненормальная, или меня убивают, так что лучше не беспокоить людей.       Грохот грома становится невыносимым, он давит на уши, хватает за испуганно трепещущее сердце и заставляет слезы течь по щекам безудержным потоком против воли. Подтягиваю ноги к груди, на полу скукоживаясь в позу эмбриона, кусая до крови губы, лишь бы не закричать, стараясь, стать как можно меньше и незаметнее. Ручка двери дернулась, и в дверь забарабанили с силой, будто сговорившись с громом о дуэте. Сил терпеть грохот больше нет, с каждой секундой становится лишь страшнее и страшнее, и никакое самовнушение не помогает, и, не выдержав, с губ срывается тихий вскрик от особенно сильного удара в дверь, и в грохоте тонет отчаянное:       -Шуя!       Гром затих и наступает оглушительная тишина, и мне удается перевести дух. Сухо щелкает замок, и дверь отпирается, впуская кого-то в комнату, я даже сразу и разобрать не могу, но неважно кто это, главное, чтобы «кто-то» не увидел меня в таком состоянии, вот позора будет! Странно, я же вроде запирала дверь. Наспех стираю слезы рукавом и торопливо поднимаюсь с пола, натягивая кривую улыбку на лицо.       -Кано, это ты? Чего тебе? – стараюсь говорить как можно более бесстрастно, как всегда, силясь убрать дрожь и режущую ухо фальшь из голоса.       -А, я это… - блондин мнется, стараясь как можно быстрее придумать отговорку, но припомнив, что лучшая защита – нападение, быстро говорит, но тон немного подводит:       -Ну, ты же сама звала, вот я и пришел.       Ох, точно, необдуманный вскрик, надеюсь, его кроме Кано никто не слышал. Вдали раздается гром, и лицо против воли перекашивает гримасой испуга, и Кано даже как-то понимающе слабо улыбается. Вот почему он не боится этого грома, а я, как последняя трусиха трясусь в своей комнате? Грохот нарастает, и я чувствую, что по мере возрастания громкости, лицо становится держать все труднее, но когда гневный крик неба раздается оглушительно громко, будто в комнате, по щекам струятся горячие слезы. Мальчик заметался из стороны в сторону, оглянулся, будто у кого-то выискивая поддержки, но глубоко вздохнув и чуток успокоившись, он нагло садится на кровать, облокачиваясь спиной о стену, и хлопает по матрасу у себя между ног, будто приглашая. Я знаю, в любое другое бы время я бы отказалась, смутилась, но сейчас было не до глупых предрассудков, и я рванулась к блондину, не забыв закрыть дверь, хватаясь за него, будто за спасительную соломинку, что обязательно спасет меня от глупой фобии.       Хм. Так тепло, и даже отчаянный грохот, что, видимо, расстроился, что его перестали бояться, не мог запустить в сердце страх и нарушить ту идиллию, что воцарилась внутри. Спокойствие, тишина и тихий шелест дождя пьянили разум, веки налились свинцом, и сон потихоньку захватывал меня , и даже нарастающий гром, будто специально пытающийся вновь вселить в меня боязнь, тихо шелестел где-то на задворках сонного разума.