The Phoenix

Лучшие, самые мечтательные и запредельно идеалистические мысли приходят именно перед сном. Да, как раз тогда, когда тело уже спит, и малейшее движение отдается какой-то непонятной вибрацией, а голова, хоть и слегка затуманена, но все же работает. Именно в этот момент человек отправляется в полет, душевный полет, в поисках счастья или просто лучшей жизни.  В таком состоянии и пребывал сейчас Патрик Джейн. Уютно устроившись на его плече, тихо посапывала Лисбон. Она изредка что-то бормотала, хмурилась, и негомко, но отчетливо повторяла одно имя. Па-атрик. Звук собственного имени, исходящий из уст любимой женщины, заставлял его  прижать ее к себе еще крепче, проделав небольшое путешествие пальцев от тонкой талии до хрупкого плеча.  Джейн улыбался глупой, до невозможности широкой, счастливой улыбкой. Он всегда удивлялся, как люди могут подсчитывать, сколько дней они провели вместе, но теперь, кажется, хотелось считать каждую секунду. Мужчину распирало от нежности, страсти, робости и решимости - одним словом, любви. Чувства, которого он избегал долгие, мучительно долгие двенадцать лет. Джейн раньше не понимал, как сильно он привязан к ней, насколько любит, и как неимоверно хочет быть тем, кем совсем недавно являлся Маркус Пайк. Не понимал, пока не провел два года невесть где, каждый день выписывая ровными буковками ее имя. Нет, он понял это еще раньше, но боялся признать. Признание пришло как-то самостоятельно, заботливо сопровождаемое рассказом любовника несчастной миссис ДиДжорио и приличным количеством влитого в собственный желудок спиртного. Он никогда не забудет, как дрожащим и хриплым от волнения голосом оставлял сообщение на ее автоответчик. "Лисбон, это... Это Джейн. Если ты слышишь это, перезвони мне, пожалуйста. Пожалуйста?" И то, как на следующее утро, проснувшись с ним в одной постели абсолютно счастливой, Лисбон заявила, что перезванивать она не собирается, а лучше позволит им маленький отдых в большом бассейне. А потом он бережно накрывал ее мягким полотенцем, пытаясь ни то защитить ее от холода, ни то от похотливых взглядов мужчин. Она, приняв игру, долго его целовала, зарываясь в золотые кудри пальцами, на виду у всех. Определенно, любовь заставляла ожить, восстать из пепла, подобно мифическому фениксу. Джейн улыбнулся, когда его воображение написало красочное изображение огненной птицы. Ее перья переливались всеми оттенками красно-оранжевого, совсем не такими, какими был нарисован смаил на стене в его доме. Голова феникса была гордо вскинута вверх, выразительные глаза были устремлены прямо на зрителя, а до разума, словно в реальности, доносились чудесные звуки песни этой магической птицы. Джейну определенно нравилась картинка, нарисованная кистью его воображения, и он невольно представил себя огненным существом, но его мечтания прервались одной печальной, но все же очень точной мыслью: фениксы исцеляют. Доверяя кому-то, они готовы потратить последнюю каплю своей волшебной энергии, лишь бы спасти это существо. Слезы феникса лечат. А те капли из глаз, которые недавно приподнес Джейн Лисбон в самолете, лишь заставили ее чувствовать боль и вину. Если кто-то и исцеляет, так это она, его маленькая смелая принцесса. Святая Тереза. Во сне она провела рукой по его груди и вновь прошептала его имя. Джейн поцеловал ее в макушку и закрыл глаза. Он будет очень стараться, чтобы стать хотя бы чуть ближе к ней, чтобы быть на толику достойным ее.  А пока нужно спать.