История одной медицинской карты

— Погоди, — Такуми накрыл рукой ладонь собравшейся было выходить из автомобиля Аюдзавы. Девушка обернулась и недоуменно посмотрела на протягиваемую ей связку ключей. — Что это? — Как видишь, это ключи, ими двери открывают, — усмехнулся Усуи, не в состоянии удержаться от язвительного комментария. Но, столкнувшись с тяжелым буравящим взглядом брюнетки, которая такого юмора не одобряла, мужчина спокойно пояснил: — Ключи от квартиры. Впереди предстоит непростая операция, мне придется какое-то время задерживаться дольше обычного, чтобы подготовиться к ней. Не хочу тебя лишний раз мариновать в больнице, да и вообще… Он мог бы попросить ее эту неделю просто посидеть дома, прикрывшись перед своими так называемыми коллегами больничным, но, как показывала практика, Миса-тян ко всему подходила ответственно, даже к липовой работе. Однажды предложив ей забить на очередное дежурство, в ответ Усуи получил разгромную тираду и лекцию о том, как важно выполнять обязательства, и больше не пытался завести об этом разговор. — Прости, что сразу не подумал о дубликате, — тут Такуми, конечно, слегка лукавил. Сразу же после того, как Мисаки согласилась пожить у него, он заказал еще один комплект, но отложил его торжественное вручение. Аюдзаве, которой постоянно угрожала какая-то опасность, было намного благоразумнее всегда быть в его поле зрения, поэтому блондин долгое время даже не рассматривал то, чтобы куда-то отпускать ее без собственного сопровождения. — Ничего страшного. Спасибо, — улыбнувшись в ответ, Миса перехватила ключи и вышла из машины. Только пройдя уже несколько метров, девушка вдруг поняла, насколько важным был этот момент. Усуи доверял ей ключи от его квартиры. Стереотипно это всегда всеми расценивалось как очень серьезный шаг в отношениях; у них же даже не было статуса официальных отношений, чтобы придавать значимости свершившемуся. Но, с другой стороны, это можно было расценивать как жирный намек на серьезность его намерений в будущем. И еще как начало — правда, издалека, — того самого разговора. Который в последнее время стал еще более актуальным. Несколько дней назад из деканата прислали расписание предстоящих экзаменов, а куратор факультета отдельно прислал список дисциплин, которые Аюдзаве надо было сдавать дополнительно, если она хотела восстановиться обратно в свою группу. Списавшись с преподавателями по программе экзаменационных предметов, Мисаки поняла, что для успешного восстановления ей придется сидеть за учебниками дни и ночи напролет — как когда-то при подготовке к поступлению в университет. О прочих нагрузках в лице подработки медсестрой следовало забыть — даже если бы она занималась в больнице, уделяя минимальное время обходам, это все равно была бы трата времени — на дорогу, сборы, усилия по другой деятельности, концентрацию внимания. Стало очевидным неизбежное — необходимо было заканчивать эту историю с конспиративной работой. Она была выходом, когда проблемы были более глобальными, а положение девушки — более рисковым. Но сейчас масштабные угрозы миновали, и начиналась обыденная реальность, в которой ей было необходимо решить вопрос своих отношений, чтобы двигаться дальше. Брюнетка оглянулась: Такуми на ходу проверял содержимое портфеля, поэтому немного отстал от нее. Собранный, серьезный, уже полностью погрузившийся в работу. Даже дома блондину не всегда удавалось сразу переключиться со своих обязанностей, и он мог некоторое время выглядеть будто в прострации, на самом деле прокручивая в голове список дел. Мисаки знала, что хотела бы остаться у него. С ним. Навсегда. Не потому, что ей больше некуда было идти, хотя в каком-то смысле это было так — она не хотела уходить от него. Из-за этого необходимый разговор приобретал характер более романтический, чем деловой. Он упомянул предстоящую операцию; раз требуется длительная подготовка, значит, это не что-то повседневное. Разговоры о личном мужчине сейчас были ни к чему, только вывели бы из рабочего равновесия, отвлекли бы от главного. Значит, надо было взять дело в свои руки и справиться со всем самостоятельно. «Надо поговорить с Хонокой, » — подумала Аюдзава, проходя по пропуску в больницу. Медсестра могла бы помочь уладить все формальности — наверняка, она или Сацуки-сан были посвящены в бюрократические подробности ее так называемого трудоустройства. С Усуи они смогут поговорить уже по факту свершившегося «увольнения». Сейчас думать о ее проблемах ему вовсе ни к чему. В кабинете никто из пары надолго задерживаться не стал: Такуми, на ходу застегивая форменный халат, убежал по рабочим делам, а Миса-тян отправилась в ординаторскую, чтобы найти рыжеволосую подружку Хёдо. Человек, утверждающий, что абсолютного зла не существует, определенно никогда не работал в женских коллективах. Нет ничего более беспощадного, наводящего ужас и при этом лишенного всякого смысла и логики, чем общество исключительно представительниц прекрасного пола. И, если в обыденной жизни это можно как-то пережить, то на работе, будучи коллегами, не остается никаких шансов. Медсестры были особой кастой сотрудников медицинских учреждений; казалось, будто реальная власть сосредоточена вовсе не у врачей, а в хрупких руках этих юных миловидных девушек. На самом деле под этой маской скрывались закаленные самыми страшными кошмарами наяву люди, которые могли проявить по отношению к окружающим не меньшую жесткость. А еще они были безжалостны и остры на язык; впрочем, как и все женщины в определенные времена. Согласно иерархии, медсестры были основной рабочей силой и обслуживали значительную часть запросов как прочего персонала, так и больных. Однако, работа работой, а обед и перекур были по расписанию. Вот и с утра пораньше после раннего обхода отделения представительницы прекрасного пола не спешили вновь приступить к своим обязанностям, предпочитая уединиться в камерной и уютной ординаторской для сплетен и пары чашек кофе. — Слушайте, — прервала обычный поток сплетен и пересудов одна из медсестер, — мне одной кажется, или Усуи-сама стал как будто бы реже к нам заглядывать? — Да, — поддакнул кто-то из группы, — он теперь даже если и пройдет мимо, то никакого внимания не окажет. — А вот были времена, он специально заходил анекдоты рассказать… И пофлиртовать с кем-нибудь! — Ага, мечтай больше! Это мы с ним вовсю все заигрывали, а он упивался нашим женским вниманием. — Всем доброе утро! — как только в комнату вошла Аюдзава, разговоры как по команде прекратились. — Не подскажите, а Хонока случайно не здесь? Вообще Мисаки старалась не заводить близких знакомств на мнимом месте работы и лишний раз даже не разговаривать, это могло повести за собой ненужные слухи и объяснения. Но совсем избегать общества чужих людей в больнице тоже было нельзя, поэтому приходилось поддерживать исключительно минимальные рабочие отношения. — Ее сегодня не будет, она же после ночной. Только завтра выйдет, — ответила одна из девушек, шепотом добавляя: — Уже пора бы выучить график. Личность Мисаки была для медсестер абсолютной загадкой. Никто не знал наверняка, как она попала на эту работу, какой университет заканчивала. Да и по должностным обязанностям с ней все пересекались очень редко — как будто она и вовсе не работала. Однако, текучка в кадрах была таковой, что мало кого это заботило — через год-другой они все растворялись в других отделениях или вообще переходили в другие медучереждения. Брюнетка, сделав вид, что не расслышала колкость в ее адрес, благодарно улыбнулась и покинула комнату. Всё, что ей было нужно, она выяснила, а оставаться больше положенного в этом серпентарии было опасно для жизни. — Вот вам, кстати, и живое объяснение поведению Усуи-самы, — заметила старшая медсестра, работавшая в больнице уже пятый год, как только дверь в ординаторскую закрылась. — Эта новенькая Аюдзава стала у него любимицей. — Небось уже все позы из Камасутры опробовали, — хихикнула самая дерзкая; со всех сторон раздались шиканья, на что она возмущенно воскликнула: — А что я такого сказала? Мы все знаем законы романов врачей с медсестрами: поспали пару раз и разошлись, как в море корабли. Все это время самая младшая медсестра-новичок Судзуки Нанами тихонько сидела в сторонке, стараясь не подавать виду, как ее волновало это обсуждение. Уже одно только упоминание имени Усуи Такуми заставило ее встрепенуться: так сильно влиял на нее человек, который был ей уже давно небезразличен. — Значит, он скоро ее бросит? — робко спросила она, надеясь, что ее повышенное внимание к вопросу останется незамеченным. — Будь в этом уверена, — ответила ей та самая девушка, что знала толк в «законах романов». — Медсестрички в постели Усуи-самы не задерживаются. Если видишь, как кто-то из новеньких собирает вещички, можешь смело делать вывод, что она одна из бывших нашего красавчика-хирурга. Нанами слегка нахмурилась. Ей не очень-то нравился такой поворот событий: что же получается, она станет всего лишь одной из многочисленных пассий, прошедших через постель Усуи-самы? Она рассчитывала на полноценные отношения, полные любви и гармонии, а не на кратковременное увлечение. С другой стороны, как романтичная натура, Судзуки наивно полагала, что сможет наставить возлюбленного на путь истинный, а именно — на долгое и счастливое будущее вместе с ней. Во всех же дорамах и мангах именно так и происходило: главная героиня и неприступный красавец, которые проходят вместе сквозь радости и горести, чтобы понять чувства друг друга. Пусть бы ей только выпал шанс убедить в этом Усуи-куна… «Надо теперь просто дождаться, когда Аюдзава-сан уйдет», — закрутилось в голове Нанами. «И быть посмелее. Ха, легко сказать, сложнее сделать. Но такие мужчина, как Усуи-сама, на дороге долго не валяются. Ради него можно пойти и на отчаянные поступки».

***

Аюдзава с улыбкой перебирала градусники на подносе, возвращаясь после дневного обхода пациентов. Пусть эта работа была лишь прикрытием, она уже полюбилась девушке. Расставаться с образом жизни, в котором провел последние несколько месяцев, было даже волнительно и чудно. Мисаки даже задумалась о том, чтобы немного скорректировать свою специализацию и карьеру, направив юриспруденцию в сторону медицинской и фармацевтической деятельности. Возможно, ничего толкового из этого и не выйдет, все-таки пока что ее образование больше касалось непосредственно общей юридической практики. Но по восстановлении в университете брюнетка решила обговорить эту возможность со своим научным куратором. У поста медсестер, судя по интонации голоса, Сацуки-сан спорила с очередным посетителем: -… а я еще раз вам говорю, что мы не имеем права распространять информацию о своих пациентах, независимо от того, выписались они или нет. — Вы не понимаете, мне надо во что бы то ни стало найти ее! Мисаки бы прошла дальше мимо, если бы не этот голос. Такой родной и знакомый с детства, который она не слышала уже несколько лет. — Шинтани-кун! Молодой человек, до этого яростно споривший с медсестрой, ошеломленно обернулся на оклик, и почти без стеснения был заключен в объятия Аюдзавы. Растрепанные темные волосы, сведенные брови словно в вечном недовольстве, а из кармана толстовки торчал кончик жевательного батончика — сомнений быть никак не могло, это был Хин-кун. Даже разлука длиною несколько лет не могла стереть из памяти его образ и перечеркнуть всё, что произошло с ними до этого. — Миса-тян, — рассеянно пробормотала Хедо-сама, наблюдая за воссоединением двух друзей, — вы знакомы? — Да-да, все в порядке, это не очередной прихвостень моего бывшего, — успокоила женщину брюнетка, про себя усмехаясь: Хината меньше всего подходил под описание наемника Игараши. — Это Хината Шинтани — мой друг детства. Их действительно связывали долгие дружеские отношения, тянувшиеся еще с начальной школы. Кажется, они тогда собирали вишню, Хината полез на дерево, с которого, разумеется, грохнулся, за что был нещадно отчитан Аюдзавой. После этого они стали неразлучными друзьями, хотя, со стороны, наверное, их дружба выглядела странно: бойкая девчонка и пацан-увалень. Но за те 3 года средней школы, что они учились раздельно, встретившись в одном учебном заведении только в старших классах, Шинтани значительно изменился и возмужал, пусть и сохранил многие характерные привычки, например, хорошо покушать. Мисаки улыбнулась: Ками, в старшей школе Хината даже предлагал ей встречаться. Брюнетке тогда было совсем не до романтики, да и парня она видела только как друга; было неловко после отказа доучиваться в одном классе и дружить. Но со временем Шинтани перерос обиду за френдзону, и они продолжили поддерживать хорошие отношения. Разные специализации высшего образования — ее юридический и его аграрный — конечно, встали на пути прежнего близкого взаимодействия, а история с Игараши так и вовсе разлучила их. Но несмотря на это, она все равно считала его своим другом. — У тебя все хорошо? Я так волновался! — не стал скрывать эмоции Хината, когда они с Мисой отошли в сторону и присели на диванчики. Девушка на ходу сняла медицинскую форму и теперь ничем не отличалась от обычного посетителя, что, впрочем, несильно помогало не привлекать внимания. — Да, все в порядке. Откуда ты узнал, что я здесь? — страшная догадка впервые закралась в голову девушки. Нет, она ни за что не готова была поверить, что друг предал ее в обмен на какие-либо блага или обещания. — Только не говори, что… — Сузуна-чан мне все рассказала, — голос Шинтани стал серьезным. — Собственно, я здесь по большей части из-за нее. Он до последнего не мог поверить в то, что происходило в семье его подруги. Звучала как дикая история из каких-то глубинок стран третьего мира, а не эпизод из жизни среднестатистической семьи из продвинутой державы. Собственно, Хината и не верил словам Сузуны, с которой столкнулся в магазине. Но зайдя в гости и понаблюдав за поведением Аюдзав, он сделала неутешительный вывод, что деньги очень сильно могут менять людей. — Как у нее дела? — взволнованно спросила Мисаки, чувствуя, как от упоминании имени сестры сердце стало биться чаще. — Ками, я ужасная сестра! Все это время я никак не выходила с ней на связь, не давала о себе знать даже сообщением… — Ты ни в чем не виновата, Миса-тян! Даже не вздумай себя обвинять! — поторопился успокоить ее парень, перехватывая ладони и успокаивающе поглаживая. — К тому же, на самом деле ты все правильно сделала. Аюдзава-младшая, все еще переживая за сестру, попросила Шинтани помочь ей связаться с Мисаки, при этом не вызывая подозрений у родителей, и парень не мог отказаться, хотя средствами для выслеживания вовсе не обладал. Но он все равно согласился помочь. Да, его долго не было в жизни Аюдзавы; он соврал бы, если сказал, что их отношения на том же уровне, что когда-то были в школе. Но это не значило, что он готов бросить брюнетку в беде. — Сузуна сама боялась наладить контакт с тобой, — пояснил свои слова Хината. — Ваши родители все еще не оставляют попытки найти тебя, хотя это выглядит не так активно, как у этого … Игараши. Сузу-тян не хотела рисковать в случае, если вдруг ее прослушивают или отслеживают. Мисаки тихонько фыркнула под нос. Чтобы ее семья да и занималась такими сложными вещами, как прослушка — у них банально не было средств на это, они чтобы с долгами рассчитаться были готовы пустить в ход родную дочь. — Я уезжаю в Саппоро, — вдруг перевел тему Шин-кун. — Буду там проходить стажировку в агропромышленном холдинге. И я хочу забрать Сузуну с собой. Может быть, это паранойя, но мне кажется, что у ваших родителей могут появиться схожие планы и на нее. Сказать, что сказанное удивило Аюдзаву, — это ничего не сказать. И дело было даже не в том, что она даже не допускала мысли о том, что младшая сестра может занять ее место в «афере века» Аюдзавы Сакуи. Поражало само предложение Хинаты — оно было внезапным и… слишком взрослым. Ответственным. Парню своих проблем должно было хватать: переезд, работа, обустройство на новом месте. А он был готов добровольно увеличить свою нагрузку вдвое. С другой стороны, не все же Усуи выступать героем в ее жизни и спасать из передряг, пусть кто-то еще возьмет на себя подобную обязанность. — Понимаю, звучит это как-то странно, — рассмеялся Хината, наблюдая за сменой эмоций на лице брюнетки, — но все-таки Сузу-тян не чужой мне человек. Огородить ее от пагубного влияния семьи — меньшее, что я могу сделать. — Прости, что мы встречаемся спустя столько времени при таких обстоятельствах, — Мисаки понуро опустила голову. — Даже толком не поговорили, только о моих проблемах. — Ничего, я все понимаю, — понимающе пожал плечами парень. — На это же и нужны друзья, верно? Они договорились созвониться, когда Хината с Сузуной уже будут на Хокайдо — подальше от эпицентра всех разборок, куда Аюдзавы не сразу смогут добраться. Договорились вообще почаще общаться и, возможно, даже съездить друг к другу в гости. Больше не теряться. Чтобы как минимум не возникало ситуации, к кому можно было бы обратиться если не за полноценной помощью, то хотя бы за моральной поддержкой. Им еще о стольких вещах предстояло поговорить, столько обсудить — хотя бы присутствие Усуи в её жизни … Которому, к слову, тоже захотелось выяснить все подробности внезапного появления давнего знакомого Аюдзавы практически у себя на пороге. — Мне тут птички напели, — невзначай начал издалека блондин, когда вечером пара села за ужин, — что у тебя сегодня был посетитель. — Да, — флегматично ответила девушка, ковыряя салат вилкой и не заостряя особого внимания на теме разговора, — Шинтани мой друг детства. — И что же ему было нужно? Я никогда о нем от тебя не слышал, — с подозрением заметил Усуи. Знал он таких друзей детства — после их появления в сериалах всегда начиналась линия любовного треугольника, потому что призраки прошлого всегда стремились вернуть былую любовь наперекор чувствам главных героев. «Моя жизнь становится похожей на бразильский сериал» — уже не в первый раз подобная мысль приходила в голову Такуми; после операции Аюдзавы его жизнь стала гораздо насыщенней на интересные события. «Осталось только объявиться злому брату-близнецу для полной картины». — Мне кажется, или я слышу нотки ревности? — ляпнула брюнетка, не успев как следует подумать над своими словами. Но, подняв взгляд, привлеченная затянувшейся паузой после вопроса, девушка столкнулась с самым серьезным выражением лица Усуи. — А есть поводы для нее? Ками, это кошмарное чувство мужского собственничества, закипающее как чайник от злости, стоит только на горизонте появиться кому-то, хоть отдаленно напоминающему соперника. — Он приходил из-за моей младшей сестры, Сузуны, — начала подробно объяснять Мисаки, понимая, что без детальных у Такуми вновь появятся подозрения и недоверие. — Хочет увезти ее подальше от родителей; она же все еще живет с ними, неизвестно, какие у отца будут планы на ее счет. А лично мы пока не можем поговорить, чтобы, ну… никого не подставить. Напряженные плечи Усуи расслабленно опустились — кажется, прослеживающаяся личная взаимосвязь Сузуны и Шинтани немного остудила его. — Вы близки с сестрой? — спросил блондин в попытке поддержать беседу и вместе с тем увести разговор от неприятной тематики семейной драмы. — Мы в хороших отношениях, хотя я бы не сказала бы, что мы лучшие подружки, — ответила брюнетка, пожимая плечами. — Скорее, что у нас здоровые сестринские отношения, и мы знаем, что можем в любой ситуации довериться друг другу. На мой взгляд, это главное. Брюнетка тяжело вздохнула — она скучала по сестре. По ее безэмоциональным комментариям и апатичной участливости, просьбам забрать лотерейные выигрыши и совместным попыткам готовить по выходным. Они и так нечасто проводили время действительно вместе, а теперь даже не могут обменяться текстовыми сообщениями. Когда же это всё закончится… — Это очень здорово, правда, — возможно, Мисе только показалось, но она услышала тоскливую зависть в реплике Усуи. — У вас в семье не приняты… доверительные отношения? Он лишь единожды обмолвился о том, что его родственники жили в Великобритании, и их связывали отнюдь нетеплые чувства. Возможно, на это повлияло дальнее расстояние или чопорность и снобизм англичан, о которых слагают легенды. Не могло же быть всё абсолютно плохо; должен же был быть хоть один человек из семьи, к которому Такуми мог обратиться как к спасительной гавани при необходимости. Усуи встал из-за стола и подошел к окну. Вечерело; тьма ночного города заполнялась огнями фонарей и вывесок. Пейзаж, сравнимый с его внутренним душевным состоянием, вот только он был навеки прикован якорем к далеким берегам Туманного Альбиона, никогда не озаряемого светом. — Так сложилось, что я с самого детства был преимущественно предоставлен сам себе. Или многочисленным репетиторам. Моей родне не было до меня никакого дела. Им было бы даже проще, если бы меня вовсе не было. Девушка горько прикусила нижнюю губу. Если бы не собственная история, она бы ни за что не поверила таким жестоким словам. Невозможно было представить, что кто-то способен бросить на произвол судьбы маленького мальчика, нуждавшегося в ласке и заботе. Как он смог стать таким замечательным человеком при таком скотском отношении в детстве? Аюдзава обратила внимание, что Такуми не произнес ни слова о родителях, говоря о семье в целом, не выделяя конкретных личностей. Еще одно белое пятно его биографии, о которой она и так знала лишь по крупицам. — Я рос замкнутым ребенком, практически отгороженным от внешнего мира. Большую часть жизни я провел без друзей, близких приятелей и даже просто людей, с кем можно поговорить по душам. Конечно, с появлением Аоя и Хоноки в моей жизни ситуация немного поменялась, да и всегда желающих набиться в близкие друзья было хоть отбавляй. Но даже в окружении людей суть оставалась неизменной. Всего несколько человек знали его историю. Но никому блондин еще не рассказывал о своих чувствах в связи с тем, как проходила его жизнь до этого момента. — Я всегда был один. Закончив монолог, Усуи тяжело выдохнул и на короткий миг запрокинул голову к потолку. Рот наполнился горечью, влага слез ослепила, но он сдержал излишнюю чувствительность. Черт, неужели он только что сам себе признался в ненависти к одиночеству, на которое его обрекли с самого детства. И как ему удавалось прятать эту боль от себя на протяжении стольких лет. Осторожное прикосновение со спины вернуло Такуми в реальность. Миса обняла его, сомкнув ладони на грудной клетке и прижимаясь щекой к спине. Она с трудом представляла себе, как можно было жить с таким грузом на душе, не имея возможности кому-то высказаться о наболевшем. Аюдзава ничего не могла сделать. Сама постоянно нуждалась в защите, поддержке в решении проблем, крепком плече за спиной. Могла ли она уберечь его сердце от еще больших разочарований и шрамов? Во всяком случае, она обещала себе попытаться. — Теперь ты не один, — донеслось тихое, но уверенное бормотание, — у тебя есть я. А прошлое пусть остается в прошлом. Его участившийся пульс после этих слов должен был оглушить брюнетку. Переполненный чувствами, мужчина чуть было не развернулся в столь теплых и нежных объятиях и не сгреб девушку в охапку, прижимая к себе до хруста ребер. Ему стоило огромных усилий сдержаться от эмоционального порыва, вместо этого перехватив одну из женских ладоней и легко целуя ее. — Прекрасная мысль.

***

— Итак, я правильно тебя поняла, что должна помочь как можно незаметнее устроить твое официальное увольнение, а ты просто поставишь Усуи-куна перед фактом, когда все свершится? — Хонока перевела убийственный взгляд с открытой в комнату двери на Мисаки, перехватившей ее в процедурной за учетом поступившей партии внутримышечных растворов. И, не найдя места и времени лучше, нагружающей медсестру проблемам личного характера. — Ну, да, — нервно замялась брюнетка. Ей всегда было неудобно в разговорах с Хонокой, она чувствовала себя маленькой провинившейся девочкой или ученицей, которая на экзамене вместо правильного ответа несет откровенную чушь. При всем нежелании вовлекать других людей в свои проблемы, тут без посторонней помощи Аюдзава никак не могла справиться — каким-то образом же ее здесь оформили как медсестру, даже чисто с точки зрения убедительности прикрытия. Чтобы фигурировать в графике дежурств и получать назначения на обходы или простейшие процедуры, ей было необходимо быть номинальным медицинским сотрудником. — План надежный как швейцарские часы, — проворчала Хонока. — Я в таком участвовать не горю желанием, знаешь ли. Еще раз, почему ты не хочешь обсудить это с Усуи? И что Мисаки должна была тут сказать? Что этот разговор неизбежно приведет к другому, более личному и интимному? Что это создаст новые вопросы для них двоих? Что надо будет наконец определиться со своими и, возможно, чужими чувствами? Она хотела разбираться с проблемами по мере их поступления. Увольнение казалось меньшим из зол, с него брюнетка и решилась начать. — Ладно, можешь не отвечать, — тяжело вздохнула рыжеволосая медсестра. Она и так знала, что даже если бы инициатива исходила от самого блондина, разбираться с этим пришлось бы ей, снова. — Попробую до конца недели помочь, но оперативности не обещаю. У некоторых личная жизнь вообще-то еще есть. Аюдзава удержалась от того, чтобы заключить Хоноку в объятия — вряд ли подобное чересчур нежное проявление благодарности получило бы ее одобрение, да и формальная субординация не позволяла, но улыбку прятать не стала: — Спасибо. Ей до сих пор это было странно — проникаться глубоким доверием к людям, которых она знала всего несколько месяцев и то практически по касательной, без всяких подробностей биографии. Но оказывалось, что такие короткие знакомства становились гораздо более важными, чем длительные и даже родственные отношения. Хонока в ответ тоже улыбнулась — все-таки Мисаки оказалась тем самым человеком, который делал счастливым ее друга. Но то был лишь краткий миг, когда девушка могла позволить себе побыть романтичной натурой; стоило брюнетке выйти из процедурной, как туда, запыхавшись, влетела Судзуки-сан, медсестра, вызвавшаяся помочь с отчетностью. — Хонока-сан, я принесла необходимые таблицы, как Вы и просили, — протянула кипу документов девушка. — Очень вовремя, Нанами-сан, не прошло и часа, как ты управилась, — иронично подчеркнула нерасторопность подчиненной Хонока. — Будь добра, сверь графики и с понедельника возьми две смены Аюдзавы Мисаки на себя, у тебя небольшая загруженность. Оставшиеся еще кому-то надо будет передать… — С Аюдзавой-сан что-то случилось? — невзначай спросила Харухи-тян, стараясь не привлекать внимание к своему любопытству. Ее даже не покоробило известие о дополнительных рабочих часах. — Аюдзавы-сан со следующей недели здесь не будет, — донесся до нее раздраженный ответ уже отвернувшейся Хоноки. — Можешь быть свободна, с бумагами я дальше сама разберусь. Только с графиком не затягивай, уж будь добра. Выйдя из процедурной, Нанами почувствовала, как ее сердце забилось чаще. В голове продолжали звучать слова «Аюдзавы здесь не будет». Это значило, что больше никто не стоял на пути к Усуи Такуми, и надо было оказаться первой среди толпы желающих встать на место уходящей любовнице. И она не замедлила действовать, честно отрепетировав девять выдуманных сценариев вечером в съемной квартирке, чтобы следующий день посвятить воплощению своего самого сокровенного желания. — Усуи-семпай, я могу к вам зайти? Такуми бросил удивленный взгляд на мнущуюся на пороге кабинета молодую медсестру. Он, честно говоря, не мог никак ее идентифицировать, даже вспомнить имя — и потому не мог понять, с чего бы мог понадобиться девушке. Рабочий день только начинался, Усуи хотел перед традиционным обходом палат немного посидеть за документами и еще раз просмотреть все материалы к предстоящей операции. Очень важно было наблюдать за динамикой анализов пациента, чтобы быть готовым ко всем возможным сценариям. Беседы с медсестрами не входили в его утренние планы. Он был бы не против, если бы вместо этой девушки к нему заглянула Миса-тян. Пусть даже она ничего бы не говорила — хотя для него брюнетка бы наверняка нашла пару ласковых, — ему было бы достаточно краем глаза наблюдать за ней. — Да, конечно, пожалуйста, проходи, — понимая, что какое-то время поработать ему не дадут, мужчина отложил бумаги, встал из-за стола и, обогнув его, сел на краешек, скрещивая руки на груди. — Хотя, я и не знаю, чем могу… — Вы небезразличны мне! Усуи словно парализовало. Происходящее напоминало ему школьные годы, когда почти на каждой перемене девочки из разных классов точно так же признавались ему в нежных любовных чувствах, потупив глаза и краснея от смущения. На работе таких случаев было не так уж и много, и в любом случае это заявление — именно здесь и сейчас, — было слишком внезапным. Настолько внезапным, что всегда имевший в запасе остроты и шутки для неловких ситуаций мужчины растерялся. — Усуи-сама, я понимаю, что вы только-только вышли из отношений, Аюдзава-сан увольняется только через несколько дней, и, возможно, вы не хотите бросаться в омут чувств с головой… — принимая молчание за добрый знак, затараторила дальше девушка. — Но я готова на всё, уже сейчас. Слишком много слов, чья достоверность была крайне сомнительна. Усуи замешкался, пытаясь выстроить логическую цепочку из всего услышанного, и Нанами воспользовалась этой заминкой. Ей надо было с первых же минут их диалога убедить блондина в том, что он должен выбрать ее! Козырей было немного, и Судзуки-сан была настроена решительно. Женские руки обхватили шею блондина, а чужие губы впились в его. Обветренная кожа, химический вкус помады — на несколько мгновений мужчина пораженно застыл, словно проверяя на себе незнакомые ощущения. Вывод не заставил себя ждать — ему было противно. Этот поцелуй был таким навязанным, насильственным, инородным, что от него хотело поскорее отмыться. К счастью, продлился он недолго — храбрость Нанами была недолгой, и она сама отпрянула от Такуми, ожидая от него ответных действий. «Что ты творишь?! Что ты себе позволяешь?! Убери от меня свои руки!» Он так много хотел сказать, нет, выкрикнуть прямо в лицо этой наивной дурочке, которая, очевидно, поддалась глупым сплетням и навыдумывала себе всякой романтичной чепухи. Еще и посмела полезть к нему целоваться — таких прытких поклонниц у него еще не было. Но все слова застряли комом в горле, когда Усуи краем глаза увидел стоящую в дверном проеме Аюдзаву. Очевидно, все видевшую и принявшую на свой счет развернувшуюся на глазах сцену. Он даже не мог вымолвить такую избитую фразу, как «Это не то, что ты подумала». А Мисаки…да, оказалась, как всегда, не в том месте и не в то время. Кто ее вообще тащил в кабинет так скоро после начала рабочего дня? Окружающие и так слишком часто видели их вдвоем, не хотелось привлекать еще больше внимания и становиться предметом сплетен. Но ноги сами привели ее к Усуи. Ей просто хотелось увидеть мужчину, так, невзначай и мимоходом. Поймать на себе взгляд пристальных зеленых глаз, вызвать легкую улыбку. Услышать его голос и еще целый день вспоминать каждый отдельный звук сказанного. Что ж, увидела девушка уже достаточно. — Так, давай поговорим, — Такуми в примирительном жесте поднял руки. Он понимал, что в этой ситуации они все находятся на грани, и одно неверное слово или движение — и всё взлетит на воздух. — О чем тут говорить?! — так некстати вмешалась Судзуки-сан, прильнув к мужчине, который не замедлил — Усуи-сама, вы свободный мужчина, вы ничем ей не обязаны! Вам не за что извиняться или объясняться, Аюдзава-сан должна была знать с самого начала, на что шла. — Что за бред ты несешь? — жестко процедил мужчина. Он начинал понимать, куда клонит эта медсестра, о чем она может рассказать, и какую очевидную реакцию это вызовет. — А на что я шла? — глухо пролепетала Мисаки, наконец обретя способность говорить. Она всё это время жила в замкнутом мирке, огороженная заботами Усуи и его друзей. Возможно, она не видела, не замечала чего-то очевидного, в отличие от других? — Не надо строить из себя недотрогу и дурочку, — раздраженно фыркнула Нанами, — на твоем месте толпа девчонок-медсестер побывала. И всех всё устраивало. Поразвлекались пару недель и разошлись. — Это правда? — моральных сил хватило только на этот банальный вопрос. На который, по правде говоря, Мисаки не хотела знать ответ. Она не хотела услышать то, что сказал Усуи: — Да. Немая сцена. Внутри что-то треснуло и посыпалось мелкими осколками. «Я все-таки была одной из…» — в голове Аюдзавы предательски пронеслась мысль, часто посещавшая ее раньше. Но после их первого свидания Такуми был таким серьезным в своих намерениях, что рассеивал все похожие сомнения. Или это была лишь игра и часть плана, привычной схемы? — Мы же хотели оставить прошлое в прошлом, разве нет? — попытался сгладить острые углы беседы Усуи. Такуми не хотел, а потому и не стал врать. Глупо было бы отрицать действительное наличие пары давнишних интрижек, истории о которых так некстати кто-нибудь обязательно помнил и передавал из уст в уста. Но уже минуло около двух лет, как он последний раз даже просто приглашал кого-то с работы на обед, не говоря уже о чем-то большем. — И это всё, что ты можешь мне сказать?! — выпалила брюнетка надрывным, изломанным голосом. Аюдзава не была удивлена услышанной истории — Ками, после инцидента с Изэнеми-сан ее бы наоборот поразило отсутствие заслуженного статуса Казановы у Усуи. Ей было бы в принципе всё равно, время и обстоятельства меняют людей. Ей было плевать на всех девушек, с кем блондин спал раньше. Но ее потрясало то спокойствие, с которым он относился к тому факту, что очередная медсестра, апеллируя к его прошлым любовным похождениям, пыталась предпринять нечто подобное сейчас. — Что ты хочешь услышать? — прозвучало более раздраженно, чем хотелось бы, но внутренний душевный баланс Усуи был нарушен, и он никак не мог взять себя в руки. Что ты любишь меня. — Хоть что-то, что убедит меня, что я тоже теперь не часть твоего прошлого, — с этими словами брюнетка развернулась и быстро покинула кабинет. Ей больше нечего было там делать. Разговор зашел в тупик и обмен вопросами, остающимися без ответов. Терпеть унижение от находящейся рядом поклонницы Усуи или малоинформативные короткие реплики от него самого девушка была не в состоянии. — Аюдзава! Мисаки, постой! — Такуми рванул за ней, почти схватил девушку за локоть, коснулся рукава ее форменного халата, но та успела вывернуться и только ускорила шаг. — Оставь меня! — Усуи-сама, не надо, она того не стоит! — в последней попытке устроить личное счастье Судзуки-сан крепкой хваткой ухватилась за блондина. Пытаясь задержать, остановить, физически уберечь от дальнейшего выяснения отношений. Хоть как-то обратить наконец внимание на то, что она находится прямо перед ним, свободная от предрассудков и влюбленная по уши. — Вы можете теперь быть со мной, мы будем очень счастливы… Мужчина резко развернулся; пусть он торопился и спешил, но в данный конкретный момент было необходимо раз и навсегда покончить с подобными разговорами, рушащими его жизнь. — Пошла прочь с моих глаз. Не смей ко мне подходить или пытаться заговорить. Я не хочу дышать с такой как ты одним воздухом, но, боюсь, придется пока потерпеть. Если ты, конечно, не захочешь присоединиться к — как ты там выразилась, — толпе медсестер за порог этого учреждения. — Усуи-сама, — потрясенно и потерянно пролепетала Нанами, но мужчина уже выбежал из кабинета. В коридоре Такуми принялся озираться, выглядывая в каждом Аюдзаву, но ее и след простыл. Он пробежал несколько раз в разных направлениях, надеясь выцепить ее убегающую фигурку, но безуспешно. Им хватило всего несколько минут, чтобы разминуться. Его терзали смутные опасения, что в этой ситуации ее нужно найти как можно скорее, но что он мог поделать, если девушка растворилась в больничных лабиринтах? После их первой серьезной ссоры — которая, кстати, тоже произошла из-за недопонимания, пусть и менее серьезного, чем поцелуй, — Мисаки пряталась от него весь день в больнице. Возможно, в этот раз она поступила так же, и под конец рабочего дня он найдет ее у себя в кабинете. Однако вечером Усуи ждало очередное разочарование: Аюдзавы нигде не было. Как назло, Сацуке-сан уже ушла и не могла подсказать, где искать девушку. Наконец, вспомнив, что у нее теперь были ключи от квартиры, мужчина предположил, что она поехала страдать туда. В конце концов, она же не могла уйти?.. На душе скреблись кошки, беспокойство крепкой петлей затягивалось вокруг шеи. Такуми нервно нажал несколько раз на клаксон — как назло на дорогах скопилось множество машин, и время в дороге до дома увеличилось на час. Сейчас ему была дорога каждая минута, каждая секунда! Квартира встретила его тишиной. Это еще ни о чем не свидетельствовало, Миса-тян могла в расстроенных чувствах лечь притворяться спать. Как бы ему хотелось сейчас врезать себе хорошенько — довел любимую девушку до слез, опять. Как будто ей и так негатива в жизни было мало, так еще и он расстраивал. Бесчувственный кусок дерьма, а не любящий и заботливый мужчина, обещающий всегда быть рядом и защищать от всех невзгод. И уж точно не становиться причиной для ее покрасневших глаз. Но слепые надежды Усуи оказались разрушены, стоило ему только внимательно оглядеться в прихожей. Вещи Аюдзавы — обувь, уличная толстовка, сумка, — исчезли. Все еще не веря свои глазам, блондин пробежал через гостиную в спальню, но и там больше ничего не было. Учебники, одежда — занятые полки были пусты. Как будто ее никогда здесь не было. Как будто ее никогда не было в его жизни. Мисаки ушла. — Нет, нет… нет! — Такуми обессиленно рухнул на колени посреди комнаты. Хотелось кричать до сорванных связок, крушить все вокруг до кровоточащих костяшек. Он злился на себя, на сложившуюся ситуацию, на всех людей, тек или иначе приложивших к ней руку. Даже немного — на Аюдзаву, которая поступила именно так. Но больше всего блондин бесился от своего собственного бессилия. «Молодец, Такуми. Так великолепно всё просрать мог только ты».