Часть 1
8 августа 2014 г. в 19:51
В городе лето. Настоящее, знойное, яркое. Солнечный свет золотым водопадом струится в окно, освещая уютный рабочий кабинет. За массивным письменным столом в удобном кресле сидит импозантный молодой мужчина. Он склонился над толстенной книгой и внимательно читает, периодически делая пометки в лежащем на столе блокноте. Неслышно трудится кондиционер, наполняя комнату приятной прохладой. Тройной стеклопакет надежно защищает от назойливых звуков бурлящего за окном мегаполиса. Из динамиков радиоприемника, настроенного на любимую волну, негромко звучит приятная музыка.
«Ты помнишь, как все начиналось…», – поет хрипловатый голос.
Мужчина отвлекается от своего занятия, откидывается на спинку кресла и задумчиво смотрит на солнечных зайчиков, резвящихся на потолке.
POV Александр
Большинство людей врачей не любят. Трепещут при виде белых халатов. Терпят до последнего, предпочитая обращаться к знахарям и целителям. И только в случае крайней необходимости, подчас, когда уже слишком поздно, бегут к доктору и умоляют: «Спасите!»
Большинство людей врачей не любят. Большинство, но только не я.
По утверждению моей мамы я люблю врачей с рождения. Не успев появиться на свет, я тут же ухватился за палец акушерки и не желал его отпускать. Люди в белых халатах завораживали меня. Мне нравилось все: запах лекарств, блеск инструментов, хруст вскрываемой ампулы, звучащий как музыка, и кульминация – тонкий фонтанчик из иглы шприца. Да, иногда было неприятно, иногда – больно. Но это небольшая плата за испытанное удовольствие. Я доводил маму до исступления вопросом: «Когда же мы пойдем к доктору?» Как назло я редко болел.
Мама и папа, как добропорядочные родители, с ранних лет пытались выявить имеющиеся у меня таланты. Чем я только не пробовал заниматься.
Сначала были танцы. Когда окружающие увидели, как я двигаюсь, они лихорадочно стали искать электрический провод, на который я, по их мнению, случайно наступил.
Милые мои партнерши по медленным танцам, я искренне прошу меня простить за ненароком отдавленные ноги.
Потом была музыка. Но, увы! Есть поговорка: «Медведь на ухо наступил». Мне не просто наступил, а основательно потоптался. И не один, а целое стадо. И пострадало не одно ухо, а сразу оба.
Все говорили, что у меня красивый голос с приятным бархатистым тембром. Однажды мне поручили прочитать стихотворение на школьном празднике, но выйдя на сцену и взяв в руки микрофон, я впал в ступор.
В подростковом возрасте я пытался писать стихи. Я посвящал их любимым девушкам. Они бросали меня, не дослушав даже первое четверостишие.
Потом я задумал написать фантастический роман, главными героями которого хотел сделать своих друзей. Прочитав первые главы, они почти хором сказали: «Мы, конечно, польщены, но пиши лучше стихи».
В старших классах мне предложили стать моделью, благо рост и комплекция подходящие. Да, любая одежда сидит на мне идеально, будь то рваные джинсы или элегантный смокинг. Но… На первом в своей жизни показе я оступился и упал, да так, что сломал себе нос и повредил зубы. Благо, что это была только репетиция. К тому же оказалось, что я катастрофически не фотогеничен. Я чудовищно получаюсь на фотографиях, и даже боги фотошопа отказываются их корректировать, хотя все говорят, что в жизни я симпатичный. Так закончилась моя карьера в модельном бизнесе.
Хотя один талант у меня все же есть. Я отлично рисую. Особенно человеческое тело и животных. Всем родственникам и друзьям я дарю написанные мной картины. Может, лет через много мои полотна будут выставлены на всемирном аукционе и проданы с молотка за баснословные деньги.
А еще я вышиваю «крестиком». Как знал, что пригодится!
Однажды, учитель русского языка и литературы, возвращая мне тетрадь с сочинением, многозначительно сказал: «Да-а, с таким почерком тебе прямая дорога во врачи». Эта мысль засела в моей голове. Я вспомнил свои детские ощущения и неожиданно увлекся… Сначала биологией, потом анатомией и химией. В общем, к выпускному классу я твердо решил – я буду врачом.
Куда же мне поступить учиться? Самарский государственный медицинский университет, лечебный факультет. И никак иначе. Я перфекционист. Окружающие посмеивались и крутили пальцем у виска, а когда я поступил, сам, без блата, без взяток, недоуменно качали головой.
И начались студенческие будни.
Перед первым походом в анатомичку нас предупредили: «С утра ничего не ешьте, возьмите с собой сухой паек». Я умудрился проспать и в спешке забыл свой завтрак на кухонном столе.
Мы стоим в прозекторской. Преподаватель приступает к аутопсии и делает первый разрез. Пара девочек тихо сползает по стенке, парни держатся мужественно, но их лица приобретают забавный серо-зеленый оттенок. И в это время у меня в животе начинает урчать – организм сигнализирует, что он изрядно голоден, и настоятельно требует его накормить, причем немедленно.
Выходя из анатомички, я бурчу себе под нос: «Блин, как есть хочется, а столовка откроется лишь через час». Тотчас ко мне подходит отличница Варенька и предлагает бутерброд. «А как же ты?» – вопрошаю я. – «О, думаю, я дня два есть не смогу. И, вероятнее всего, стану вегетарианкой».
Я усаживаюсь на подоконник и жадно поглощаю вкуснейшие бутерброды с колбасой. Мои сокурсники смотрят на меня с ужасом, но ради прикола подкладывают мне свою еду. Я без зазрения совести трескаю их печеньки и запиваю крепким кофе прямо из термоса. В итоге через полчаса я становлюсь похожим на беременную каминную спичку и потихоньку тащусь на лекции.
Пять лет пролетели как один день. Было трудно? Да! Было весело? Да! Да! Жалел ли я о своем выборе? Нет! Нет! И еще раз нет!
На пятом курсе я задумался о выборе субординатуры. Меня привлекало все. Принять решение помог случай.
Благополучно сдав сессию, я раздумывал, как провести лето. Неожиданно позвонил друг нашей семьи, хирург от бога. Его пригласили в Москву для консультации по сложному случаю, он вспомнил обо мне и предложил ассистировать ему. Еще не дослушав, я побежал за билетом.
Отличная столичная клиника, оборудованная по последнему слову медицинской техники. Работать в таком месте – заветная мечта любого врача. В комфортабельной палате, больше напоминающей номер в элитном отеле, лежит юная девушка. Учеба в мединституте и практика в больницах закалили меня до состояния разумного цинизма, но при виде этого хрупкого создания мое сердце сжимается от боли.
Внимательно читаю ее эпикриз. Девушке всего 20 лет. Жуткая автокатастрофа, и как результат: ожоги второй и третьей степени, закрытая черепно-мозговая травма, закрытый перелом, открытый перелом… Господи, да осталась ли в ее теле хоть одна целая косточка.
Я присутствую при осмотре. Никто не предполагал, что она выживет, поэтому зашивали кое-как. По принципу – для морга и так сгодится. Руки бы оторвать этим коновалам. Но всем назло она выжила. Кости срослись. Но лицо и тело… А ведь она начинающая фотомодель, которой прочили большое будущее.
Она столько перенесла, столько вытерпела. У нее нет больше сил, она выплакала все слезы. Она равнодушно смотрит на консилиум врачей. Ей все равно. Она не видит будущего. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы в ее глазах снова зажегся огонек жизни.
Из тягостных раздумий меня вырывает бодрый голос моего наставника: «Ну-с, я увидел все, что хотел. Не вижу повода для печали. Все поправимо. Только дайте мне ее фотографию до аварии, иначе я такого натворить могу». И обращаясь к пациентке, он добавляет: «Деточка, если у Вас есть какие-то пожелания, говорите сразу, все сделаем за один заход, чтобы два раза не резать».
Он мастер, он кудесник, он бог. В его руках не скальпель, а волшебная палочка. От былого ужаса постепенно не остается и следа.
Операции, перевязки, процедуры. Бедная девочка, как у нее на все хватает сил. Но я отмечаю положительную тенденцию – ее глаза иногда поблескивают, но не от жара или слез. В них начинает сиять надежда.
Именно в этот момент я понял, кем я хочу быть. Хирургом, пластическим хирургом.
В один из дней, выйдя подышать свежим воздухом, я замечаю у входа в клинику девушку, стоящую в полной растерянности.
Я решаюсь подойти и предложить помощь. Девушка внимательно смотрит на меня и произносит: «Я есть плохо понимать русский, говорить еще хуже».
Как обычно машинально я перехожу на латынь, но видя недоуменный взгляд, спохватываюсь и продолжаю по-английски. Слава Богу, на этом языке мы знаем одинаковые слова и можем продолжить общение.
– Вы работаете в этой больнице? – спрашивает меня незнакомка.
– Нет, но обязательно буду здесь работать.
– Вы доктор?
– Нет, я только учусь.
– Я не люблю врачей. Они меня пугают!
– И я тоже Вас пугаю?
– Нет, – девушка лукаво улыбается, – Вы милый. Вас я не боюсь, ведь Вы еще не доктор.
– Так чем я могу Вам помочь?
– Здесь лежит моя подруга. Она фотомодель и приехала на кастинг, но попала в автокатастрофу. Я хочу ее навестить, но меня к ней не пускают.
– Не волнуйтесь, Ваша подруга в надежных руках. Сейчас к ней пускают только близких родственников, но я постараюсь Вам помочь.
– О, я Вам так признательна. Как я могу Вас отблагодарить?
С моих губ уже было готово сорваться приглашение на ужин, как девушка мгновенно побледнела, покачнулась, ее прекрасные глаза закатились, я еле успел подхватить ее и с драгоценной ношей на руках поспешил в клинику.
– Что со мной? Где я?
– Вы в больнице. Ничего страшного, просто легкий обморок. Я должен Вас осмотреть, чтобы поставить диагноз.
– Нет, нет. Вы же мужчина.
– Здесь нет мужчин и женщин, только доктор и пациент.
Я измеряю ее пульс и частоту дыхания, я действую в точном соответствии с тем, как учили. И меня не оставляет чувство, что именно сейчас я сдаю самый строгий и самый главный экзамен в своей жизни.
– Теперь приступим к сбору анамнеза: Ваше имя, фамилия, возраст, гражданство, место жительства, – я вопросительно смотрю на девушку и заношу ручку над блокнотом.
– Мэрилин Керро, девятнадцать лет, гражданка Эстонии, временно живу в Москве в гостинице.
– Ну что ж, госпожа Керро, я диагностирую у Вас легкое нервное переутомление, небольшое обезвоживание и начальную стадию истощения. Я прописываю Вам отдых и хорошее питание. Но поскольку я знаю Ваше отношение к врачам, я опасаюсь, что Вы не будете соблюдать мои рекомендации, поэтому я беру Ваше лечение под личный контроль.
– Но я… Я не хочу в больницу.
– Ну что Вы, на данном этапе стационарное лечение не требуется, достаточно амбулаторного.
– Я не совсем Вас понимаю.
– Сейчас мы поедем обедать, а потом я отвезу Вас в гостиницу и уложу спать.
– Но это …
– Никаких «но». Я врач, Вы пациент. И ничего более, – должен признаться, говоря эти слова, я скрестил пальцы, спрятав руки за спину, чтобы она не видела.
И я держу данное ей слово. Первые пару дней. Затем наши отношения плавно перерастают в дружеские. А потом…
Честно говоря, влюбился я в нее с первого взгляда.
Мы гуляем по столице, держась за руки, и я, как заправский москвич, рассказываю о местных достопримечательностях. И это не важно, что в Москве я бывал всего пару раз. Интернет мне в помощь, а на память я никогда не жаловался.
Я читаю Мэри свои стихи. По-моему, ей они нравятся. Или все дело в том, что она плохо понимает русскую речь.
Мэрилин рассказывает, что когда она забирала документы подруги из модельного агентства, ей предложили самой стать моделью, но она отказалась, заявив: «Это будет не честно с моей стороны по отношению к Майре». Я пытаюсь ее переубедить, доказывая ей, что она не предает подругу, а воплощает в жизнь ее мечту. А когда Майра окончательно поправится, они смогут работать вместе.
Это было лучшее лето в моей жизни, но, к сожалению, все когда-нибудь заканчивается.
Мы уезжаем: я – на юго-восток, Мэри – на северо-запад.
До новых встреч?
Я с головой окунаюсь в учебу. Но я не могу ее забыть. Все мои конспекты пестрят ее портретами.
Однажды, в перерыве между лекциями, я замечаю, что сокурсницы что-то разглядывают и бурно обсуждают увиденное. Я подхожу ближе и интересуюсь, что их так взбудоражило. Со словами: «Правда же, она красавица», мне демонстрируют свежий журнал. Я столбенею. С обложки «Vogue» на меня смотрят колдовские зеленые глаза. Мэрилин. Она все-таки решилась. Я забираю у девчонок журнал, присаживаюсь в уголке и листаю страницы. Что меня особенно порадовало, на одной из страниц фотография Мэрилин и Майры. Она снова в строю, и ничто не напоминает о прошлом.
Как одержимый, забыв обо всем, я читаю огромную статью.
Мэрилин Керро. Восходящая звезда модельного бизнеса. Сотрудничает с лучшими мировыми домами моды. Ее мечтают заполучить на показы ведущие модельеры всего света.
Мэрилин Керро. Ее фотографии во всех глянцевых журналах, которые я скупаю пачками.
Ее имя первое в списке в любом поисковике в Интернете.
Ее фанаты создали группы во всех социальных сетях и на разные голоса поют ей дифирамбы.
Ее видели в обществе миллиардеров, плейбоев, киноактеров и даже одного принца из Саудовской Аравии, но она не была замешана ни в одном скандале.
Ей приписывают романы со всеми мало-мальски известными мужчинами.
А совсем недавно на ее безымянном пальчике засверкало изумительное колечко с бриллиантом. На прямой вопрос журналистов она загадочно улыбнулась и прозрачно намекнула, что ей сделали предложение, и она его приняла, но о ее свадьбе пронырливые журналисты узнают в последнюю очередь.
Мэрилин Керро. Зеленоглазый Ангел. Рыжеволосое эстонское Чудо.
Помнит ли она студента-медика? Ты можешь меня не помнить, но ты должна знать. Где бы ты ни была, чтобы ни делала, только позови, и я приду к тебе на помощь. Я за тебя жизнь отдам.
Субординатура, интернатура, ординатура, курс повышения квалификации. И вот я дипломированный специалист.
Я сижу в личном маленьком кабинете одной из самарских клиник и ожидаю очередного пациента. Одна из стен комнаты увешана сертификатами, дипломами, лицензиями, подтверждающими мою квалификацию. Коллеги считают, что я умиротворяющее действую на пациентов. В особо сложных ситуациях они направляют людей ко мне, всерьез полагая, что я виртуозно делаю пластику … мозга. Я не провел еще ни одной операции, но мои пациенты уходят от меня счастливыми и довольными, уверовав, что они прекрасны и помощь пластического хирурга им абсолютно не нужна.
Может, я не ту специализацию выбрал.
Мои размышления прерывает легкий стук в дверь.
– Да-да, – говорю я, прокашлявшись и придав голосу солидности.
– Здравствуйте, доктор, – звучит прелестный голос с очаровательным акцентом.
В мой кабинет входит прекрасная девушка, озаряя пространство ярче, чем полуденное солнце. Она присаживается на стул у моего рабочего стола.
– Я хотела бы сделать пластическую операцию, – медленно произносит девушка, тщательно подбирая слова, что выдает в ней иностранку. – Мне Вас рекомендовали как лучшего специалиста в этой области.
Я пристально ее рассматриваю и авторитетно заявляю:
– Единственная операция, которую я настоятельно Вам рекомендую, это операция по смене фамилии. Я считаю, что фамилия Шепс, подойдет Вам идеально.
Мэрилин заливисто смеется и, соглашаясь, кивает головой. На ее пальчике сияет подаренное мной бриллиантовое кольцо.
Операция прошла успешно и очень торжественно. Затем последовал долгий реабилитационный период на берегу теплого моря с неукоснительным соблюдением постельного режима.
Большинство людей врачей не любят. И Мэрилин не исключение, несмотря на все мои веские аргументы в защиту коллег.
Мэрилин не любит врачей. Она любит только одного врача.
Сами угадаете, кого, или дать вам подсказку?
Мужчина улыбается своим мыслям и возвращается к прерванному занятию, вновь погружаясь в таинственный и увлекательный мир акушерства и гинекологии. На краю стола своей очереди дожидается книга по неонатальной педиатрии.