Сошедший с картины

- Сегодня мы должны вынести решение... Белые хоромы – такие невесомые, как облака, такие безграничные, как весь мир... - ... убить или оставить в живых. Это место, как рай – такое же почти нереальное. И никто, совсем никто не должен знать, что оно тут есть. Что оно есть вообще. - Что на этот раз? Наверное, это необычайно сложно – вершить судьбами. - То, что нарисовано – оживает. В зале прошёлся ропот – такого могущественного дара не было давно. Это нельзя было оставить просто так, ни за что. Особенно если просто вмешаться нельзя – нужно оставить долю на каждый исход. Судьбой повелевать нельзя. Можно только предотвращать некие нехорошие вещи, что будут слишком разрушительными в нашем мире. Но Судьба должна всё решить одна – История прекрасно напишет себя сама. - Убить. Несомненно, убить, - высказал мнение один из судей. Их лица скрыты масками. Может быть, у них вообще нет лиц. Они равнодушны. - Она может быть нам полезна. Мы можем использовать её, как оружие против выходящего из под контроля зла, - склонил голову другой. В зале началось бурное обсуждение, пока один из заседавших не произнёс: - Она может взбунтоваться и сбежать. Разве есть от этого прок? Волна согласия прошлась по комнате. Громкий шёпот стоял в комнате ещё несколько минут. - Теперь мы примем решение, - сказал заседатель. – Кто за убийство? Судьи подняли руки. - Кто против? Тишина поглотила всё. - Единогласно. Намного легче убить, чем взять на себя какую-то ответственность. Но Судьба решит так, как оно должно быть, и ей ничто не помешает... - Она нарисует свою смерть. Даже Мироздание. - Грегори? – кажется, он несёт меня на руках. Или что вообще тут происходит. - Я, я, - парень усмехнулся. Чему усмехаться?! – Ты зачем на мост полезла, дурочка, - он улыбнулся. - Дж-Джон, - ком опять пристал к горлу, а глаза намокли. - Ну, тише, тише девочка, всё хорошо будет... – начал успокаивать меня Грег, но это казалось мне смешным – он будто издевается надо мной! - Не будет! Его нет больше, что может быть хорошо? – истошно кричала я, параллельно ударяя его в грудь кулаками. – Джона нет... – я оставила свои попытки, ибо все силы ушли на нескончаемые слёзы. Мы уже подходили к моему дому, была ночь субботы (а может, уже и воскресенья). А, кажется, столько времени уже просто с тех пор, как... как... Снова намокли солёные дорожки – больно. - Знаешь, я хочу сказать тебе кое-что, - сказал мне парень, спуская на землю. Я дрожащей рукой открыла замок и вошла в квартиру. Грегори зашёл следом. Он явно сомневался, но выбора у него не было – сказал «а», говори и «б» - В общем, я, ну... – начал он, видимо, пытаясь подобрать нужные слова. – Ты обещаешь, что не накинешься на меня, а выслушаешь до конца? – выдохнул парень. - Хорошо, - было как-то всё равно, пусто очень. - Я... должен был убить тебя, - я не видела выражения его лица, но произнести это предложение ему стоило многих усилий. Как и мне, чтобы не сорваться с места. – И я – твоё творение. Что? Это как? В смысле? - Э-э-э, - только и удалось ответить мне. - У тебя есть дар. Всё, что бы ты не нарисовала, будет существовать, - начал парень. – Но есть Мироздание, что-то вроде «высшего совета». Они решили, что твой дар опасен, и поэтому приняли решение убить тебя. Но просто влиять на судьбу Мрзд не может, потому они повлияли на твою силу. Ты должна была сама нарисовать себе смерть. И появился я. И я... - Это ведь ты убил Джона. Ты волк, - прошептала я. - Это ты во всём виноват! – проорала, сил сдерживаться не было совсем. – Из-за тебя Джон мёртв! Это всё из-за тебя! А потом ко мне пришло внезапное «озарение». - А почему... ты меня спас? – тихо спросила я, как бы извиняясь за крик. - Потому что, рисуя меня, ты вкладывала в рисунки душу и любовь. Эти чувства передались и мне, - улыбнулся Грегори виновато. – Но теперь я ещё и зверь, и могу сорваться в любой момент. Я пойду, наверное, - он встал и, склоняя голову, прошёл мимо меня. - А, - почему-то мне хотелось задержать его (как и убить, впрочем), но я не смогла найти повод. – Ладно. «Моё творение» ушло. И вот теперь от меня же самой зависит моя жизнь! Я взяла бумагу и начала рисовать. Я люблю этот рисунок, всей душой люблю! Рисую, улыбаясь, перебарывая боль. Борюсь за жизнь. Снова появляются очертания Грегори – он беззаботно смеётся, будто теперь счастлив, будто жизнь – самая лучшая... И ещё, и ещё! Стол заполнился бумажками, и, рисуя улыбающегося Грега, мне и самой становилось легче, не так больно... А потом, взяв очередной белый лист формата А4 я осеклась, но снова принялась рисовать. Штрих за штрихом вырисовывался образ... но не Грегори, а Джона. Моего любимого Джона. Высокого и сильного брюнета, самого лучшего, самого дорого... Сейчас я нарисую, и ты оживёшь, в этот же миг... Но получилась кукла. Бездушная. Со стеклянным лицом и застывшей улыбкой. Как так? Я стёрла лицо и принялась его перерисовывать. Он неживой! Не выходит! Я заплакала. Почему, когда судьба даёт мне шанс всё исправить, когда у меня есть такая сила, я не могу исполнить одно своё желание – чтобы любимый был жив... Это несправедливо! - Несправедливо! – крикнула я. – Несправедливо... – обессилено сползла на стол. Но вдруг кто-то вдруг погладил меня по голове. Будто мама пришла и улыбнулась, хотя я её совсем не помню. Мне вдруг так хорошо стало, спокойно. Я улыбнулась. И встала. Всё в нашем мире можно решить. И всё хорошо будет. Я взяла карандаш и нарисовала парню крылья – белоснежные и лёгкие. И будто ожило его лицо, улыбнулось мне. Я отложила все инструменты. И пошла спать.