Qunaron Vhel

      Ашаад всегда просыпался мгновенно. Разведчику хватало дуновения ветерка на коже, и что-то изнутри толкало, заставляло открывать глаза. Но не в этот раз. Этим утром ашаад чувствовал себя погружённым в густой подогретый мёд, сковывающий движения. У него отчаянно чесался нос, но сил унять зуд просто не было. Наконец, не выдержав, он потянулся к носу пальцами и в ту же секунду услышал сдавленное мявканье. Где-то совсем рядом. Ашаад приоткрыл веки, решил, что опасности нет, и попытался отвернуться от противных звуков. Но перевернуться на другой бок не получилось. Рассерженный мяв превратился в сип, кто-то слева истошно замолотил кунари по груди и бёдрам.       — М-м-м? — Ашаад скосил глаза на звук и с удивлением заметил на плече рыжую голову. Эльфийскую, судя по ушам. Незнакомую. Впрочем, через мгновение он понял, что абсолютно всё в помещении ему незнакомо — от постельного белья грубого плетения до потолка из тёсаного камня. Больше времени оглядеться ему не дали, эльфийка дотянулась рукой до его лица и вцепилась в волосы, впрочем, довольно слабо. Ашаад, спохватившись, разогнул руку. Эльфийка откатилась на край кровати, кашляя и хватаясь за горло.       — Ты меня чуть не задушил! — просипела она, садясь на колени.       Эльфийка — маленькая, растрёпанная, с синими причудливыми татуировками и с очень сердитым лицом, казалась смутно знакомой. Ашаад приподнялся на локте, тупо рассматривая узоры на её коже. Линии толщиной с палец оплетали её руки, змеились по груди, огибая бледные соски, и затем хищно устремлялись вниз, к животу. Татуировка, как ни странно, была более знакома, чем лицо возмущённой женщины. Ашаад спохватился, приподнял покрывало, заглянул под него. Переменился в лице, стыдливо подтягивая ткань к самому горлу. Эльфийка фыркнула.       За спиной раздалось недовольное ворчание, тёплый ком под поясницей, который Ашаад принял за нагретую телом подушку, завертелся, наматывая на себя покрывало. Да так энергично, что, как бы Ашаад ни цеплялся в обшитый тесьмой край, он вырывался из пальцев. Кунари едва успел прикрыть срам ладонями. Растирающая шею эльфийка фыркнула ещё громче и демонстративно закатила глаза.       — Ходют тут всякие, — сонно пожаловался некто, отобравший покрывало. — А потом бельё после них стирать...       Ашаад резко повернулся — и в голове словно разорвался бочонок с гаатлоком. Кунари замер, втянул голову в плечи и, надеясь, что боль не вернётся, медленно взглянул на укравшего у него покрывало.       Некто, сейчас напоминающий гусеницу с торчащими ушами, отполз к другому краю кровати. Уткнулся в плечо старого знакомого ашаада — китшока местных кабетари, спящего в обнимку с подушкой. Китшок не проснулся. Он, сверкнув в полумраке лысиной, перевернулся спиной к спелёнутой ушастой гусенице и навалился на подушку животом.       Слава Столпам, китшок не был гол — он спал прямо в своей неизменной засаленной малиновой куртке и вытертых штанах неопределённого цвета. Его одежда воспринималась ашаадом как неотъемлемая часть облика. По крайней мере, в тот единственный раз, когда китшок её поменял — ашаад его не узнал даже после приветствия.       Ашаад осторожно потянулся к шее «гусеницы». Он хотел оттянуть край покрывала, в надежде увидеть воротник рубахи, но женщина шикнула на него, подкрепив шлепком по бедру. Рука ашаада дёрнулась, задевая оттопыренное ухо. «Гусеница» недовольно забормотала, дёрнув ухом, как от касания надоедливой мухи.       — Эй, не тереби парня, — прошипела эльфийка, делая страшное лицо. — Миирана разбудишь!       От звука голоса боль эхом отозвалась в висках.       Затем эльфийка спрыгнула с постели, прошлёпала босыми ногами по полу. Раздался взвизг металлических колец отодвигаемой шторы, и комната наполнилась лучами солнца, яростно выжигающими всё на своём пути.       В глаза бросились бурые пятна. Они были везде — на простынях, подушках, на стенах, на спине эльфийки и даже на ушах похрапывающей «гусеницы».       Ашаад напрягся, но быстро понял, что это следы от смазавшейся ритуальной краски с его тела.       Он украдкой рассматривал женщину. Стройная, подтянутая, с красиво очерченными мышцами, лишённая характерной для эльфов одутловатости. Она явно много двигалась и хорошо питалась, в отличие от поголовно больных обитателей эльфинажа, приходивших в лагерь кунари выпрашивать работу или объедки.       Она быстро натянула на голое тело сорочку с обрезанными рукавами, всунула ноги в коричневые леггинсы и принялась их натягивать, подпрыгивая.       — Что ты так смотришь? — нахмурилась она. — Не видел, как женщина одевается?       Ашаад не ответил. Он рассматривал помещение, пытаясь вспомнить, как здесь очутился. Судя по потолку и стенам — они в Нижнем городе, вдали от портового района. Но каждый раз при попытке углубиться в прошлое в голове раздавался болезненный гул.       — Эй, — шёпотом позвала женщина, застёгивая поясок. — Лично я собираюсь свалить отсюда до того, как Мииран проснётся. Праздник праздником, но кто знает, что взбредёт в эту лысую башку, когда он проспится. Советую тебе поступить так же.       — Отвернись, — попросил её ашаад. Свои штаны он увидел сразу — они валялись грудой на столе, засыпанные пустыми бутылками. Ему было стыдно думать, что он мог разрядиться с глупой басра.       Праздник... Ашаад вспомнил, как китшок кабетари (тот самый, в малиновой куртке, которого ашаад не одобрял из-за образа жизни и нежелания прислушаться к Кун, но уважал за профессионализм и боевой опыт) поделился информацией, где хранится похищенная реликвия Кун. Его карашоки помогли ашааду обнаружить и отбить тайник. К удивлению кунари, китшок кабетари не попросил за это ни единого золотого, никакой иной награды, за что заслужил бесконечное уважение Аришока. И пусть похитителю реликвии удалось ускользнуть от кары, но это не могло омрачить радость, охватившую всех кунари до единого.       — А кто это? — Ашаад указал подбородком на копошащуюся ушастую гусеницу, застёгивая браслет на запястье. Правый браслет он нашёл почти сразу — наступил на него, но, чтобы найти парный, пришлось обыскивать комнату. Не хотелось бы сюда возвращаться или заговаривать с хозяином о произошедшем.       Удивительно, как басра привязываются к бесполезному хламу — столько странного и непригодного для боя оружия, хранящегося в одном помещении, ашаад никогда в жизни не видел. Зато, обыскивая комнату, ашаад легко обнаружил свои сапоги.       — Местный... травник, — вскользь улыбнулась женщина после небольшой заминки. Она стояла, постукивая себя пальцами по губам. Ашаад не понял причины её веселья. — Ты захотел узнать, что такое «Аквэ Люцидус», а Мииран уже был настолько «тёплый», что приказал достать эту отраву хоть из-под земли.       — И? — спросил Ашаад, стараясь сохранять невозмутимость.       — Достали, куда деваться-то...       Женщина, дожидаясь Ашаада, взглянула в маленькое, забрызганное мылом зеркальце возле окошка-прорези, тщательно расчесалась привязанным к верёвочке гребешком. Ашаад отметил, что она сняла запутавшиеся в зубьях гребня волоски и бросила их на пол.       — Ты не представляешь, как Мииран бесится, когда кто-то трогает его вещи, — пояснила она с мечтательной улыбкой. — Пошли.       Ашаад повиновался. В этом доме женщина явно была не в первый раз, и он шёл за ней, позволяя указывать дорогу, а сам пытался вспомнить, что же было после танцев на площади? Как они очутились здесь?       Они спустились по крутой неосвещённой лестнице — её ашаад помнил, точнее, помнил шершавость стен, за которые приходилось держаться, чтобы не упасть. Перед дверью женщина замешкалась. Послышался лязг металла, потом она пробормотала себе под нос:       — На ключ запер... Ну ладно...       Она опустилась на четвереньки к низкой полке, на которой расположился ряд абсолютно одинаковых стоптанных ботинок — их Ашаад вспомнил тоже, — и шарила под ней с сосредоточенным видом.       — Нашла!       Через несколько мгновений, отряхнув колени и обтерев от пыли и паутины ключ, женщина отперла замок. Подбросила на ладони ключ и с откровенным сожалением закинула его обратно под полку. Эльфийка толкнула дверь, и в лицо ашааду ударил чистый (или хотя бы свежий) воздух.       — Подожди. Мы... Почему мы были голые? — Он дотронулся до локтя женщины перед тем, как с ней расстаться.       Эльфийка скосила взгляд на его руку, затем посмотрела кунари прямо в глаза. Снисходительное выражение её лица вызвало в ашааде новый всплеск раздражения.       — М... Я не хотела пачкать свою одежду. Такой ответ тебя устроит?       — А я?       — Ты? — Женщина вывернула локоть из захвата и подмигнула. — Спроси чего полегче... Это уж тебе лучше знать, чего ты хотел от праздника, Кунарон Вэль.