Тайна раскрыта

      Хельга проснулась в плохом расположении духа и, шаркая босыми ногами, отправилась в ванную. Смешная розовая пижама обволакивала её нелепое тельце с худыми ногами, длинными руками и маленьким по-детски выпуклым животом. С закрытыми глазами она медленно чистила зубы. Светлые хвостики и вечный бантик на голове забавно поддёргивались от её движений. Затем она небрежно расчесала волосы, приняла контрастный душ, торопливо надела белую выстиранную и поглаженную футболку и свежее розовое платье и, захватив свой рюкзачок, спустилась вниз.       Оживление родителей действовало ей на нервы. Ни с кем не здороваясь и не прощаясь, она, захватив коробочку с завтраком в надежде, что там что-то есть, пошла к выходу. Напоследок, уже держась за ручку приоткрытой двери, она обернулась и бросила печальный взгляд в сторону кухни, где ни на минуту не утихала активная беседа. Приподнятое настроение родственников злило и угнетало Хельгу. Она считала, что в тёплой (а ведь она, правда, может быть тёплой) атмосфере семейства Патаки нет для неё места. Сердито хлопнув дверью (в доме на несколько секунд воцарилась тишина, а затем вновь послышался весёлый говор), она поплелась в сторону автобусной остановки. - Привет, Хельга! – Фиби радостно вскинула руку, которой занимала соседнее место для подруги в школьном автобусе. Заметив недовольство и мрачность приятельницы, она робко продолжала. – Что-то случилось? - Да. - Хельга плюхнулась рядом и, скрестив на груди руки, тихо сквозь зубы процедила. – Ольга приехала. Видишь, как она начистила мою одежду? - Ох, Хельга, - Фиби понимающе и сочувственно заморгала маленькими, словно чёрные пуговки, глазками, - мне очень жаль, но... - Давай не будем об этом, - отрезала Патаки.       Тяжко вздохнув, Фиби проговорила "Как скажешь, Хельга" и замолчала. Шум и гам, создаваемый одноклассниками, выводил Хельгу из себя. Угрюмо уставившись в окно, она провожала взглядом движущиеся пыльные деревья, спешащих куда-то прохожих и разномастные дома. Этот день не предвещал никаких радостей. - Фиби, а ты сделала мою домашнюю работу? – спросила Патаки, жадно жуя сандвич с говяжьей котлетой и запивая его апельсиновым соком, который принесла для неё Фиби. Ожидая вылета надоедливо жужжащей мухи из своего пустого контейнера с завтраком, Хельга была приятно шокирована при виде аккуратно упакованных бутербродов, зелёного яблока и небольшого пакета её любимых печений. Видимо, Ольге захотелось блеснуть своей внимательностью и заботливостью. - Да, - Фиби поправила съезжающие на кончик носа очки и потянулась за сумкой. – Это был кропотливый труд, Хельга. Я просидела вчера несколько часов над твоим заданием. Надеюсь, ты получишь высший бал, - она отдала несколько листочков подруге. - Угу, - Хельга догрызала яблоко. – Спасибо, Фибс. Эта очень сложная тема никак мне не даётся. Слушай, а ты не могла бы ещё, - Патаки прицелилась и кинула огрызок в мусорный бак, но он не долетел и попал в тарелку к Сиду, который за обе щеки уплетал салат. Он вздрогнул от неожиданности, затем обернулся и смерил рассерженную промахом Хельгу суровым взглядом. – Ты можешь решить кое-что по математике для меня? - Но, Хельга... - Знаю, ты сейчас предложишь заняться ею вместе, но ты же знаешь, - Хельга отряхнула платье от крошек, - у меня практически нет свободного времени. Неужели ты откажешь мне в этой маленькой услуге?       Упершись локтями в стол и, облизывая пальцы, Патаки сверлила испытующим взглядом Фиби. Виновато опустив глаза и испуганно открыв ротик с тонкими губами, Хейердал пролепетала: - Нет. Я всё сделаю.       Фиби потупилась, прижав к груди несколько учебников, приготовленных к следующему уроку, а Хельга, довольно улыбнувшись и дружелюбно похлопав по плечу свою добрую помощницу, направилась к выходу из столовой. - Фиби, подержи мой портфель, я попью из фонтанчика. - Фиби, купи мне этот шоколадный батончик. Я потом верну деньги. - Ты не дашь мне свою тетрадь по биологии? Надо было ответить на вопросы, да? Этот Мистер Симмонс совсем обнаглел! - Что это ты ешь, Фиби? Дай попробовать! - Фиби, принеси вон ту книгу.       Образы повелительного, грубого и абсолютно бестактного тона нескромной одноклассницы беспорядочно всплывали в голове Фиби. Бледное лицо Хельги со сверкающими алчущими глазами и с большим ртом, вечно что-то приказывающим или неделикатно просящим, бесцеремонно влезло в воображение. Фиби нервно теребила юбку своего синего платья дрожащими крошечными пальцами. Голос Хельги становился всё громче и громче, покрасневшие, расширенные от злости глаза горели ярче и ярче: - Фиби? Фиби! ФИБИ! ТЫ ЧТО, СОВСЕМ МЕНЯ НЕ СЛУШАЕШЬ?       Фиби словно очнулась из забытья, вздрогнула и огляделась по сторонам. Хельга, негодуя на рассеянность собеседницы, внимательно и сердито смотрела на неё. Снова шум и гам, движущиеся пыльные деревья и разномастные дома... - Я больше так не могу! НЕ МОГУ! – Фиби закрыла своё милое личико маленькими белыми ручками и заплакала. - Фиби, ты чего? – Хельга была ошеломлена такой реакцией подруги. Несчастный вид Фиби, её судорожные, но тихие всхлипывания пробуждали в Хельге противоречивые чувства. Ей было одновременно жаль её, но недоумение, которое было вызвано столь странным поведением, раздражало. - Я устала... от всего... этого! Порой... мне кажется, что.. ты просто... мною... пользуешься. - Как ты могла такое подумать?.. – возмущаясь, воскликнула Патаки. - Пожалуйста, Хельга, давай... прервём нашу... дружбу? – она достала из кармана сумки именной платочек и высморкалась. – Не навсегда. На время. Нам нужно отдохнуть друг от друга. - Прервём? – медленно, не совсем понимая значения слова, проговорила Хельга и изумлённо подняла свою густую чёрную бровь, - но, Фиби, почему? - Я никогда и ничего у тебя не просила. Выполни только это. Пожалуйста!       В слабом голосе Фиби слышалось столько усталой мольбы, и во взгляде её было такое отчаяние, что Хельга смутилась и не могла придумать ничего лучше, чем просто согласиться на её предложение.       Фиби благодарно кивнула и утёрла слёзы. - Спасибо, Хельга. Пока, - она вскочила со своего места и понеслась к выходу. - Но это же не твоя остановка, Фиби! - Ничего. Я дойду до дома пешком, - на последнем слове голос её предательски сорвался. Вновь закрыв лицо руками, и, еле сдерживая рыдания, она выбежала на улицу. Поражённые ребята в тишине уставились на Хельгу. - Чего пялитесь, олухи?       Одноклассники поспешно отвернулись и принялись вновь за необыкновенно удачное создание гвалта и хаоса детских игр. - Пока, Фибс, - прошептала Хельга, следя за удаляющейся миниатюрной фигуркой. - Но как она могла подобное предложить? – Хельга шла по тротуару в сторону дома, во весь голос рассуждая сама с собой и увлечённо жестикулируя. От нещадно палящего солнца и зноя в голове было туманно. – Разве друзья так поступают?       Она пнула пустую банку из-под лимонада, которая, отскочив, с противным звуком ударилась о кирпичную полуразрушенную стену старого дома. - Я и не думала, что что-то ей не нравится! Да и вообще, зачем устраивать истерику? Могла бы спокойно изложить, в чём проблема.       Хельга остановилась около своего дома, увидев в окне спину Мириам, старательно орудующей за плитой. Картина дружной, счастливой семьи, возникающая с приездом Ольги, появилась перед глазами младшей Патаки, и ей стало вдвойне досадно. Уныло промолвив "О, Фиби", она безнадёжно опустила глаза и поплелась домой. - Привет, золотце! Скоро будем обедать. Как прошёл день?       Мириам, возбуждённая жаром и активным приготовлением разнообразных блюд, в переднике и с лопаткой в руке повернулась к дочери. Разогретое масло игриво шипело, предвкушая падение куска мяса на раскалённую сковородку. На кухне аппетитно пахло жареным картофелем и свежеиспечённым яблочным пирогом. Хельга, не останавливаясь, пробурчала "ужасно" и, сильно размахивая руками, отправилась к себе, наверх. - Но почему, милая?       Ответом был усиленный топот детских тоненьких ножек, хозяйка которых не особо стремилась к откровенной беседе. Мириам удивлённо хмыкнула и продолжила готовку, напевая под нос одну заезженную мелодию.       Очутившись в своей комнате, Хельга облегчённо вздохнула и плюхнулась на мягкую кровать. Сразу два весьма печальных события измотали её, поэтому она нуждалась в тишине и покое. Её потерянный взгляд остановился на потолке, а перед глазами всё маячило бесконечно грустное выражение лица Фиби и её хрустальные слёзы, обрамляющие тёмные ресницы. Она всё гадала о причине, побудившей Фиби принять такое безотрадное решение, хотя в глубине души догадывалась об этой причине. Для того, чтобы их отношения больше не впадали в подобный кризис, а Фиби не страдала от перенапряжения и ущемления своих интересов и желаний, нужно было изменить себя, бороться со своими недостатками, а Хельге этого не хотелось. Проще было просто оставаться в странном непонимании, в котором точно нет её вины, и не теребить устоявшейся характер.       А теперь ещё приехала эта идеалистка, чьими многочисленными призами и наградами в гостиной завешены все стены и заставлены все полки в стеллаже. До тошноты правильная девчонка, круглая отличница, любимица у родителей! Хельга почувствовала, как в ней закипает желчь. Решив выплеснуть всю горечь в нескольких пессимистичных строках, она отправилась в свою тайную комнатку. Каково же было её удивление, когда встав с кровати, она встретила умилённый взгляд Ольги, стоящей у её гардероба. - Какого чёрта ты здесь делаешь? – Хельга гневно сверкнула глазами и вскинула руки. - Милая моя, - Ольга подбежала к сестре и, опустившись на колени, приобняла её, - как трудно мне раньше было понять тебя! Какой прелестный цветок скрыт за этой грубой оболочкой ненависти и отчуждённости! - Что за бред ты несёшь? – Хельга оттолкнула сестру и, подбоченясь, злобно уставилась на неё. - Возможно, ты посчитаешь, что я влезла в твоё личное пространство, моя драгоценная сестричка, и будешь права, - Ольга поднялась, отряхнулась и смахнула слезу. – Но я давно не испытывала подобных чувств, сталкиваясь с поэзией. Твои стихи великолепны!.. - Что?.. Мои?.. – Хельга почувствовала себя так, словно ей дали незаслуженную пощёчину. Она ещё сильнее сгорбилась. Руки повисли вдоль тела, зрачки расширились, челюсть отвисла. А потом было ощущение, что её сбросили с обрыва вниз. Она разбилась на сотни и тысячи маленьких осколков. – МОИ СТИХИ???!!! КАК ТЫ ПОСМЕЛА?       Хельга ринулась в своё посрамлённое святилище и, увидев раскрытые тетради, застыла. Ей не верилось, что кто-то мог пробраться в её мир и так восхитительно напакостить там. Сжав до хруста кулаки и сделав глубокий вдох и выдох для успокоения, она вышла из гардероба. - Хельга, я...       И вдруг огненная волна обожгла внутренности. Атомный взрыв опустошил всё вокруг. Одно из катастрофических последствий: радиоактивное заражение сердца яростью. - УБИРАЙСЯ! УХОДИ! ПОШЛА ВОН ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ!       Ужасный крик всё же вырвался из груди рассвирепевшей Хельги. Она задыхалась от злости, которая жгла ей глотку. Глаза готовы были выпрыгнуть из орбит, алые щёки дёргались от нервного потрясения. - ТЫ, ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО БЫЛО МОЁ! ТЫ ОТОБРАЛА ЕДИНСТВЕННОЕ "МОЁ", ЧТО У МЕНЯ БЫЛО! КАК ПОСМЕЛА ТЫ ПРИКАСАТЬСЯ СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ ПАЛЬЦАМИ К МОИМ ЗАПИСЯМ?! ПРОВАЛИВАЙ! ОСТАВЬ МЕНЯ ОДНУ! - Хельга, прости. Я... - ПРОВАЛИВАЙ!       Ольга, зарыдав, выбежала из комнаты, у двери которой стояли изумлённые родители. - На кой чёрт ты так разоралась?- сердито спросил Боб. - ДА ОСТАВЬТЕ ВЫ МЕНЯ, НАКОНЕЦ, В ПОКОЕ! – Хельга захлопнула дверь в свою комнату и, обхватив руками готовую расколоться голову, беззвучно заплакала.       Неизвестно, сколько она так просидела на краю кровати. Словно застывший от горя человек, она долго оставалась неподвижной. Затем тихо и медленно спустилась вниз. Из гостиной донёсся шум телевизора и бас Большого Боба: - Ты куда собралась? - Прогуляться, - недовольно ответила Хельга, открывая дверь. - Давай ненадолго.       Прохлада вечера приятно освежила её помятое, уставшее лицо. - Хельга, прости... меня. Я хотела... сделать тебе... приятное, почистить... всю твою... одежду. Я...       Поток слёз не дали Ольге закончить приготовленную фразу. Она шмыгнула носом и с искривлённым ртом и дрожащим подбородком уставилась своими большими, прекрасными и безгранично сожалеющими глазами на Хельгу. Та лишь смерила её презрительным взглядом и, тихо прикрыв за собой дверь, вышла на улицу.       Бесцельно шатаясь по городу, Хельга пыталась привести в порядок свои мысли и чувства. Злости уже не было, только скорбь по вырванной с корнем лучшей части её сердца. Рана кровоточила и болезненно ныла. Тоска изъедала душу и оставляла в ней огромные дыры, которые залатать невозможно. Единственный человек, с которым Хельга могла хотя бы намёками поделиться своим горем, была Фиби. - Тогда до завтра, Арнольд! – проговорил Джеральд, подставляя руку для их прощального ритуала. - Ага. До завтра!       Арнольд улыбнулся другу и покинул бейсбольную площадку. Ребята разбрелись, кто куда. Сегодня игра не клеилась. Арнольд был слишком рассеянным и задумчивым, из-за чего вызывал раздражение и едкие насмешки одноклассников.       Порой ему становилось грустно и одиноко в этом огромном, неприветливом мире. В последнее время его излюбленным местом стал домик на дереве, право на которое они всем классом отстаивали, когда Большой Боб хотел его срубить с корыстной целью. В такое время редко его друзья играли в этом уютном убежище, а необыкновенной красоты закат успокаивал и убеждал, как прекрасен каждый прожитый день.       Мощное старое дерево вновь поразило Арнольда своими большими размерами и благородным возрастом. Он ловко поднялся по неустойчивой лестнице и пробрался внутрь маленького, укромного логова. Бережно погладив деревянную стену, Арнольд отправился к небольшому креслицу. Вдруг он заметил на просвете маленький белый башмачок и худую ножку. - Кто здесь? - Арнольд? – голос Хельги прозвучал мягко и нежно, а затем она вновь приняла свою привычную манеру общения, отличающуюся редкой язвительностью: - Что ты тут забыл, репоголовый?       Арнольд, привыкший к нападкам одноклассницы, принял равнодушное выражение и спокойно ответил: - О том же могу спросить и тебя, Хельга. - Отдыхаю. - Ммм... Ну тогда не буду тебе мешать.       Он уже готов был уйти, как услышал шмыганье носом, вовсе несвойственное дерзкой и циничной хулиганке. Что бы там ни было: несправедливые обиды, издевательские шуточки и жестокое подтрунивание, а Патаки была его подругой, хоть и не в совсем полном значении этого слова. В темноте он не мог разглядеть её лица, поэтому участливо спросил: - Хельга, с тобой всё нормально? - Всё... хорошо, - Хельга не смогла скрыть слёзы, которые душили её упругим комом в горле, - Иди, святоша. Чего уставился?       И вновь эта удручающая грубость, но что-то не то. Арнольд чувствовал, что сейчас в нём нуждались. Он медленно подошёл к Хельге под ругательства и оскорбления, прислонил к стене бейсбольную биту и сел рядом с одноклассницей, сложив ноги по-турецки. Только при таком расстоянии он смог хорошенько её рассмотреть, хотя она и пыталась отвернуться. Боже, каково же было его удивление, когда он заметил слёзы на щеках этой заносчивой, презрительной забияки. Солёная прозрачная жидкость текла из глаз и носа, сверкая на скулах и бледно-розовых губах. Точно запуганная, побитая, загнанная в угол мышь, обвив колени тощими руками, высокомерная и храбрая на людях Хельга Джеральдин Патаки плакала обычными человеческими слезами, только вот совсем неслышно было всхлипываний, завываний или стонов.       Арнольд отважился на смелый поступок и, робко приподняв свою костлявую руку, положил её на плечо Хельги. От прикосновения она вздрогнула, но глаз не подняла. Слёзы текли безмолвно, а Арнольд как завороженный глядел на эти хрустальные ручейки невыразимой иначе боли. Ему вдруг стало так тоскливо, как никогда в жизни не было. Он ощутил родство их душ. - Хельга, я знаю, что ты мне ничего не расскажешь. Если ты из-за Фиби так расстроилась, то твои переживания бессмысленны. Вы, я уверен, в ближайшее время помиритесь. Чтобы ни произошло, у тебя есть близкие люди, которые тебя поддержат, только не надо их отталкивать.       Хельга подняла на него глаза, полные отчаяния, и в них проблеснул насмешливо-злобный огонёк: - Если ты про моих родных, то заруби себе на носу, репоголовый: им нет до меня дела! Понял?       И вновь эта отстраняющая дерзость, но Арнольд только сильнее сжал пальцами плечо Хельги, и, когда она уставилась куда-то вбок и опять погрузилась в свои мрачные думы, заметил выражение глубокой скорби на её лице. - Хельга, знаешь, я очень долгое время ждал встречи с кем-то, кто поймёт меня и примет таким, какой я есть. А недавно я обнаружил, что этот кто-то всегда со мной. И это – я сам. Ты понимаешь, о чём я? Всегда будет человек, который тебя поддержит и ободрит. Ну а если будет совсем худо, Хельга, я не откажу тебе в помощи.       Патаки, хмурясь и утирая слёзы, внимательно поглядела на Арнольда. - Ты говоришь это, чтобы меня успокоить или это то, что у тебя на уме? - Это то, что у меня на уме, Хельга, - с доброй усмешкой проговорил Арнольд, удивляясь немного странно построенной фразе и улыбаясь уголками губ. Хельга мягко начала: - Спасибо, святоша. А теперь, во-первых: убери свою руку, Арнольдо (Арнольд тут же выполнил своеобразную просьбу), а во-вторых: если кто-нибудь узнает о том, что произошло сегодня, я сначала заставлю тебя съесть протухшие яйца, а затем задушу тебя собственными руками.       Патаки потрясла сжатыми кулаками перед круглым носом одноклассника. - Не очень остроумно, Хельга. У тебя бывало и лучше. - Да, ты прав. Наверное, я устала. Ты понял?       Арнольд утвердительно кивнул и потупился. В молчании они спустились по верёвочной лестнице. Было уже совсем темно. Прощаясь, оба испытывали неловкость. Арнольд без нужды разминал плечо, а Хельга чесала в затылке. Волшебство исчезло. - Ну что, пока, Хельга. - Пока, Арнольд, - Хельга виновато и благодарно улыбнулась, в надежде, что Арнольд поймёт то, что она не смеет передать словами. Некоторое время они смущённо глядели друг на друга. Затем Арнольд пожелал спокойной ночи, развернулся и пошёл по тёмной улице в строну пансиона «Sunset arms». Хельга скрылась за переулком и прислонилась к холодной каменной стене спиной. Она положила ладонь на плечо, думая, что оно ещё хранит тепло руки её возлюбленного, и, глубоко вздохнув, расплылась в мечтательной улыбке.       Хельге ощущала себя свободной и успокоенной. Старательно напрягая память, она пыталась вспомнить название любимых конфет Фиби. - Шоколадные с ореховой помадкой ей не так сильно понравились... Может, со сливочным кремом? А, чёрт, увижу упаковку и вспомню.       Ветерок ласково трепал её светлые волосы и охлаждал лицо. Подойдя к дому, она увидела на кухне, как, опершись на стол, навзрыд плачет Ольга, а Мириам безуспешно пытается её успокоить. - Подумаешь, прочла и узнала, кто является объектом моей любви. Ничего страшного, но если она хоть раз об этом вспомнит... - Хельга угрожающе стиснула кулаки, а затем переплела пальцы и прислонила их к щеке. Блаженная улыбка и свет фонаря озарили её лицо. - О, Арнольд, мой добрый ангел! Сколько мудрости в твоих словах. Конечно, у меня есть ты, такое сострадательное, нежное, беззлобное существо... ну и я тоже. Ах, как я счастлива!       Она широко раскинула руки, как бы желая обнять весь свет, и, продолжая восхвалять Арнольда, отправилась домой.