Под покровом ночи. Прощание.

Мрачное, как и любой подвал, помещение, кое-как освещаемое единственной тусклой лампочкой — бетонные стены с облезлой штукатуркой и тяжелая металлическая дверь, запертая снаружи охраной. Наверное, именно этого стоило ожидать в каком-нибудь дешевом фильме? Но не тут. Эта комната больше походила на операционную — от яркого света совершенно негде было укрыться, а стены были настолько кипельно-белыми, что резало глаза. А еще тут было тихо. Слишком тихо. Будто больше никого не было в целом мире. Милая иллюзия... Слабый огонек зажигалки, вспыхнувший с резким щелчком, отразился в ее темных глазах странными искорками. Глубокий вдох и ментол обжег горло, почти позабытое ощущение сейчас почему-то особенно приятно. Выдох и облачко дыма на считаные мгновения повисло в воздухе, тая вместе с последним лучиком надежды. Зато тьма возвращалась в душу, заполняя ее до краев брезгливым безразличием ко всему... и всем. Еще пара затяжек и тлеющая сигарета выпала из ее нервно дрогнувших рук на идеально чистый пол. Что ж? Пора начинать. И вот новенький скальпель заблестел в ухоженной руке, не спеша, словно наслаждаясь каждой секундой, разрезая его одежду. Дорогая ткань тихо потрескивала под острым лезвием, легко оставляя бессознательное тело обнаженным. Торопиться действительно было пока некуда — ей дали сутки — этого было вполне достаточно, чтобы достойно попрощаться с тем, кто попытался изменить ее жизнь. И обходя вокруг стола, она не сводила глаз с того, кто подарил ей пару незабываемых месяцев. Медленно скользя подушечками пальцев по его коже, почти лаская туго перетянутые ремнями запястья, а после слегка царапая ногтями щиколотки, Кэт прикрыла глаза, стараясь то ли запомнить эти ощущения, то ли забыть все, что чувствовала прежде. Впервые она и сама не знала, чего хотела больше. — Ну что, сладкий, отдохнул? — холодно усмехнувшись, наконец спросила девушка у тишины, нарушаемой лишь постукиванием ее шпилек по белому кафелю, а спустя миг, плеснув немного медицинского спирта на салфетку, мягко стерла кровь с его лица и невольно облизнулась, но так и не решилась украсть последний поцелуй с разбитых хлестким ударом губ. Лишь еле коснулась их, вдыхая полной грудью такой родной запах. Странная забота за минуту до того как комнату пронзил его полный боли истошный крик. Увы, эта пытка не приносила былого удовольствия... Ее не радовало ничего. Просто так было нужно. Кэт едва слушала его слова — запоздалые извинения были слишком ненужными и глупыми, да и сожаления в его голосе не было. Хотя... Все было правильно. Заискивания и унизительных просьб о пощаде она бы не вынесла. Значит, не ошиблась. Он был достоин. Достоин лучшей смерти, чем все прочие... *** - Я ничего не скажу тебе. Потому что люблю тебя. Слова, слова... Они отравляли душу сладким ядом, медленно убивая. Любить и предавать? Странное сочетание... Криво усмехнувшись, Кэт сильнее сжала в тонких пальцах скальпель. Острый металл блестел в свете ярких ламп, будто сокровище. Такое же дорогое, как его кровь, которая крошечными каплями выступила по линии неглубокого пореза, что остался на коже. Она писала на его теле... Выводила его последние слова, с задумчивой сосредоточенностью наблюдая за тем, как алые тонкие струйки уже стекают по его бокам. Было в этом что-то прекрасное, подобное тому, что дарил он ей почти каждый день. Поставив точку самым острием, впившимся в его живот, Кэти истерично рассмеялась, следом слизывая кровь. Солоноватый привкус на губах дразнил и сводил с ума. Казалось, она впитывала вместе с ним саму его жизнь, забирала все целиком и без остатка. — Ты... Ты умрешь только от моей руки, — прошептала она, согревая горячим дыханием его тело. — Я никому не позволю этому помешать. Ты будешь принадлежать мне. Если не при жизни, то после смерти. В этом всем была своеобразная забота. Она не хотела, чтобы его пытал и мучил кто-то другой, не хотела отдавать самое дорогое чужим. Только сама… любя… умирая вместе с ним. — Я все равно люблю тебя… Ар-р-р! — вскрик, заглушавший очередное признание, эхом отдавался от стен. — Любишь? Тогда повторяй это почаще, — прошептала Кэт, проводя ноготком по его шее. Хорошая проверка. Самая лучшая, пожалуй. Насколько любовь сильнее боли? Насколько любовь сильнее смерти?.. А тонкая длинная игла булавки тем временем резко пронзила его мизинец. А затем еще одна и еще... Пока левая рука не оказалась прикована полностью, кровоточа и нервно подрагивая. — Ну так что? Ты еще не передумал? — спросила она, пристально глядя в его глаза и искренне надеясь на единственный верный ответ: «Нет». *** - А-а-а! Люблю! Лю... арр-ха! Люблю! Издевайся как хочешь... Я все равно буду любить тебя! Белоснежный пол окрасился красными витиеватыми полосами и крапинками, которые создавали какой-то причудливый узор. Только Кэт не замечала это чудо. Девушка не отрываясь смотрела в его глаза. Если бы они хоть на мгновение выдали, что он лжет, она бы заметила. Вот только он не отступался... Он не говорил ничего, что не касалось его чувств к ней. Такой выдержке можно было лишь позавидовать. - И я тебя люблю, - еле слышно прошептала она ему на ухо, медленно опускаясь ниже. Да, в своем решении он был уверен. В этом не оставалось уже ни малейших сомнений. Наверное, стоило даже пожалеть о том, что все закончилось так быстро, что все закончилось именно так. Только жалость и сомнения уже давно не тревожили ее душу. Там было пусто и тихо. Видимо, все хорошее, на что она еще была способна, сгорало дотла вместе с ним. Лаская все настойчивей, прижимаясь ближе, целуя его израненное тело, Кэт уже знала, что это конец. Еще немного... до последнего хриплого стона наслаждения. Неспешно отстраняясь, она криво усмехнулась, вытирая тыльной стороной ладони губы, а вернее, лишь еще больше размазывая по лицу белесые и алые капли. - Прощай, милый, - шепнула она напоследок. Всего за пару секунд до того, как безупречно острое лезвие ее катаны вонзилось в его сердце. - Прощай! - ее громкий нервный смех эхом отразился от стен, заставляя охранников на другом конце коридора поежится. - Ты был прав, я никогда тебя не забуду, - выдохнула Кэт, прислушиваясь к его последним хрипам. Зажмурившись, чтобы не видеть его таким, чтобы запомнить смеющимся в лицо любой опасности, она парой отточенных движений вырезала то, что должно было по праву принадлежать ей... его сердце. Все еще слабо пульсирующее и такое горячее. Коснувшись его губами, Кэт криво усмехнулась, вспоминая каждый день, проведенный рядом с ним. Торопиться действительно было пока некуда — ей дали сутки — этого было вполне достаточно, чтобы достойно попрощаться с тем, кто попытался изменить ее жизнь.