Вирт и реальность

Пролог Кир нервно вертел в пальцах рыжее перо с черной окантовкой и боролся с желанием пойти в ванную и для начала хорошенько вымыть эту штуку с мылом. Неизвестно, как вода подействует, а перо предстояло возвращать Дюхе, который уверял, что без него игра — полная фигня. Кир крепко подозревал, что дело в любом случае обстоит именно так, но на стороне приятеля были восторженные отзывы в Сети от тех, кто успел попробовать и оценить. Кое-где писали, что на Западе требуют приравнять перья к наркотикам, и это до сих пор не сделано лишь потому, что самый дотошный химический анализ так и не смог накопать ничего противозаконного. Но если рассказы Дюхи — правда, просто так же это не может происходить. Возьмут и в самом деле запретят, как упустить такой шанс узнать, что это — обыкновенный приход или настоящий вирт-реал. Пероигры дороги, раздобыть их непросто, а дюхин папашка не каждый день уматывает на ПМЖ в Канаду и с пьяными слезами на харе отваливает на прощание бабла сыну, который ему в новой жизни с новой телкой на хрен не сдался. Игра загрузилась. Кир выбрал локацию и засунул перо в рот, брезгливо перекосившись. Вкуса никакого не чувствовалось, только противно щекотало нёбо. Точно, фигня. Аж в сон потянуло, будто до пяти утра рубился. Комната, монитор и стол с недопитой бутылкой пепси скрылись за опущенными веками, и только рука, словно живущая собственной жизнью, привычно охватывала пальцами мышь. Кир чувствовал под ногами каменную дорожку. Запахи трав и дыма. Стрекот цикад. Жар летнего солнца. Тяжесть кирасы и меча, не обременительную, наоборот, дающую уверенность в своей силе. Не только в силе мускулов. В той, которая пряталась где-то глубоко внутри, и несколько раз почти выводила за грань обыденного, а потом исчезала, словно мираж — тоже. Здесь она никуда не денется. Мерзкого вида многоногая тварь шустро мчалась к нему, злобно клацая жвалами. Она была до жути настоящей, но, прежде чем девятиклассник Кир с воплем бросился наутек, тот, новый и сильный, взмахнул оружием, и длинные суставчатые лапы подломились, тварь осела и захлюпала вытекающей из нее желто-зеленой жижей. Класс! Настоящий вирт-реал, реальней некуда! С неба пикировал затянутый в черную кожу качок на зубастом сизом драконе. Над палкой в руке качка змеились миниатюрные молнии. Кир сразу опознал магический жезл и презрительно сплюнул. Сейчас, тупица… Огненный шар он лепил так, словно занимался этим с детского сада. Теплый, податливый, яркий, готовый стремительно ринуться навстречу врагу. Но не ринулся. Взорвался, едва слетев с пальцев. Реальной, обжигающей, невыносимой болью. «Ма-а-ма! Мамочка!» Представители компании, выпустившей монитор, при взрыве которого пострадал 15-летний московский школьник, утверждают, что повреждения монитора имеют внешнее происхождение, и готовы к любой независимой экспертизе для защиты своей деловой репутации. В свою очередь, родители подростка заявили о наглой и циничной попытке уйти от ответственности… («МК») Если общество продолжит закрывать глаза и затыкать уши, через несколько лет наркотики, сексуальная революция, тяжелый рок, аниме и пропаганда гомосексуализма покажутся невинными шалостями малышей в песочнице по сравнению с новым чудовищным злом, ползущим с Запада ради отравления и растления умов нашей молодежи… (Статья проф. А Кукараева на сайте общественно-политического движения «Духовность и соборность») Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь В воздухе оставался слабый аромат специй, и больше ничего не указывало на второй завтрак, который Бога только что потребил. Ортега поймал себя на мысли, что многие навы после визита в берлогу аналитиков еще ревностней изничтожают в собственных рабочих помещениях малейший намек на беспорядок. Он и сам не был исключением. Короткое чирикание известило об очередном сообщении, и Бога быстро отстучал по клавиатуре ответ. — Накопал что-то? — поинтересовался Ортега. — Времена непуганых блондинок в Сети давно прошли. Сейчас к соплюшке двенадцатилетней в друзья добавишься — она не успокоится, пока не разузнает, кто и зачем. А к страничкам Влады и ее парня доступ и вовсе закрыли моментально. Официальная версия — по просьбе скорбящих родственников. В ряду всяческих полезных услуг ОТС, разумеется, предлагала своим клиентам и общение в любом удобном формате. Адаптированные версии разнообразных мессенджеров, блоги, сайты знакомств, популярнейшая сеть «Город онлайн»… Большинству жителей Тайного Города этого вполне хватало, и они почти не покидали зону комфорта, надежно огражденную от челов, но способную дать любую необходимую информацию. Естественно, разведки всех Великих Домов быстро обратили внимание на новый источник потенциальных сведений о противнике. А после дерзкой атаки хакеров при поддержке сильнейшей на тот момент человской ведьмы в «Тиградком» были предприняты такие меры безопасности, что анонимность сделалась в немалой степени условностью. Ты аноним, спрятанный за юзерпиком и символами ника, лишь до тех пор, пока ты никому не интересен по-настоящему. И чтобы твоё инкогнито развеялось, как морок под «Различителем», не обязательно привлекать к себе внимание знаменитых «ласвегасов». Комиссара, к примеру, нисколько не волновало, кто ведет блог некоего гарки Темного Двора. Он и о существовании-то этого блога не знал. Кучка обиженных на что-то подписчиков сама постаралась и выложила на всеобщее обозрение фотографию скучающей эрлийской домохозяйки. А уж сколько народу смеха ради паслось на переполненной грамматическими ошибками страничке «молодой навьи», в которой на раз вычислили Свеклу из Южного Форта! До «блогера №1» Тунция посещаемость, конечно, не дотягивала, но Птиция, которому занятость позволяла писать в блог не чаще раза в месяц, обставляла без труда. «Любые личные данные, оставленные там, где владельцы не обязаны обеспечивать их конфиденциальность, могут быть использованы против тебя». Это нехитрое правило внушалось вместе с основами режима секретности, в которых с недавних пор Интернету был посвящен целый раздел. А опытные пользователи не сомневались, что умельцы, способные покопаться в данных любой степени конфиденциальности, найдутся не только у Сантьяги. Вряд ли, конечно, об этом задумывались ученица школы Золотого Озера за год до выпуска и ее кавалер. Тем не менее, не нашлось ни одной зацепки, и вопрос, по какой причине могли у себя дома, в полной безопасности, скоропостижно умереть юная колдунья и молодой здоровый парень, продолжал висеть в воздухе. Зеленый Дом хранил гробовое молчание «до конца расследования». Жители нервничали, вспоминали Мстителя и начинали морально готовиться к новостям о следующих жертвах. «На что нам остается рассчитывать, — писал в блоге Тунций, — если Великие Дома не могут защитить самое дорогое — наших детей?» Число комментариев перевалило за четвертую тысячу. — И хоть бы один диванный эксперт по безопасности написал что-то умное, я уж не говорю — полезное, — в сердцах сказал Бога, закрыв последнюю страницу. — Ты надеялся почерпнуть свежую мысль в рассуждениях диванных экспертов? — Нет. На то, что кто-нибудь из зеленых проболтается в дискуссии о чем-нибудь, по его мнению, незначительном. С каких пор навык быстрой фильтрации информационного мусора запрещает мне высказываться по адресу его источников? — Это ты еще в человской Сети не начинал искать, — напомнил Ортега. — Вот где настоящая помойка. Причем размеров необъятных. — А куда деваться? — уныло отозвался Бога. — Ладно, на кого спихнуть человскую Сеть, я найду. Но им же задачу надо ставить, а не просто «поищите то, не знаю что». Жилой дом ТСЖ «Саламандра», Москва До последнего момента Аннета не верила, что челы ее не кинут. На встречу у метро она, естественно, пришла в мороке — курьер видел перед собой не девушку, а накачанного здоровяка. Она получила пластиковый пакет и заглянула туда. Логотип «Хобарт» тускло мелькнул в пластиковых недрах. Сейчас она всё равно ничего не сможет проверить. Аннете еще предстояло объясняться, куда делись деньги с материной кредитки — ее собственных не хватало на такую покупку. Но если пероигра не поддельная, это не будет иметь никакого значения. Аннета распаковала коробочку, и полюбовалась холодным отливом серо-стального пера. Новенького, не вторички, которая обесцветится через одну, максимум две игры. То, что нужно — «Месть-2». «Пожалуйста, Спящий, пусть оно не окажется поддельным». Она запустила скачанную позавчера игру, осторожно провела по перу пальцами. Как по смешным мальчишеским усикам Карла три года назад. Два года счастья и сумасшедшей, головокружительной любви. А потом… Розовые очки честно старались, но больше не могли скрывать ни размолвок по пустякам, ни превращения былой страсти в механическую работу «потому что надо». Она продолжала надеяться. Получая вместо прямых ответов раздраженное «с чего ты взяла?», искала ответ на вопрос, что она делает не так. Что она должна в себе изменить для возвращения прежнего Карла. И дождалась — вымученного «я полюбил другую девушку, и мы хотим пожениться». Она нашла в себе силы молча повернуться и уйти. Три ночи металась на постели, сделавшейся душной и неудобной, переполненная слезами и бесплодным желанием. А когда оно отгорело, поняла, что это сгорела ее любовь, оставив после себя взамен яркого радостного огня серую золу мести. Он не имел права поступать с дочерью Густава ле Метта, как с человской потаскушкой. Он должен за это заплатить. Аннета желала его крови и знала о недопустимости такого желания для дочери Ордена. Задыхалась в рамках, усвоенных с детства, и не была готова отбросить их прочь. Она не хотела никого видеть. Друзей Карла, получающих приглашение на его помолвку. Жалостливо поглядывающих подруг, уверенных в душе, что уж с ними-то никогда так не обойдутся. И не могла оставаться совсем одна. Безликие сетевые френды из обычных челов стали ее отдушиной. Она читала их странные рассказы, переполненные непристойными и кровавыми подробностями, и представляла Карла на месте страдающего героя. А потом кто-то рассказал ей о вирт-реале, в котором фантазии и сны становятся явью. Два месяца поиска контактов с настоящими продавцами, а не шушерой с суррогатами и использованной почти до конца вторичкой. Месяц на поиск возможности раздобыть деньги за короткое время. Сегодня ожидание закончилось. Главное меню «Мести-2» на экране ее ноутбука, серо-стальное перо в руке… почему до сих пор только в руке? Аннета сунула перо в рот. Начать игру. Создать объект мести. Вот так. Превосходно, почти как на фотографии. Усы погуще — всё-таки три года прошло. Глаза слипались, и Аннета не стала препятствовать сну. Она стояла на равнине одинакового серого цвета. Ветер забирался под блузку, гнал мелкую серую пыль под ногами, закручивал в маленькие смерчики. Тоскливый вой доносился откуда-то издалека, а больше — ни одного признака, что здесь еще есть живые, кроме нее. Ее обманули, игра оказалась фальшивкой, или она сама обманула себя? Она впустила в сердце ненависть и попала туда, где ненависть находит последний приют — в Глубокий Бестиарий. Аннета вызвала в памяти образ, который создавала на экране, прежде чем провалиться сюда. Просто затем, чтобы хоть что-то перебило одинаковую серость. Изображение мелькнуло плохой черно-белой фотографией и стало размываться, бледнеть. Она боролась, не желая отпускать, рвалась к нему. Словно резкая смена кадра, только в кадре помимо прочего она сама. Никакой серой пыли. Вокруг полутемная комната, пляшут причудливые тени по стенам в свете ночника. Ее самой, Аннеты, замершей столбом с головой на потолке. Двоих на широкой кровати, занятых сексом. Они не замечают ее, а она видит, слышит и вдыхает запах цветочных духов и любовного пота. Один из них — Карл. Он входит в девушку так, как это всегда нравилось Аннете, и ласкает ее точно такими же движениями. Пелена застилает глаза, и под серой золой вспыхивает пожар древней и страшной силы, которую атланты и их выродившиеся потомки называли Антэросом. Аннета не помнит этого слова, но знает, что сила, не найдя выхода, сожжет ее саму. Для чуды ее способности к магии не так уж плохи, и она отчаянным рывком выплескивает терзающий ее изнутри огонь в словах старого и жестокого проклятия. Захлебнувшийся вскрик. Ничего не понимающий женский возглас, очень глупо звучащий со стороны. Смена кадра. Аннета открыла глаза и выплюнула серо-стальное перо — всё такое же блестящее. К Спящему. Такой вирт-реал ей даром не нужен. Всё впустую. Она спрятала перо обратно в коробочку и запихала в потайной, защищенный двумя артефактами ящичек стола. Хотелось вымыться горячей водой с мылом, и нестерпимо хотелось мужчину. Почти любого, лишь бы не доставлять телу облегчение собственной рукой, снова и снова видя перед собой постель Карла, в которой содрогается и стонет от наслаждения не она. Аннета понятия не имела, что сейчас в той самой спальне ее счастливая соперница в ужасе слышит хрип Карла, не чувствующего ни рук, ни ног, ни языка, и елозит трясущимися пальцами по сенсорному экрану. Наконец, связывается с кем-то и кричит в истерике, забыв прикрыть наготу: — Скорее, пожалуйста! Помогите! Приезжайте скорее! Я не делала этого! Клянусь, не делала! Кричит и с трудом верит собственным словам, потому что знает: чары «Прах погребального костра» нельзя наложить на расстоянии. Ресторан «Для желудка» — Я себя чувствую продавшимся за чечевичную похлебку. — Шустов уже проскочил кошмарную строчку «навский шуркь» и внимательно изучал остальные. — По крайней мере, здесь варят самую вкусную похлебку, — сказал Ортега, даже не раскрывающий меню. — И потом, это мне нужна твоя консультация, а не наоборот. — Потому и чувствую. Всё так срочно, что Сантьяга не может дождаться возвращения Кириллыча из отпуска? — Он-то может, но я ему хочу доложить хоть какой-то результат, а не компиляцию из слухов. А тут ты на редкость удачно исполняешь обязанности. Шустову подумалось, что одно совместное дело после того, как на каторгу отправилась целая шайка колдунов, еще не повод… он не успел сообразить, для чего. Рядом со столиком возник предупредительный официант. — Порекомендуйте коллеге что-нибудь не слишком острое и одновременно не слишком пресное и приторное, — распорядился Ортега. — А мне, пожалуйста, принесите рыбу по-бердезерейски и шиповниковый квас. Будь клиент не навом, официант непременно поразился бы, как можно запивать лучшее рыбное блюдо ресторана этой мерзостью. Однако вкусы основателей Темного Двора никогда не обсуждались гурманами по банальнейшей причине — не укладывалось в голове, что до такого можно додуматься, пребывая в здравом рассудке. — Вопрос такой, — сказал Ортега, когда полицейский наконец-то сделал нелегкий выбор, остановившись на блинге и фирменном салате из кулинарной книги Назиры Кумар («Рецепт не менялся двадцать тысяч лет, потому что он совершенен!»). — Странные смерти молодых здоровых … людей в последние месяц-два. Нет убийцы, нет мотивов и признаков самоубийства, никакой острой сердечной недостаточности или передозировки. Ничего, кроме трупа. Попадалось что-нибудь? — Ой, только не надо мне рассказывать, что вы не можете залезть в базы данных полиции. — Нашли бы там ответ на вопрос — я бы не стал тебе звонить, чтобы угостить чечевичной похлебкой. — За два месяца по линии убойного отдела к нам точно ничего не прилетало. Всё у них традиционно: заказные и бытовуха. Газеты шумели об исчезновении молодой женщины, по лесопарку гуляли толпы добровольцев с собаками, муж рыдал и резал вены, в интернете кричали о новом серийном убийце и бездействующих властях, как же без этого. Дальше рассказывать или сам догадаешься? — Куда муж девал тело? Расчленил и вынес по частям? — В корень зришь. Такие вот у нас скучные будни. Никакого тебе колдовства. И эксперты полицейского управления ломают умные головы над бракованным монитором. — При чем тут полиция? — Так ребенок же пострадал. Всё еще, кажется, в больнице. Родители, естественно — претензию и требование компенсации, им отказали, они шум подняли, подали в суд. — Почему отказали? Они что, на барахолке брали тот монитор? Насколько я могу судить, приличные фирмы в таких случаях стараются побыстрей откупиться и замять дело, не доводя до скандала. — Вот мне тоже интересно стало, и я у экспертов спросил. Сказали, что спецы из сервисного центра не врут. Не взрывался монитор. По характеру повреждений — как будто маломощное НВУ рядом сработало. Потому пацан и живой, собственно, что маломощное. Но все равно повезло, без глаз мог остаться, а отделался двумя пальцами. — А он сам что говорит? — Там мать на страже стоит и никого, кроме врача, к деточке не подпускает. С ее слов, сын ничего не делал, играл себе тихо-мирно в игру, вдруг вспышка и всё такое. Но я думаю, ребята докопаются. И тогда будет законное основание прижать эти новомодные штучки. Нюхом чую, не в «Доте» пацан там зависал. — Я не слежу за вашей модой. Не пояснишь? — А ты выйди как-нибудь из Тайного Города и этого, не спорю, прекрасного ресторана, — посоветовал Шустов, энергично жуя. — И посиди в кафешке с фаст-фудом рядом с компанией продвинутых деток. У них «укуренный» и «обдолбанный» — вчерашний день. Сегодня говорят «обперьенный». — И какое отношение имеет к перьям этот подростковый сленг? — Почти прямое. Я слышал, что особые перья — непременный компонент игр с вирт-реалом. Только фирма «Хобарт» из Манчестера делает их, всё остальное — фальшивка. А с настоящим пером «Хобарт» вирт и реал становятся неразличимы. По-настоящему. И я не хочу, чтобы мои дети «обперьивались», а значит, чем скорее прикроют лавочку, тем лучше. «Это всё, конечно, занятно, но вряд ли по существу». — Я хочу знать, как зовут этого мальчика, и где он сейчас находится, — сказал Ортега ради иллюзии зацепки, чтобы не считать время потерянным безнадежно. — Если вплывут доказательства, что к происшествию имеет отношение продукция компании «Хобарт» — они у полиции будут. — К концу дня сброшу, — пообещал Шустов и насторожился, вспомнив, с кем имеет дело. — Но с мальчишкой больше ничего не должно случиться. — Не случится. Обещаю. Частный жилой дом, Подмосковье Тьма поглощает яркие, сочные цвета жадно и бешено. Выброс. В самый миг торжества! Словно ты уже почти коснулся грудью финишной ленточки — первым, конечно, первым! — и рухнул, бороздя лицом тартан, от предательской подножки. Словно любимый в самый прекрасный день, на торжественной церемонии прошел мимо тебя в подвенечном наряде и протянул руку заклятой подружке-сопернице. В глазах Всеведы ненависть, с пальцев ее рвется смертоносный аркан — и распадается в момент формирования. В глазах недалекого чела, не способного осознать, что он — не более чем перс, клубится первозданная Тьма и ярость. Она виновата, да, но она всё исправит. Он пришел, а всё остальное не имеет значения. Частного детектива Юрия Федры сейчас не существует, в его теле живет Ярга, Первый князь Нави, и он очень зол. — Что ты вытворяла? Ты же совершенно не контролировала энергию, идиотка! Ты хоть представляешь, что могла устроить, не займись я проверкой перса прямо сейчас? — Я виновата, — вздохнула жрица. — Накажи меня, как считаешь нужным. Но я должна была разобраться. — В чем? — В том, как это действует, — Всеведа посмотрела на зеленое перо, вырванное из ее рта и брошенное на пол. — Как и почему оно убило будущую фею и ее друга, и не может ли это знание сделать нас сильнее. Я испытала это на челе и решила, что была достаточно осторожна. Я ошиблась. После того, что ты сказал, я понимаю, в чем была ошибка. — Она поднялась с дивана на всё ещё подрагивающих ногах навстречу Ярге. — Спасибо, что пришел вовремя. — Сядь. И рассказывай подробности. — Наши аналитики быстро разобрались, что развлечение, набирающее популярность среди молодых челов, принесло Владе смерть. Но так и не поняли, почему это случилось, и я, пока они не угробили бессмысленно перо своими экспериментами, решила изъять его для тебя. Ничего сложного — фея, обязанная мне всем, имитировала разрушение во время очередного сканирования. На компьютере Влады в момент смерти была запущена игра «Парадиз». Мне кажется, это всего лишь шелуха, чтобы облечь в привычную форму новую реальность, которую создает перо. — Что тебе не позволило испытать новую реальность на услужливой фее вместо чела? «Только я имею право быть рядом с тобой. А не какая-то девчонка, пусть только в своих фантазиях». — В этом и была моя ошибка, — покорно признала Всеведа. — Чел не был магом. Его вирт был реален только для него. Маг и в вирте влияет на энергетические поля. Находясь там, я не сомневалась, что могу построить любой аркан, как обычно. Судя по твоим словам, попытка это сделать обернулась бы непредсказуемо измененным арканом в реальности. — Она помолчала и продолжила с печалью в голосе: — Бедная девочка стала невольной убийцей и самоубийцей, радуясь жизни. Она играла и дурачилась с любимым в райском саду вирт-реала. Пока ее веселье не породило смертельный всплеск. Всеведа вздрогнула. — Если бы не ты, я могла ненароком разнести себя и всю округу. Что мне сделать, чтобы ты меня простил? — А что в этом… вирте делала ты? — спросил Ярга, обдумывая ответ. — Я успел вовремя, значит, в магии ты там не нуждалась. — Мы, — тихо поправила его ведьма. — Мы добились всего, чего хотели. Мир был наш. Все битвы уже закончились. Настало время радоваться победе. Ярга шагнул к сидящей женщине, навис над ней, глядя так, что она невольно отпрянула. — И ты бы согласилась править в вирте, пока твое живое тело гниет в этой конуре? — Нет, конечно. — Больше всего Всеведа боялась, что ее слова прозвучат недостаточно убедительно для него. — Разве что предпочла бы оставить такую возможность на случай неудачи. — Не смей говорить о неудаче, — произнес Ярга — жестко и требовательно. Жрица склонила голову. — Когда ты рядом, она невозможна. Веру в ее голосе нельзя было подделать даже колдунье высочайшего уровня. Такая вера не могла остаться без награды, и Ярга всё еще тоном приказа, но уже с тщательно, на грани восприятия, отмеренной ноткой нежности в голосе позвал: — Иди ко мне. Всеведа задыхалась от счастья, умирая и возрождаясь каждую секунду. Неужто она могла быть настолько глупа, что почти поддалась на сладкое очарование вирта? Он снова с ней. Легенда. Ярость. Могущество. Однажды он победил в безнадежной войне, и победит снова. Она, и только она заслуживает того, чтобы разделить с ним упоение победой. Ради этого Всеведа жила. Ради этого подыскала объект для проверки новой идеи Ярги и Винсента Шарге и согласилась на операцию по внедрению в Тайный Город того, что получилось. Попутно избавились от трех человских шлюшек, в которых больше не было надобности. Ради этого подпустила Федру — создание Ярги и Винсента — к себе. Ради этого терпела пошлые шуточки, самомнение и похоть перса, наивно верившего в собственные заслуги и собственную значимость. Ради редких моментов, когда Ярга полностью завладевал своим творением, и из человской оболочки на Всеведу смотрел древний, темный и неукротимый дух. Тот, которого оказались бессильны удержать даже печати Железной Крепости. Разве можно было его не полюбить? Она, не моргнув глазом, городила перед Всеславой сентиментальную чушь о любви к челу и желании встретить старость вместе с ним. Всеведа не боялась разоблачения, ведь само-то ее чувство не было придуманным, и она умело пользовалась этим, иногда позволяя жрицам и Ярине уловить ее эмоции, не оставляющие никаких сомнений: она любит этого нагловатого паяца Федру. Да, она заключила сделку ценой в трон Люди, но каким образом одно мешало другому? Ведь если она займет место рядом с победившим Яргой, трон приложится сам собой, а старость, наоборот, отступит далеко и надолго. Жилой дом ТСЖ «Саламандра», Москва Мать не разговаривала с Аннетой второй день. Девушка чувствовала себя ужасной дрянью, но рассказать правду, зачем понадобились деньги, было невозможно, а извинения мать не устраивали. И Аннета не сильно тяготилась дополнительным бременем вины, купив на остаток наличности недорогое одноразовое розовое перо-пробник. Первая покупка товара с маркировкой «Хобарт» давала ей такое право. «Такого секса у тебя еще не было, бэби». Ну что ж, суррогат мести не принес облегчения, почему бы не попробовать суррогат любви? Даже пероигра для пробника больше походила на незатейливый порноролик. Не донеся пера до рта, Аннета задумалась: чем, собственно это отличается от вызывания инкуба? Вот и посмотрим, чей инкуб лучше — магический или от «Хобарт». Сравнивать Аннете было вообще-то не с чем. Приличная девушка не балуется с инкубами. И что она получила, приличная девушка, мечтавшая о счастье с первым и единственным? Плевок в лицо? Мягкое розовое перьевое облако. Сад удовольствий… Суррогатная любовь экстра-класса. То, что нужно. Любовь настоящая — это боль. Аннета не хочет боли, она наелась ее досыта. Она выбрала цветы и поцелуи сада удовольствий, ложе розового пуха и двух предупредительных красавцев, ни единой черточкой не похожих на Карла. Всё, что она пожелает. Любой каприз. Суррогат стоит своей цены. В глубине души Аннета продолжала ждать подвоха, пока не забылась целиком в волнах чистейшего наслаждения. Набросив «Интимный полог», она кричала в голос, когда двое сменяли друг друга в ней настолько искусно, что невероятная серия оргазмов не прерывалась, пока она сама не взмолилась о пощаде, чувствуя, что еще немного, и ее попросту разорвет. Любовники немедленно повиновались и прямо перед ней, обессиленной и счастливой, удовлетворили друг друга, дополнив ощущения приятным послевкусием. Пробуждение не принесло с собой горечи разочарования. Аннета пришла в себя на кушетке, мокрая, вымотанная и абсолютно удовлетворенная. Внутри угнездилась боль, несильная и сладкая, прощальный подарок вирта, напоминание о качественной работе. Всего хорошего, приходите к нам еще. Интересно, найдется ли кто-то готовый обменять на один раз пользованную «Месть» аналогичное розовое перо? Вторичную любовь на вторичную месть. Только сейчас Аннета заметила, что обивка кушетки осыпается мелкой трухой, будто кто-то начал ее распылять по краям, а потом передумал. Побочный эффект вирта? Она не стала забивать этим голову и, наскоро приведя себя и комнату в порядок, зашла в закрытую группу и открала страничку «Обмен». Вот, пожалуйста, как по заказу. Розовая вторичка, два употребления. Будем надеяться, что на самом деле не больше четырех. В любом случае, отдавать за это почти новенькое перо глупо. Можно рискнуть и убедиться еще раз, что суррогатная месть — не конкурент суррогатной любви. Она была везде. В сером небе и порывах ветра, в завихрениях серой пыли и тоскливом скрипе. Она сама стала тюрьмой, созданной для единственного узника. Карл был здесь, живой и реальный, отчаянно жаждущий вырваться обратно. К той. Он зарывался в пыль и взлетал к небу. Он внушал себе, что попал в плен иллюзии, и пытался расстаться с плотью, чтобы вернуться хотя бы в посмертии. В вирте Аннеты мир-тюрьма по имени Аннета доходчиво разъяснил узнику смысл безнадежности. И, убедившись, что каждый урок усвоен, как надо, вернул надежду. Конечно, чтобы потом отнять, Карл не без оснований подозревал это и не хотел брать дар. Его заставили. И он вышел в открытую дверь, не подозревая, что в вирте Аннеты его тюрьма последует за ним везде. Она так и сделала, и надежда умерла снова. Его тело продолжало жить, его удерживала на грани мощная целительная магия, добавочный запор на двери каземата. «Помоги мне…гимне…гимне…гимне…» «Отпусти…псти…сти…тииии…» «Это еще не все. Я приберегла для тебя лучший подарок — использованный суррогат любви. Тут и вот здесь еще сохранилось розовое». Почти бесцветный пробник — в иссохшую щель рта, глубже в горло. «Наслаждайся, Карл. Наслаждайся первосортными объедками». Суета в комнате, похожей на больничную палату. Голоса. — Это кто еще тут у нас резвится? — Как он? — Состояние стабилизировалось. Жить пока будет. — Это разве жизнь? — Совсем у Ордена дознаватели квалификацию потеряли. За столько времени не найти, кто проклял парня, когда ясно, как день, что это могла сделать только чуда. — Раз платят за поддержание жизни в овоще, значит, не теряют надежды. — Он не овощ, мозг-то у бедняги функционирует. Стены тюрьмы пульсируют от смеха Аннеты. Какие забавные статисты нарисовались в ее вирт-реале. Чао, народ. Так и быть, она всё своё заберет с собой, уходя. На сегодня с него достаточно. Пусть надеется, что все уже позади. Аннета примеривается и вырывает из Карла проросшие в него нити «Праха погребального костра». А вот бывшее розовое перо пускай останется. На память. Супермаркет Биджара Хамзи, кафетерий Федра исходил злостью, видя как внимательно Всеведа слушает какого-то левого хрена. Яргу всегда развлекала прямолинейная ненависть перса, ни сном ни духом не подозревающего, кому он сейчас мысленно желает сдохнуть в мучениях. Созданная для перса программа не предполагала распознавания хозяина. Для управления Ярге этого не требовалось. Программа заменила личность настоящего Юрия Федры еще до того, как о нем узнали в Тайном Городе, и Ярге порой нравилось наблюдать за игрушкой «в естественном состоянии». — Несомненно, — вернулся он к разговору, — в «Хобарт» работает как минимум один гений. Возможно, я предложу ему сотрудничество, но сначала хочу проверить кое-что. Ярга достал из кармана аккуратную продолговатую коробочку. — Я купил небольшую партию и поработал над ней. Неуклюжая подпорка в виде компьютерной игры больше не требуется. Это не для тебя, — предостерег он, перехватив взгляд Всеведы, и опытная ведьма при звуках его голоса почувствовала себя трехлеткой, забравшейся в сумочку матери. — Слушай меня внимательно… Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь — Я пообщался с Кириллом Щетининым, — рассказывал Ортега. — Капитан Шустов подозревал не зря. Кирилл действительно играл в пероигру, когда произошел несчастный случай. Но, скорей всего, кампания по запрету ввоза продукции «Хобарт» начнется не в этот раз. У мальчишки оказались задатки мага. Громя монстров в вирте, он сформировал что-то вроде «шарика» первого уровня. — И? — Бога отправил в рот последний кусок пирога и включил кофеварку. — Что собираешься предпринимать? — Придется привлечь Службу утилизации, чтобы подтвердить версию бракованного монитора. Шустову я скажу, как есть — что подросток маг, и его место в Тайном Городе. Что вирт-реал ему противопоказан, он усвоил наилучшим образом. Родители получат свою компенсацию и успокоятся. На новые пальцы Кирилл сам заработает, когда закончит учебу и начнет практиковать. — Это хорошо, а Службе кто платить будет? — Зеленый Дом, человские маги же в его ведении. Мы тут просто мимо проходили. Если погибшие люды тоже баловались пероиграми, ведьмы и так уже все знают, Кирилл тут погоды не сделает. — Тогда почему они не обнародуют информацию, не разъясняют опасность вирта для магов? — Кто тебе сказал, Бога, что по закрытым каналам Зеленого Дома разъяснение не прошло? — Профит поиметь рассчитывают? Разрабатывают стратегию войны в вирт-реале с расчетом на блаженное неведение рыжих? — Ты еще не оставил попыток найти в действиях зеленых логику и смысл? — Смысл есть всегда, это же не логика… — Я собирался побеседовать с другом Кирилла, от которого он получил перо, — решил Ортега. — Но я его, пожалуй, оставлю на потом, а начну с Зеленого Дома, это ведь его вассалы специализируются на продаже развлечений. *** Когда Бога добрался до «ласвегасов», у них сидел брат Корпус, пил кофе, расчистив часть стола от пустой упаковки, и жаловался, попутно разглашая врачебную тайну. — Ни черта не понимаю. Молодой парень в койке с подружкой поймал старочудский аркан-проклятие, «Прах погребального костра». Но не от подружки, хотя объект проклятия должен находиться в зоне прямой видимости. Мы с такими штуками почти не сталкиваемся, поэтому всё, что смогли — задержать рыжего в бренном мире на какое-то время, пока проклявшего не найдут. Вчера вечером фиксируем рядом с пациентом, кроме наших арканов, постороннюю магическую активность, мчимся к нему целой бригадой, он готовится отдать концы, нам, натурально, не до разбирательства, что это было. И тут, — Корпус выдержал театральную паузу, — пациент приходит в себя так же внезапно, как угодил под воздействие. Физическое состояние — почти норма, психическое — тяжелая депрессия, но с этим мы хоть представляем, что делать. Что за игрищами нынче развлекается чудский молодняк? «Ласвегасы» честно скрипели высокоумными мозгами в попытках выдать непротиворечивую версию. Противоречия выскакивали, как блохи из шкуры уличной дворняги. — А у меня вопрос примитивный и к медицине отношения не имеет, — сказал Бога, которому надоело слушать о проекциях и энергетических слепках. — Кто так сильно не любил пациента, что не пожалел для него «Праха»? Жилой дом ТСЖ «Саламандра», Москва — Вы опоздали минут на двадцать, не больше, Этьен, — вздохнул вызванный дознавателем медик. Аннета ле Метт лежала на кушетке, одетая в домашний костюм, но, будь она голой, от этого не изменилось бы ровным счетом ничего. Она выглядела так, словно даже после смерти целиком оставалась во власти наслаждения, испытанного в последние секунды жизни. — Она умерла счастливой. Этьен кивнул, извлек пинцетом изо рта девушки розовое перо и сунул в пластиковый пакетик. Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь Вытрясенная из Хипция добыча сияла на столе золотисто-желтым. Как там говорил конец — Изысканное Желтое?. Перед этим Хипций юлил и изворачивался добрых полчаса, но липкий неотвязный страх лез в его эмоциях наружу, несмотря на все старания. И Ортега его дожал. Получив обещание, что Зеленый Дом ничего не узнает, Хипций снял заклинания, скрывающие тайник, и достал желтую коробочку с логотипом «Хобарт». — Тебе, чтобы купить такое, пришлось бы у начальника занять, — чуть не плакал он. — Больше мне такого шанса не подвернется. — Жизнь дороже, Хипций, и ты с этим согласен, — оборвал его причитания Ортега. — Как называется игра? — Птенец, — горько усмехнулся конец. — Это же Изысканное Желтое, какая игра? Пероигры — ширпотреб для стада, а ты у меня забрал эксклюзив, который все равно не оценишь. — Зато я оценил твоё почти добровольное сотрудничество. Определить извне, в чем тут изыск, представлялось безнадежной затеей. Как минимум одна колдунья, познавшая вирт изнутри, уже никому ничего не расскажет. Но девочка не знала о возможных последствиях и не пыталась их минимизировать. Крох энергии, которые Ортега оставил, чтобы не испытывать мерзкого ощущения абсолютного нуля, возможно, и хватило бы для смерти чела. Обычного, не мага, не говоря уж о более крепких генетических статусах. «Ну, и что может предложить «Хобарт» эксклюзивным денежным мешкам»? Сад желтых цветов, шепот которых рассказывает обо всех тайнах Вселенной. Этот шепот можно слушать вечно. Одинокая дверь, в косяк, оплетенный желтым вьюном, вбит заржавленный гвоздь, га гвозде висит тускло – желтый ключик. «Лабиринт, — шепчут цветы, — лабиринт…» Знание — для того, кто пройдет. Здесь нет Тьмы, в мире цветов под неподвижным солнцем. А выход отсюда есть? Дверь возвышается в своем нелепом одиночестве. Ортега пытается обойти ее с другой стороны. Другой стороны нет. В тот самый миг, когда он, приказав себе не обращать внимания на гипнотизирующий шепот, хочет идти дальше, шустрый вьюнок пробирается в замочную скважину. Дверь с тихим скрипом приоткрывается. Кто-то смеется за ней, очень знакомый смех, полный радости и легкой иронии: кто бы мог подумать? Простота ответа на главный вопрос сравнима только с его красотой. Пусть это ловушка — он должен увидеть, кто там смеется. В полутьме лабиринта сразу становится легче. Он отыскивает дорогу через поле и сад, через водопад, застывающий синим гиперборейским льдом, и ласковые прикосновения теней. Через заросли шиповника, чьи колючки выпачканы в крови всех цветов спектра. Через визг чудовищ, запах неистовой страсти среди разлагающейся гнили, вкус пригоревшего рыбного деликатеса и вибрации неизвестных полей — невозможная смесь всех Стихий. Поля пронизывают его тело, переполняют еще не изведанной силой, довольный смех совсем рядом, светлое пятно… Он черпает из неизвестного Источника, смех обрывается вскриком отчаяния, и лабиринт сворачивается в единственный тоннель в обсидиановой горе. Тоннель заканчивается у знакомой двери, она плотно закрыта, никаких вьюнков на стальных балках-косяках, никаких гвоздей с подвешенными ключами. Желтые цветы грустно шелестят: «Твой вирт — кольцо. Такое бывает иногда. Из кольца нет выхода». «Я не собираюсь изображать белку в колесе». «У тебя нет выбора». Воронка, чем-то напоминающая портал, неумолимо затягивает в начало лабиринта. Колокольчики в поле приветливо кивают фиолетовыми цветками с желтой сердцевиной. Он слышит голос, бредя к синему водопаду. Голос знаком, но никак не может соотнестись с кем-то конкретным. «Чтобы разомкнуть кольцо вирта, надо переписать твою программу. Как переписали мою, дав мне другую жизнь». «Моя жизнь меня устраивала». «В этом случае ты бы здесь не был. Эта возможность — единственная». Ортега разворачивается и, стиснув зубы, идет в обратную сторону. Возле двери воронка всасывает его в тоннель с обсидиановыми стенами. «Твоя единственная свобода — идти в кольце в любом направлении», — смеется чел по имени Юрий Федра. *** — Какого хрена! Бога, заглянувший в кабинет поделиться теориями перемещения в вирт-реале, схватился за кончик желтого пера и выдернул его изо рта друга. Ничего не изменилось. То, что Ортега не дышал, было еще не страшно, не дышать нав может долго. Но, прикоснувшись к его сознанию, Бога не уловил ничего. Только замкнутый круговорот неразборчивых образов, мелькающий монотонно и безостановочно. Экстренные средства приведения в чувство не помогали, а на вмешательство в сознание, запертое в вирт-реале, Бога не решался. Раз не сработал простейший способ — убрать перо — неизвестно, не станет ли еще хуже. «Мне надо к нему. Мне нельзя туда без энергии. Что энергия натворит здесь — неизвестно». Вначале Бога прицепил небольшую брошку в виде акулы к лацкану пиджака. Постоял, прислушиваясь к ощущениям, скрипнул зубами, сорвал, бросил в рот и торопливо сглотнул, словно опасаясь передумать. А потом протолкнул желтое перо почти в самую глотку. Сквозь сад желтых цветов Бога буквально протащил себя, отгораживаясь от шепота. Ключик при его приближении сорвался с гвоздя и провалился в норку какого-то грызуна. «Ничего не выйдет, «Рыбацкая сеть» блокирует мою магию». «Это вирт. Он внутри меня и нигде больше». «Сейчас он реален». «Я тоже могу какому-нибудь челу устроить такую «реальность». Дверь рухнула под ударом «Кузнечного молота». «Что за хамство?» Источник знакомого, но так и не узнанного голоса свернулся в точку, неотличимую от букашки над цветком. Шатающийся Ортега появился из дыры в обсидиановой горе. Бога едва успел перехватить его, выставив защиту, чтобы радостно завихрившийся воронкой ветер не утянул обоих. «Ты мертв, — зудела букашка. — В реале ты сжег себя собственной магией. Отпусти его, пока он еще может спастись. Его мозг почти готов». «Размечтался — сжег. Вот тебя, пожалуй, стоит сжечь, чтобы заткнулся». Решение было неверным: букашка упорхнула, а их уже волокло по полю, по тупо кивающим колокольчикам, вынуждая Богу тратить на защиту энергию, необходимую для освобождения. «Если замкнешь своё кольцо — застрянешь, как я, — шепнул Ортега почти безнадежно. — Это ловушка». Его согнуло от боли, и, вдобавок ко всему, пришлось волочить его на себе. «Что-то мне подсказывает, выломать здесь можно только входную дверь». «Убей чужого перса», — Ортега, скрученный очередным приступом, захрипел. — Убей Фе…дру». Легко сказать — еще бы найти, где он прячется. Смех перса слышался в перезвоне синих льдинок, шорохе шиповника и какофонии визга. Ортега висел на Боге мешком, если он не сдастся, долго не протянет. «Гора…» Бога и сам понимал, что оказаться втянутым в обсидиановый тоннель, в котором его магия бессильна — это конец. «Сейчас… Мостик…» — слова тонут в хрипе, будто их с кровью вколачивают обратно. Бога успевает зацепиться за каменные перила моста через ручей, высохший вечность назад. Ветер разражается злобным воем. Цепляться можно лишь одной рукой, вторая нужна, чтобы держать Ортегу. Едва слышный стук упавшего камешка внизу, под мостиком. Там кто-то есть? Пучок «Эльфийских стрел» обрушился на голову маленького обезьяноподобного существа, и сразу же сорвалась рука, пронзенная острой болью. Обломок обсидиана, который перс успел швырнуть снизу, добрался до цели. Оба по инерции сверзились с двух щербатых каменных ступенек и остались лежать на гладкой дороге, ведущей к неизвестному Источнику. А потом Бога открыл глаза и понял, что сидит в кресле в кабинете Ортеги и таращится на перо, которое бледный, но явно здравствующий Ортега держит в руке. На кончике бесцветного пера еще можно различить ошметки желтого. Изысканного Желтого, мать твою. — Ортега, ты в порядке? — Кажется… — Тогда будь другом, доложись комиссару сам, а мне срочно нужно найти слабительное. — Что такое? — вскрикивает Всеведа, напуганная булькающими звуками из горла Федры. Глазами перса на нее смотрит Ярга. — Ничего страшного, пришлось срочно заменить испорченную программу. *** — Мне надо срочно отыскать Хипция, — сказал Ортега при виде почти вбежавшего в кабинет шефа. — Никого ты искать сейчас не будешь.Около получаса назад Хипций вышел с балкона на двенадцатом этаже, очевидно, под воздействием сомнительных удовольствий, которые поставлял отдельным клиентам. — Его убрали, — мрачно констатировал Ортега. Несмотря на выпитый досуха аккумулятор, голова всё еще кружилась, в висках ломило, и зверски хотелось есть. — Не буду спорить. Но проблемы мы всё-таки будем решать по мере приоритета. То есть, ты сядешь, выпьешь кофе и подробно отчитаешься вашем с Богой расследовании. Не упуская ни единой мелочи. Ортега ждал гневного разноса, но комиссар, услышав всю повесть, задал единственный вопрос. — На что ты рассчитывал? — Это было не перо для развлечения скучающих толстосумов. — Несомненно. Это была приманка, тебе подсунули ее через конца, и ты ее заглотил с потрохами. Мало того, умудрился это сделать в самый неподходящий момент, в результате священная обязанность спасать тебя свалилась на Богу. — Он справился… Сантьяга скорбно покачал головой, словно отмахиваясь от возражений. — Я должен был вытащить тебя оттуда сам, а потом провести серьезную и продуманную разъяснительную работу. А мне придется выносить благодарность Боге и слушать дифирамбы тому, как ты героически сопротивлялся.