Голос свободы

      Не знаю, что происходило у них там после моего триумфального бегства, но у меня здесь (в выделенных на время этого бесчеловечного эксперимента комнатах) случился крестовый поход против посуды и мебели. Впервые за долгое, очень долгое время я позволил себе бить, пинать, ломать и крушить всё, что попадалось под руку. Я знал: в моих временных комнатах нет ничего ценного, не случится ничего непоправимого с помощью Репаро, если я разнесу всё вокруг.       Пока моё тело неистовствало, сохранившая способность к размышлениям часть мозга задавалась вопросом: почему?       Почему я веду себя как последний идиот? Почему сохраняю относительное спокойствие в тех ситуациях, которые обычно доводят меня до белого каления? Почему я при этом срываюсь из-за какой-то ерунды? Почему я, гриндилоу побери, нарушаю своим поведением законы собственной логики? На все эти вопросы у меня был только один ответ. И он мне чрезвычайно не нравился.       Девчонка Грейнджер.       Честно говоря, мне уже порядком надоели случайные (и не очень) столкновения с ней, неизбежно ведущие к спорам. Которые я, вопреки своей привычке, проигрывал. Каждый. Чёртов. Раз. Чуть более тесное знакомство с девчонкой в то время, как я лежал пластом у неё в спальне, принесло мне сомнительную пользу. Скорее наоборот – выбило почву из-под ног. Грейнджер раздражала меня. И, вместе с тем, я ничего не мог поделать с ощущением собственной неправоты, возникающим во время наших споров. Неужели всё дело лишь в том, что она спасла мою горькую, никчёмную жизнь? Но Альбус тоже спас меня пару раз. И я уважал его, несмотря на все его недостатки. Даже (самому себе-то сознаться можно) был привязан к нему. И, разумеется, для Альбуса эта, так называемая, дружба была куда полезнее и приятнее, чем для меня. Что там, я привык. Вот только наше прощание намного сильнее ударило по мне, чем по нему. Кхм, что-то я отвлёкся. С чего я начал? Ах да, Альбус был одним из наиболее близких мне людей. За всю жизнь. И, тем не менее, я спорил с ним постоянно, огрызался, кричал, шипел и плевался ядом. Но никогда не сбегал, поджав хвост, как побитая собака. И это в общении с Грейнджер бесит меня больше всего. Пора прекращать затянувшийся фарс и возвращаться к себе. Я больше не позволю девчонке смутить меня.       Приняв это эпохальное решение, я пришёл к выводу, что было бы неплохо отпраздновать его парой бокалов виски, а потом навести порядок с помощью Репаро. Именно в такой последовательности. Потому что это соответствовало моему нынешнему мироощущению. Утренний я, правда, вряд ли за всё это поблагодарит, но это его проблемы.       ***       Утро и впрямь оказалось не из лучших, но я был морально готов к этому. Более того, похмелье (которое я принципиально не стал лечить зельями в наказание себе) и недостаток сна вернули меня в моё естественное состояние, так что я был готов своим отвратительным настроением отражать напор неуёмной гриффиндорки. Программа действий на день в этот раз оказалась на прикроватной тумбочке, так что я мог загодя ознакомиться с сегодняшними пытками и выработать примерный план действий. Выйдя на зарядку заблаговременно, я ухитрился опередить большинство коллег, встретившись по пути только с Минервой. Мы обменялись парочкой ехидных комплиментов и заняли свои позиции в ожидании остальных. Как выяснилось, личное место для занятий можно выбрать по вкусу, если не опаздывать, так что я встал максимально далеко от потенциальных угроз моей зоне интимного пространства.       Удивительно, но сегодня Грейнджер значительно опоздала на зарядку и была какой-то вялой и хмурой. Конечно, она старательно пыталась это спрятать, но подобные заметные изменения в обычном поведении и виде от меня не скрыть. Краем сознания я отметил, что под глазами у девчонки залегли тёмные круги. Странно. Однако ни в коей мере меня не касается. Минерва, похоже, тоже обратила внимание на состояние своей юной коллеги и отошла побеседовать с ней сразу после зарядки. До меня доносились тихие обрывки их разговора, похожего на спор: старая кошка явно пыталась убедить девчонку в чём-то.       – …к делу вообще не относится! Если что-то идёт не так, это в первую очередь – моя вина! – услышал я её возражение.       –Дорогая моя, – Минерва покачала головой, – ты не можешь брать всё на себя. В конце концов, его характер – не то, с чем так просто совладать. И это совсем не значит, что ты не справляешься, – тут директриса бросила взгляд на меня и взяла девушку за локоть, стрельнув в меня глазами. – Гермиона, милая, не хочешь выпить чашечку чая со старой дамой?       Грейнджер немного раздражённо повела плечами (Минерва этого, кажется, не заметила), подняла на меня мутный взгляд и нехотя кивнула, подчиняясь воле старшей дамы.       На завтрак девушка, к моему удивлению, не явилась, так что компанию Минерве в застольной беседе пришлось составить мне. После трапезы немного успокоившаяся, более собранная юная гриффиндорка почтила Большой зал своим присутствием, однако сегодня она по каким-то причинам, известным только ей с Минервой, заняла позицию помощника. День, несмотря на все задания, прошел достаточно спокойно. Возможно, дело было в статусе старой кошки, возможно - в близости её отношений с коллегами. А, возможно, разгадка крылась в её манере поведения: если Минерва соглашалась с кем-то, то делала это очень просто и естественно; если же ей приходилось оспаривать чью-то точку зрения, она ухитрялась делать это так, что спорщик оказывался мягко, но уверенно поставлен перед фактом её правоты. Меня же в таких случаях директриса просто осаживала, говоря, что понимает то, что я пытаюсь до неё донести, но не разделяет моё мнение. И, несмотря на то, что это меня немного выводило из себя, рвать и метать почему-то не хотелось. В подобные моменты, сам не зная почему, я не мог удержаться и каждый раз бросал краткий взгляд на юную Мисс Всезнайку. И каждый раз что-то в её выражении лица меня настораживало. Она словно ловила этот мой взгляд и что-то помечала у себя в голове. Ох, Мерлин, не нравится мне это. Чувствую, эти две гриффиндорки загонят меня в западню...       ***       После достаточно оживлённо прошедшего ужина Грейнджер куда-то исчезла – а её передвижения, как потенциального противника, я привык отслеживать. Подозрительно. Шестое чувство, как вскоре выяснилось, не зря било тревогу – девчонка обнаружилась у дверей моих временных комнат. Она не переминалась с ноги на ногу, не терзала какую-нибудь бумажку/платочек/что-там-терзают-барышни в руках. Не проявляла никаких признаков нервозности, короче говоря. Просто спокойно стояла и явно ждала моего появления. Досадно. Интригующе.       – Северус, – тихо сказала она, делая шаг навстречу, а я скрипнул зубами. Опять. Как специально! – Я хотела бы попросить прощения...       Очень. Странно. Эти извинения явно неспроста. Ведь, по большому счёту, именно ей не за что извиняться.       – Да, мисс Грейнджер? – сухо прозвучал мой голос.       –… за свою резкость в спорах с Вами, – продолжила девушка, нисколько не смутившись.       Ну если её способ ведения спора можно назвать резким, то я, очевидно, просто расплёскиваю агрессию во все стороны. Хотя, возможно, с точки зрения незаинтересованного свидетеля это так и выглядит, но мне – до нарглов этот взгляд со стороны.       – Очень мило с Вашей стороны. Неспокойной ночи, – заключил я с самой вежливой и, одновременно, ехидной интонацией заключил я, пытаясь отодвинуть её от двери. Однако девчонка, как я тут же понял, не посчитала разговор оконченным.       – Северус, я извиняюсь не потому, что считаю неверным то, что говорила. Но потому что сказала это в манере, вызвавшей у Вас негативную реакцию.       Мерлина ради, прошу, выключи этот академический язык!       – Как Вы, наверное, знаете, моими ближайшими друзьями всегда были и будут Гарри и Рон.       Я содрогнулся, вспомнив об этих «детках». Мысленно, конечно. В реальности настолько явно показывать чувства было бы слишком большой роскошью. Однако девчонка, кажется, уловила моё настроение.       – Да. Поэтому часть моей личности сформирована именно этой дружбой. И, порой, я могу быть слишком прямолинейной. Возможно, в будущем это изменится, – она запнулась. – Я имею в виду, что постараюсь не причинять…ммм…не неудобств...– гриффиндорка немного задумалась, подбирая слова. – Я постараюсь выражать свои мысли так, чтобы Вы не ощущали дискомфорта, если эти чувства направлены по отношению к Вам.       Я слегка кивнул, холодно, сухо. Но моё сердце почему-то решило слегка сбиться с ритма на слове «чувства». Испугался перспектив, наверное.       «Скорее, ретроспектив», язвительно произнёс внутренний голос. «После всего случившегося ни один здравомыслящий человек не захочет направлять на тебя сколь бы то ни было тёплые чувства. Если только не будет сумасшедшим».       – Это всё, что я хотела Вам сказать, продолжала тем временем девчонка. – Спокойной ночи и приятных снов.       Она слегка улыбнулась напоследок. И, сам не зная почему, я ответил без обычного яда в голосе:       – Спокойной ночи, мисс Грейнджер.