Часть 1
27 июля 2014 г. в 14:11
Июньское солнце весело игралось озорными лучами на сочной, зелёной траве, густо прорастающей в клумбах, на пышных кустах, виднеющихся из-за корпусов, на пушистых кронах деревьев, разбросанных по углам тренировочного стадиона. Земля почти вся иссохла, и под твёрдыми, уверенными шагами солдат она треснула и на месте себя образовала тонкие трещинки, в которые засыпались пыль и другой мелкий мусор. Изредка почва намокала от капель, но это был не дождь, который так ждали люди, а лишь пот пробегающих по стадиону парней и девушек, усердно готовящихся к предстоящим сражениям.
На протяжении всего дня воздух, казалось, весь сотрясался от какого-то неведомого, невидимого шума и стука. Гомон и жужжание пташек и насекомых лишь подзадоривали синеву в небе, и из-за всего этого казалось, что та прозрачная пелена, которой дышат все живые существа на земле, вся трепетала и раскалывалась на мелкие части. А если было долго наблюдать за этой странной картиной, то самому становилось страшно, и казалось, что вот-вот произойдёт что-то внезапное, неожиданное.
Но потом на город напала тишина и захватила всех людей и всю их суету в свои крепкие объятия. Она крепко держала этих шаловливых и шумных ребят долгое время, чтобы люди наконец смогли успокоиться и чуть отдохнуть, прогуливаясь под тенью деревьев и улавливая прохладный ветерок, доносящийся откуда-то из-за стен.
К вечеру наконец всё устаканилось. Жара перестала мучить бедных жителей, трудившихся в поту целый день, и солдат, тренировавшихся до последнего издыхания перед самым важным их боем. Завтра, это волшебное завтра скоро наступит, и они наконец смогут показать себя там, на воле. За пределами стен, где было дозволено почти всё.
Но было кое-что, что затрудняло исполнение всех желаний мирных солдат и других людей. Это те существа, бродившие почти целых сто лет по лесам, по полям и другим местностям, ещё не открытым на данный момент человечеству. Всем хотелось свободы, но никто не мог долго противостоять этим чудовищам, которые рушили всё и вся на своём пути ради какой-то безликой цели. И почти все смирились с этим, кроме разведывательного отряда...
Неизвестная пташка щебетала, сидя на одной из веток огромного дуба. Прекрасный звук доносился до слуха девушки, которая тихо смотрела в небо, отдыхая ото всех забот и тренировок. Полулежа на лавочке, она иногда закрывала глаза, чтобы спугнуть всяких мошек, нагло летавших у её светлого личика, а иногда открывала их, чтобы сохранить в памяти последний закат этого вечера. Отовсюду доносились различные голоса. Это были и дети, плачущие и смеющиеся, это были и взрослые, спорящие и мирно беседующие. Каждый голос, раздававшийся то позади Петры, то впереди, то справа, то слева был каким-то родным и тёплым для неё. Она слышала в них что-то прелестное и недосягаемое.
— Э-эй, Петра! — послышалось у самого её лица, и наглый высокий парень схватил девушку за розовые щёчки и тихонько потряс.
— Ауруо, прекрати, дурак! — прикрикнула Петра и рассмеялась, когда тот обиженно отступил назад к остальным. — Вы что, снова выпили? — дальше спросила она, глядя на их весёлые, раскрасневшиеся лица и пьяные глаза.
— Ни капли в рот не взял, — произнёс Гюнтер, учтиво подняв палец вверх, при этом стараясь не смотреть на Петру. Но его едва слышимая икота от неё не ускользнула.
— Ага-а... — протянула она затем. — А что вы капралу скажете? Ух, поймает он вас и...
— Да всё будет пучком, — успокоил её Эрд, сложивший крепкие руки на груди. — Ты же не расскажешь, правда?
Не успела девушка и открыть рта, чтобы ему возразить, как Ауруо, выпивший здесь, видимо, больше всех, пролепетал пьяным голосом:
— Её тоже нужно споить!
Петра вздохнула и отвернулась от ребят. Иногда они были просто невыносимыми, но перечить им не хотелось. Ведь это были её единственные друзья, не считая отца. Она была вместе с ними с самого поступления на службу. Они никогда её не предавали, не оставляли в трудную минуту и всегда ей помогали, и поэтому, когда Ауруо, Гюнтер и Эрд подошли к ней с бутылкой какого-то старого вина, обсуждая между собой что-то про разумных гигантов, Петра не смогла разозлиться на них.
***
Вечер близился к ночи, когда на небе стали появляться первые звёзды. Они казались ненастоящими, а, скорее, придуманными или искусственными. Петра никогда не могла понять, всё ли в этом мире фальшивое, или же какие-то части и вправду были и радовали своей искренностью остальных? Петра, не знающая, почему светит солнце и почему на небо ночью наползают звёзды, сидела на всё той же лавочке и грустно смотрела перед собой. Оставившие её совсем недавно друзья изрядно над ней поиздевались, и она это понимала, потому что голова начинала кружиться, а руки и ноги не слушаться, когда она пыталась встать или повернуться. «Да-а уж... — думала Петра, мотая головой и пытаясь сфокусировать на чём-нибудь взгляд. — В таком состоянии не то что драться нельзя, в нём сидеть и спокойно думать не получается». Петра не была любителем алкоголя, и, если честно, он редко когда помогал справить печаль и боль, скрывающуюся за маской лица и далеко в груди. Петру не успокаивал этот яд, он, скорее, просто заставлял разум и голову забыть обо всех проблемах. Но об одном девушка точно не могла перестать думать. Забыть об этом - значит, подписать себе смертный приговор, и Петра хорошо это знала. А еще она знала, как сильно будет ругаться капрал, если заметит её одну этим поздним вечером. — Надо бы поторапливаться... Петра встала, слегка покачиваясь, и собиралась уже пойти в сторону своего корпуса, как увидела рядом с собой небольшой кустик с ярко-красными ягодами. Петра не могла припомнить, чтобы он рос здесь когда-то, да и вообще, она никогда подобного и не видела, или, может быть, просто не замечала. Куст был небольшой, но довольно пышный. Тут и там он был усыпан спелыми ягодами, которые даже в свете ночи пестрели своей красотой. Хотелось притронуться к ним, хотелось попробовать их на вкус, уж слишком манящими они выглядели. Петра вздохнула и посмотрела по сторонам. Пока никто не видит, можно же?.. — Что ты делаешь? — раздался внезапный грубый мужской голос. Петра, всё-таки сорвавшая горсточку ягод, резко отступила назад и споткнулась о пень, так не кстати расположенный здесь. К счастью, подошедший сюда человек в столь поздний час успел подхватить лёгкое тельце девушки. Петра покраснела, когда увидела своего спасителя. — Я.. М-м... Я собиралась пойти в корпус, — от того, как он смотрел на неё своим красивым, но в то же время чёрствым и бесчувственным взглядом, у неё ползли мурашки по спине и заплетался язык. Хотя, может быть, это от алкоголя? — Я прекрасно видел, что ты делала, — капрал, имя которого Ривай, или просто Леви, аккуратно поставил свою подчинённую на землю и заглянул ей в глаза. — Ты что, пила с этими оболтусами? Уж не думал я, что до такого докатишься... — Но, сэр... — Петра не знала, куда деваться, потому что тот сейчас очень и очень пристально на неё смотрел, а врать - это уже совсем бессовестно, особенно - своему начальнику. — Честно, я не хотела... Ауруо просто болван... — Значит, теперь будешь обвинять других? — капрал хоть и говорил серьёзно, но его лицо чуть смягчилось. Он не хотел ругать девушку, особенно перед опасным сражением. — Ладно, тогда скажи, зачем ты потянулась к ягодам? Петра не понимала, что такого сделала, ведь куст стоял никому здесь ненужный и никем нетронутый, рано или поздно его бы вовсе не стало, или бы его срезали... Хотелось насытиться тем, что на нём было, и Петра решила не скрывать правды. — Я хотела попробовать их... — она замялась, говоря это. Почему-то Петра почувствовала какое-то напряжение, разлетевшееся буквально за миг вокруг них. — Это же не запрещено? Я же не сделала ничего неправильного? — Вот как... — капрал отвернулся от девушки и посмотрел в ночное небо. Сегодня, да и вообще всегда, по мнению Петры, этот человек выглядел особенно прекрасно. Снятая им с утра униформа, вместо неё обычный мужской наряд. Белая рубашка, расстёгнутая на несколько пуговичек у горла и заправленная в чёрные брюки. Ривай смотрелся солидно и красиво, Петра покраснела, когда поняла это. — Значит, решила закончить раньше? — Что именно? Вы о чём, сэр... — недоумевала Петра, немного расстроившись. — Таким образом ты хотела покинуть наши ряды быстрее. Неужели тебя так напугала предстоящая вылазка? Обычно так поступают слабые люди, я не думал, что ты одна из таких. — Нет же, сэр! — растерялась Петра. — О чём Вы говорите!? Я не такая! Я не поступала в разведывательный отряд, чтобы бояться. Это мой долг - исполнять все ваши приказы, идти в бой не боясь смерти, смотреть в страшные глаза титанам и защищать простой народ. Как бы я могла?.. Петра быстро выкинула все красные ягодки, до этого лежавшие у неё в ладошке. Они рассыпались около её ног и ног капрала. Тот, смотря на всё это и слушая девушку, наклонился и поднял одну, поднося её к глазам и рассматривая. — Мне жаль, что Вы подумали обо мне такое! Впредь.. Впредь я... — Это волчьи ягоды, — перебил её капрал. — На вид они аппетитны и красивы, но если съесть хотя бы несколько... — он надкусил одну ягодку, оставив её во рту, и перевёл взгляд на ошарашенную Петру, — тебя настигнут судороги, а в конечном итоге, если не успеть ничем помочь, ты умрёшь от разрывающей тебя на части жгучей боли. — Капрал, нет! Петра, наконец понявшая, в чём дело и что за странности говорил её начальник, резко и не подумав толкнула его и упала сверху. Через считанные секунды, когда Петра оказалась на земле, почти сидя на слегка удивлённом от происходящего мужчине, она не раздумывая прислонилась к его губам и забрала ядовитую гадость. — Что ты делаешь?.. — от удивления капрал не сразу понял, что произошло. Но по раскрасневшемуся лицу её подчинённой и тому, как она дрожала и закрывала глаза руками, боясь скорой расплаты за её необдуманный поступок, он догадался, что она только что поцеловала его. Или, может быть, просто спасла от смерти? — Глупышка, — прошептал он, поднимая Петру с колен. Та встала и посмотрела на него заплаканными глазами, в которых виднелись и страх, и стыд, и смущение. — Глупышка, ничего бы не случилось из-за одной. — Все так говорят! — не выдержала Петра. — А я бы не простила себе Вашу смерть! Особенно - такую глупую. Капрал, посмотрев по сторонам и убедившись, что их никто сейчас не видит, приобнял руками дрожащую Петру и коснулся её волос губами. Он почувствовал, как та стала успокаиваться, и чтобы до конца завершить начатое, он сказал то, что так давно занимало место у него в груди и в мыслях. — Я бы тоже не простил себе твою, Петра. Они стояли ещё долгое время под деревом, с которого изредка сыпались листья, срываемые прохладным ночным воздухом. Капрал подал своей подчинённой, или, может быть, уже любимой, пиджак, что принёс он с собой, когда шёл прогуляться. Та накинула его на хрупкие плечи и несмело посмотрела в лицо Риваю. По нему нельзя было догадаться, о чём он думал, но Петре хватило и этого. Она была счастлива, что сегодня капрал открылся ей таким образом.