the suicide circus

Соавтор - decline. - Ты уже уходишь? Вопрос естественно риторический. Конечно уходит. Его ждёт светлая квартира в районе Ганнам, жена с миловидной внешностью и истеричным характером, такая же золотая девочка, как он, и гора офисных дел. Как она смеет врываться в эту глянцевую идиллию? - Да, пора, - рассеянно отвечает причина ее дневных слез и редких минут счастья, Ким Джеджун. Не трудно прочесть разочарование в ее глазах. И, тем не менее, это не мешает Еын с плохо скрываемым восхищением смотреть на мужчину. Есть в этом человеке нечто, что не дает ей спокойно вздохнуть. Рядом с Ним ее дыхание становится прерывистым и рваным. Ненормальным. От воспоминаний о недавно минувших событиях в этой самой постели по ее телу проходит легкий разряд. Хочется сказать – "останься"! Но имеет ли она на это право? Нет, никогда не имела и не будет иметь. Остается лишь… - Когда увидимся в следующий раз? Да, ей остается только надеяться. Ждать. И страдать. - Завтра, - на лице Дже мелькает улыбка. От такой новости внутри нее разливается какое-то невесомое и приятное тепло. Тепло для таких, как она - редкость. Потому, что такие, как она, погрязли во тьме, в гнилой и отвратительной трясине вожделения. Таких никто не понимает и никто не хочет спасать. Все потому, что она грешница. Она - Любовница. Еын почти на физическом уровне ощущает недовольный взгляд Джеджуна, направленный в ее спину. Конечно, как же иначе. Он лежит на кровати полураздетый и неудовлетворенный. А все потому, что Еын внезапно приспичило начать писать. Пока она проводила тонкими пальцами по крепкому торсу, желанному телу и идеальному лицу, до нее снизошло пропавшее вдохновение. Оно навалилось на нее совершенно неожиданно, сковывая все движения и заставляя думать лишь о словах, нещадно крутящихся в голове вместе с откровенно эротической мелодией. И вот, сейчас, абсолютно нагая Еын сидит на полу, записывая рифмы в толстую тетрадь, которая так давно пылилась в углу. Она не знает, что пишет, подрагивающая рука сама скользит по белоснежному листу бумаги, перед собой она видит лишь глаза. Темные бездны, притягивающие к себе, больше похожие на черную дыру. Глаза, в которых Еын умирает день за днем, и которые в то же время успокаивают ее, возрождают заново. И Еын готова погибать снова и снова, лишь бы всегда смотреть в глаза Джеджуна. Именно они - ее новое вдохновение. Она помнит, что раньше мир, в котором она жила, пока писала, был полон красок. Разных, ярких, живых. В них читалось счастье и воодушевление. Все свое наслаждение и радость Еын передавала через работы, приглашая слушателей в свою выдуманную страну. Теперь же они познают нечто новое. Потому, что все изменилось. Еын изменилась. Мрачный мир, где все разбивается на миллионы осколков. Его невидимые стены пропитаны безысходностью, отчаянием, презрением. Невозможным желанием. И Еын стоит в этом неизведанном царстве и видит, как рушится сама, былые крылья за спиной чахнут, Еын разбивается вдребезги. Она видит, но не чувствует. Ведь она все это время под действием сильнейшего морфия под названием Ким Джеджун. Это ведь ее мир. Ее чертов мир вдохновения. Но почему здесь всем правит Джеджун, загнав ее в темноту? Он везде, он просто стал всем. Он преследует даже во снах и мечтах. Наваждение, от которого Еын не в состоянии избавиться. Она видит долгожданный свет и бежит к нему, ей надо, надо добраться, добежать, хотя бы заглянуть в то былое время, где была радость и не было Ким Джеджуна. И когда она совсем близко, стоит лишь подать руку… Как ее нагло вырывают оттуда поцелуем в плечо. И Еын снова здесь. В своей небольшой комнатке, на полу, в обжигающих объятиях Дьявола. - Не лучше ли присоединиться ко мне там? - он качает головой в сторону кровати и проводит кончиком носа от ключицы до мочки уха. Миллионы. Нет. Миллиарды мурашек бегут по коже от такого невинного прикосновения. - Я буду долго, - Еын возвращается к письму, еле сдерживая стон, когда Джеджун прикусывает кожу на шее. Он пытается завлечь, манит ее к себе, соблазняет. Она бы с радостью поддалась, как, черт возьми, и всегда. Но эта песня, которая только для него, совсем не может ждать. От его прикосновений ручка в ее дрожащей ладони начинает неуверенно скользить по бумаге. Мелодия отчаянно крутится в голове, но, кажется, еще чуть-чуть и разум Еын откажется работать и просто отключится. Ведь так легко отдаться этому соблазнительному блаженству. Пальцы мужчины тем временем начинают ненавязчиво скользить по ее правому плечу. Джеджун упрямец, Еын давно это поняла. Она чувствует, как кончики его ровных и длинных пальцев скользят дальше, вниз по ее руке, как его теплое дыхание невесомо касается ее плеча. И теперь, кажется, каждая мышца в теле девушки напряжена до предела. Джеджун нежно обхватывает ее руку и дописывает за нее строчку: "одного выстрела достаточно, чтобы убить". Та ночь была единственной, когда он остался с ней до утра. Когда Джеджун застегивает последние пуговицы белоснежной рубашки, Еын осторожно ступает босыми ногами на холодный пол и надеется, что пожар в душе хоть так остудится. Она идет медленно, затаив дыхание, словно боясь, что сейчас сделает огромную ошибку, но ураган чувств внутри сильнее здравого смысла. Еын усмехается: здравый смысл она потеряла еще в тот момент, когда впервые позволила себе прикоснуться к этому исчадию личного ада. Секунды тянутся тягуче медленно, и это даже радует. Она хочет побыть рядом с ним еще дольше, чем это возможно. Еын встает напротив него, вдыхает запах, который уже никогда не сможет забыть, и закусывает губу, мысленно давая себе пощечину за слабость. Джеджун вопросительно выгибает бровь, в его взгляде читается насмешка, что заставляет хотеть просто провалиться сквозь землю. Еще в самом начале этих запретных отношений он говорил, что ненавидит прощания, лишние слова и ненужные слезы. Именно поэтому Еын всегда держит в себе этот соленый поток из эмоций и никогда не провожает его до злополучной двери. Будь ее воля, она бы заперла их двоих здесь навсегда. Она еле ощутимо, до боли нежно прикасается к его чертовым губам и чувствует, как его рот искажается в оскале. Нет. Нет, она ни за что не покажет перед ним свою слабость. Ведь, если он увидит, то вдруг захочет выкинуть, как сломавшуюся игрушку? Еын сломалась изнутри, но не снаружи. Она никогда не покажет ему, как падает в пропасть. Это единственный способ оставить его до утра. Или хотя бы рассвета. Господи, как она хочет встретить с ним рассвет. Как в дурацких романтических фильмах, где герои счастливы так, как она не будет. И до этого слишком чувственный поцелуй превращается в другой, более страстный и ненасытный. Еын ощущает напор с его стороны. Рука Джеджуна властно прижимает к себе, не давая ни единой возможности освободиться от этих крепких дьявольских объятий. Она чувствует, как тает и растворяется в них. Ее руки рефлекторно обнимают его шею, а одеяло полностью спадает с девушки. Теперь она остается полностью обнаженной и абсолютно беззащитной перед ним. Это нравится Джеджуну. Усмешка на его губах чувствуется очень ясно. Она осторожно касается верхних пуговиц его рубашки, словно выпрашивая разрешение. В ответ Джеджун одобрительно обхватывает грудь девушки, нежно массируя ее. От его действий шатенка ощутимо выдыхает прямо ему в губы. Возбуждение лавой растекается по телу. Она расстегивает пуговицы очень медленно и аккуратно трясущимися пальцами, боясь порвать их от нетерпения. Джеджун не любит этого. Одна лишь складка на его фирменной рубашке выводит его из себя. Гребанный перфекционист. Ее гребанный перфекционист. Только ее. Еын касается пальцами его татуировки на груди. Девушка не видит эту надпись, но знает, что не ошибается – она действительно здесь. Пак слишком хорошо изучила его божественное тело. Мужчина рывком почти бросает Еын на кровать. Подняв ее руки вверх над головой, он буквально вбивает девушку в ее старый жесткий матрас, прохлада которого так контрастирует с жаром их тел. Здесь Он господин, а Она лишь его рабыня. Но ей это нравится. Пусть лучше он ее сотни раз будет ломать, чем просто оставит. Еын совершенно обездвижена, но это не мешает ей тянуться к нему всем телом, обхватывая его талию ногами. Она к нему близко ровно настолько, насколько он ей этого позволяет. Он покрывает ее шею поцелуями, от которых она теряет последние крохи самообладания и гордости. Ей мерещится, будто тысячи разрядов проходят по телу. Фонтан ощущений, который в итоге сформировался в долгий затяжной стон мольбы: пожалуйста. Но Джеджун не внимает этой просьбе. Пытка продолжается. Джеджун целует каждый миллиметр ее горящей кожи, изучает губами тело, которое знает уже наизусть. Еын выгибается в его умелых руках, которые одним своим прикосновением уносят в мир неслыханного удовольствия. Еын боится представить, что будет чувствовать дальше, хотя итак все знает наперед. Словно сорвавшийся с цепи Дже заглушает ее громкий стон своим звериным, сводящим с ума поцелуем, когда резко входит в нее полностью. Он не жалеет, двигается быстро, сильно, так, что Еын забывает обо всем, что она не видит ничего, кроме его глаз-вселенных и, кажется, взрывного фейерверка над головой. Джеджун сжимает в руках мятую простынь, целует отрывисто снова каждый участок тела, принадлежащего лишь ему. Оставляет безмерное количество меток на ней. Укусы, засосы, даже царапины - знаки того, что она только его и ничья больше. Еын не отстает, покачивает бедрами в такт мужчине, сжимает вспотевшими ладонями сильные плечи и кричит его имя так, что, наверное, слышит весь округ. С каждым стоном из губ вырывается имя, выведенное несмываемыми чернилами на ее сердце. Имя человека, который всё, и даже больше. Сладостная пытка приближается к потрясающему финалу, а вымышленные огни над головой сияют еще ярче. Еын подставляет бешено пульсирующую вену на шее под губы Джеджуна, тем самым поворачивая голову в сторону окна. Комнату освещает лишь лунный свет, до рассвета не так далеко, но и не так близко. Предательские слезы выступают на глазах, и Еын прижимает Дже за волосы к себе, незаметно смахивая слезинки с лица. Он не увидит. Джеджун целует снова, и оргазм настигает обоих, отправив в мир истинного блаженства. Еын выкрикивает его имя и так надеется услышать в ответ свое, но Джеджун не был бы Джеджуном, если бы сдался перед ней. Он лишь сдавленно стонет, стараясь быть тихим, чтобы Еын не догадалась о том, что он на гребанном пределе, что чувствует себя как заводной ключ, что только безумный секс с ней приносит ему наслаждение. Во второй раз он собирается быстро, словно хочет полностью лишить Еын шанса остановить его. Рубашка выглядит еще более мятой, из-за чего Джеджун бросает на нее укоризненный взгляд. Хлопок двери. Никаких поцелуев и слезливых прощаний. Даже не удостоил последним взглядом. Всё как любит Ким Джеджун. Но она уже не обращает на это привычного внимания. Ее глаза направлены на пейзаж за окном. В его абсолютную кромешную тьму. Из этого замкнутого круга выхода нет. Или убьешь чувства в себе или умрешь сама.