the suicide circus

Год. Два. Она падает в бездну и ждет, когда наконец её спина коснется земли. Но этого не случается. А так хочется закрыть глаза и не просыпаться. А есть ли у этой бездны конец или она так и будет падать, пока не решит умереть сама? Когда все началось? В каком моменте её жизни всё пошло не так? Когда он забрал её из аэропорта? Когда Чжинри ей позвонила и сказала, что влюбилась? Когда она первый раз посетила этот каньон? Или когда Naver стал писать свои грязные статейки? Возможно, ошибкой был тот самый совместный поход в тренажерный зал, когда Чонин неловко пытался с ней флиртовать, а Суджон лишь улыбалась. Глупая. Ей тогда просто нравилось его мужское внимание. Ничего серьезно, просто по-женски приятно. Никто ведь и не думал, что спустя несколько лет она бы душу продала вернуть ей тот неловкий летний вечер. Он тогда был другим. Простым. И она была другой. Глупой. Он медленно закрался ей в душу. Почти незаметно. Добрыми улыбками, веселыми шутками. Было в нём что-то теплое и глубоко знакомое, что хотелось зарыться носом и не отпускать. Она и не отпускала. Так он оказался под её кожей, как чертовы чернила татуировки, вколотые в каждую её клетку. Банально. Но помните того снеговика Олафа, который так любил жаркие объятия? Вон она была им, а он был летом. И все бы ничего, но магии у них не было и не было зашиты от фатального конца Чон Суджон. Ей нельзя таить. Это против её натуры. Ей всегда надо быть холодной. А лето приходит, уходит – ему нет дела до глупого снеговика. Но все же нет смысла винить во всем Ким Чонина. Больно много чести. Чон Суджон не так легко сломить. Уж точно не любовной драмой. Это был март месяц. Чжинри ей позвонила - смущенная, радостная и запутавшаяся, и выдохнув проговорила: «Я влюбилась». Суджон тогда не удивилась: влюбилась и влюбилась. С ней такое каждый месяц случается. - Нет, ты не понимаешь. Я прям серьезно влюбилась, - возразила подруга. - Ну серьезно - так серьезно, - пожала плечами Суджон. Это происходило постепенно. Пропущенный звонок, проигнорированное сообщение. Одна событие, другое, новостей целая кипа. А она: «Ой, прости я занята», Сколько мы не разговаривали? Месяц? Может два. - У тебя есть лучшая подруга? - Да, была. Так ушел из её жизни он. И она. Но ведь она теперь не совсем одна? Или одна? И потом случился Naver. Или он всегда был, но только сейчас она начала на него обращать внимание? Раньше Чонин силком у неё забирал ноутбук. Раньше Чжинри присылала ей шуточки на эту тему. Чжинри, она ведь другая, она над этим всем смеется, она принимает это все играючи. А Суджон читает эти комментарии, читает до утра, пока не заснет в слезах. Вниз и вниз. В поисках хоть одного человека, вставшего на её защиту. Не находит. А затем и THAAD пришел следом, принеся с собой китайский бан и унося с собой Вик. Теперь она застряла в Китае. А они втроем тут в Корее. Фанаты ждут. И никто не знает стоит ли им вообще чего-то ждать. Может их лидер уже не вернется? Может им сразу стоит все это закончить? Оторвать пластырь сразу, так сказать. Но пока в ответ лишь тишина. На самом деле нет ничего хуже неизвестности. И дело уже не в ночных истериках, которые стали нормой. Не в том, что она практически ни с кем не разговаривает. Даже не в болезненно выпирающих ребрах. И не в том, что кажется, что она уже сходит с ума. Дело в этой боли. Это уже больше не просто эмоциональная боль, горевшая где-то в груди. Это колики в сердце. Это тошнота. Это трясущиеся холодные руки. Это ощущение, что ты уже ты уже сгорела и не загоришься обратно. И ей правда хочется крикнуть: "Спасите. Помогите." Но всё застревает где-то между комком в горле и тихими всхлипами. Удар в нос. В челюсть. Под дых. Последний пинок ногой и Суджон лежит в нокауте и не знает стоит ли шевелиться. Дни сменяются серой массой, она все еще лежит в собственной луже крови и пытается заставить себя встать. Наверное, все-таки она не такая сильная, как все говорили, не такая упорная или упрямая, не такая независимая и боевая. Она кажется просто тряпка, которую бросили на пороге. И ей просто стоит смириться.