Наступившее будущее

Рудольф Новиков ласковыми пальцами пересчитывал позвонки на спине любимой девушки. Та тревожно вздыхала, но не просыпалась. Студенту совершенно не хотелось каждую ночь с Машей проводить в глупых раздумьях и дурацких подозрениях. Но спросить прямо — тоже не вариант. Если в его мыслях не окажется и капли правды, Капустина, как минимум, расстроится из-за недоверия молодого человека. А если паранойя оправдается… об этом думать не хотелось. Змеей выскользнув из-под одеяла, Рудик в темноте нашарил свою одежду и вышел в коридор. Накинув пальто, студент-медик как можно тише повернул ручку входной двери и скрылся в подъезде. На улице было необычайно свежо и морозно. Не утруждая себя застегиванием пальто, Новиков медленно побрел вдоль дома. Обойдя здание несколько раз кряду, Рудольф бросил взгляд на окна капустинской квартиры. В кухне горел свет. Не меняя темпа, Новиков подошел к домофону и нажал пару кнопок. Трубку подняли почти мгновенно. — Это я, открой, пожалуйста. С Машей он столкнулся между третьим и четвертым этажом. Рыжее чудо бросилось к нему на шею, но исключительно для того, чтоб не очень нежно придушить. — Рудь, что с тобой? Еще и раздетый, ночью. С ума сошел, что ли? Еще и телефон не взял, а я ведь звонила, — в голосе девушки смешались тревога, беспокойство, забота, радость и боль. От этого странного коктейля у Новикова закружилась голова. — Ничего страшного, Маш, просто мне не спится, — заперев дверь, тихо ответил парень. — А почему ты меня не разбудил? — непонимающе осведомилась Капустина. — Как оказалось, разбудил, — виновато улыбнувшись, произнес Рудик. — Давай в следующий раз ты ограничишься похлопыванием по плечу. Вдруг сработает? — сквозь смех пожурила друга студентка. Ложиться смысла уже не было. На скорую руку девушка приготовила несколько сырников и сварила кофе. Любуясь, как рыжая тень летает по кухне, Новиков чувствовал, что способен провести так остаток жизни. И единственное, что необходимо для счастья — это иметь возможность почаще наблюдать за суетой красавицы-однокурсницы. Пожелав друг другу приятного аппетита, молодые люди принялись за обе щеки уплетать завтрак. — Рудь, моего больного сегодня выписывают. Как думаешь, мне нового дадут или посадят выписки печатать? — глотнув не совсем удавшегося кофе, спросила Маша. — Должны дать. Хотя, могут и в процедурную отправить, — задумчиво поправив душку очков, ответил Новиков. — Ой, да ничего страшного, — уловив в голосе друга нотки сочувствия, отреагировала студентка, — у нас в деревне после какого-нибудь праздника вся улица — одна сплошная процедурная по промыванию желудков. — Тебе ведь туда возвращаться, — грустно произнес Рудольф, отодвинув от себя чашку. — Это когда еще будет, — разыграть беззаботность не так-то просто, но у Маши почти всегда виртуозно получается, — живи здесь и сейчас. Поднявшись из-за стола, девушка обняла своего любимого человека. Развернувшись, парень усадил Машу к себе на колени. За столь недвусмысленным жестом последовал ласковый поцелуй. Голова снова начала кружиться, то ли от недосыпа, то ли от нереальной близости рыжей студентки, от которой по-прежнему приятно пахло шоколадом, детским мылом и немного сырниками. На протяжении двадцати минут доктор Куратов рассказывал о диффузном спазме пищевода. Когда мужчина дошел до методов диагностирования данного заболевания, в учебный кабинет влетели Капустина с Новиковым. Проворчав что-то по поводу опоздания, Вадим Георгиевич предложил обоим студентам развить его мысль насчет рентгеноскопического исследования и манометрии. Идеально справившийся Рудольф попытался помочь Маше, но девушке суждено было написать реферат на тридцать страниц о эзофагоманометрии. Решив, что легко отделались, молодые люди, не расцепляя рук уселись на два свободных стула. — Комплексное лечение должно быть направлено на устранение спазма гладкой мускулатуры и восстановления нормальной перистальтики пищевода. Похоже, в полку сонных красавцев прибыло, — невесело прокомментировал Куратов, — Фролов, Смертин и Капустина отправляются на клизмы. Чехова отправляется в отделение к своему благоверному и просит его о личной лекции по хирургическому лечению диффузного спазма пищевода. Все остальные по больным. В последнее время Лера постоянно чувствовала легкую сонливость. Ей стало гораздо сложнее вставать по утрам, хотя ложилась она довольно рано и засыпала, как только голова коснется подушки. Воспользовавшись тем, что раньше десяти на процедуры не записывают, Николай устроился на медицинской кушетке и тут же уснул. Толик, привалившись к стене, тоже клевал носом, но держался. Капустина перебирала медикаменты в одном из шкафчиков. После девушка занялась регистрационным журналом. Взяв ручку, Маша аккуратно вывела в левой части листа сегодняшнее число, попутно осведомившись, где Толик провел нынешнюю ночь. — Вместе с Фролом на скорой, — просто ответил студент, — но если так дальше пойдет, уеду в Архангельск. Раз отца туда перевели, то, видимо, и мне суждено там учиться. — Толик, ну что ты такое говоришь. Я не хочу, чтоб ты уезжал. Вы с Викой обязательно помиритесь. У меня предчувствие, — тепло взглянув на однокурсника, тихо сказала Маша. — Твоими устами, Машенька, да мед бы пить. Столь ласковое обращение заставило девушку покраснеть. За все время совместного обучения Анатолий никогда не называл ее так. Все больше по фамилии или дружеским «Маха». — А ты правда хочешь, чтоб мы помирились? — внезапно пораженный какой-то своей мыслью, воскликнул парень. Получив утвердительный ответ, Смертин попросился к Маше еще только на одну ночь с возможностью кое-куда позвонить. Огромные круглые как блюдца глаза однокурсницы напомнили студенту медику, что они не одни в процедурной. Но, кинув мимолетный взгляд на похрапывающего работника скорой, Толик расслабился. Через несколько минут в дверь постучался первый больной. Приготовившись к тяжелому дню, полному содержанием чужих кишечников и желудков, Анатолий подошел к двери с таким видом, будто она отделяла земной мир от преисподней.