"Мой самый любимый"

"Товарищ". Хина сидел с раскрытым журналом Vivi и снова и снова перечитывал это слово. Слово, которым Субару охарактеризовал 15 лет их дружбы... нет, не дружбы даже, они ведь были семьей! Этого маленького старичка Хина любил больше своих братьев, больше всех остальных мемберов, даже больше себя! Он всегда заботился о нем, всегда был рядом, знал о нём то, что больше никто не знал. И теперь он оказывается просто "товарищ". Жгучая обида расползлась от сердца по всей грудной клетке и дальше, к глазам, в которых собрались слезы. Вообще подобная чувствительность была ему совершенно не свойственна. Он с умилением наблюдал за постоянными ревновашками Рё к Ясу, Йоко к Мару, да и вообще запутанными, но безумно близкими отношениями мемберов. Но сам был словно вне этого, во-первых потому что сразу же четко определил свою позицию по поводу фансервиса с собой, а во-вторых потому что в принципе был не ревнивым и не особо склонным проявлять свою привязанность и любовь. О ней и так все знали, а его ролью было цуккомить, а не обниматься. Но когда он прочитал слово "товарищ", в нем всколыхнулись самые разнообразные и противоречивые чувства. Хина осознал, что с волнением ожидал, что же напишет про него Субару, и в итоге получил "товарища". - Черт побери. Он сердито протер глаза, совершенно не намереваясь сидеть и плакать как какая-нибудь сентиментальная барышня, но обида никуда не ушла. И в последующие дни Хина заметил за собой совершенно не типичное для себя поведение. Он действительно надулся и старался игнорировать Субару по-максимуму, отказывал всем его приглашениям пообедать или поужинать, практически не обращался к нему на джанибене, даже на звонки не отвечал. Его самого это жутко бесило. "Веду себя как пятнадцатилетняя школьница, которой парень на "я люблю тебя" ответил "ясно". Мы же парни, черт побери, мы и не должны друг другу чувства изливать, чего меня так зацепил этот несчастный "товарищ"?!". Но его зацепило, иначе почему он упорно молчит, игнорируя то, что Субару стал ходить за ним хвостиком и с жалостливыми глазами просить объяснить, что происходит? Но Хина только пожимал плечами и холодно отвечал что-то вроде "Работы много, я устал". Вот и сегодня что-то подобное сорвалось с языка, когда Бару подловил его в гримерке после окончания джанибена, в который раз попросив объяснить ему причину своей холодности. - Некогда мне твои проблемы слушать, Субару. - У меня только одна проблема - ты на меня больше вообще внимания не обращаешь, а я скучаю. Я в чем-то провинился? Хина, ну скажи. Я уже извелся весь. - Да неужели? Я же для тебя просто "товарищ", чего по мне скучать? Обида все-таки вырвалась наружу, и он пробубнил это, отвернувшись от Субару и скрестив руки на груди. После этого в комнате воцарилось молчание, а потом послышался всхлип, от которого у Хины сердце заныло. Нет, только не это, против слез Субару он был совершенно беспомощен. - Эй, ты чего? Хина повернулся к нему и сделал шаг на встречу. - Бокэ... Субару снова всхлипнул и разрыдался в голос... как маленький ребенок, утирая глаза кулачками и бесконечно всхлипывая. На колебания ушли какие-то наносекунды, вся злость прошла, и Мураками заключил своего самого любимого в утешающие объятия, чувствуя себя самым последним мерзавцем на земле. - Ну ладно, Бару, ну хватит, ну не плачь, пожалуйста... Приговаривал он, целуя его в макушку и гладя по волосам. А тот только сильнее принимался рыдать, мотая головой и ничего не говоря, уткнувшись лицом ему в грудь и наверняка оставив уже просто огромное мокрое пятно на его рубашке. - Я больше не буду так, я же тебя люблю... Ну правда, не плачь... У него самого уже голос дрожал, и он не переставая шептал какие то слова утешения, гладя Субару по голове, плечам и спине. А когда тот успокоился, Хина достал из кармана носовой платок и вытер его заплаканные глаза и покрасневший нос. - Ну слава богу, водопадам пришел конец, ты же знаешь, не могу я смотреть спокойно, как ты плачешь. - Так и не заставляй меня плакать, бокэ! Субару шлепнул его открытой ладонью по груди, а потом обвил руками за талию и прижался крепко. Хина был счастлив, цуккомил себя за это мысленно, но был на седьмом небе. Все же он очень любил Субару. - Я же не мог в журнале написать, что умру без тебя... Хина улыбнулся, прижал к себе худенькое тельце покрепче и снова чмокнул в макушку. - Знаю, Бару, знаю. И ничего ты не умрешь, потому что я всегда буду рядом. И так он и собирался поступить несмотря ни на что.