Другие правила

"Плотная белая дымка окутывала с головы до ног истерзанного узника, холод проникал в каждую клетку тела, пронизывая ледяным дыханием до самого мозга костей. Яркий идиумовый свет впивался мелкими иглами-лучами в алые глаза, ослепляя и принося нестерпимую боль, растекающуюся по венам с кровью. Мелкая дрожь накатывала волнами, чередуясь с судорогами. Дикий шум, лязг и грохот резал воспаленный слух, словно лезвием ножа, заставляя раз за разом сжиматься в комок и обхватывать голову ладонями, вздрагивая от каждого звука. Затхлый, тяжелый воздух заполнял собой легкие, не оставляя место для кислорода. Мир, казалось, перевернулся с ног на голову: чтобы слышать - нужно было заткнуть пальцами уши, чтобы видеть - зажмуриться и не смотреть, что бы жить - замереть и почти не дышать. Остатки разума медленно покидали ослабшее тело, оставляя внутри пустоту и отчаяние, затягивающее в свой бездонный омут. Липкие пальцы безысходности плотным кольцом сжимались вокруг горла, настойчиво и неумолимо лишая пленника последних капель жизни, еще теплящихся в нем, которые, собрав всю волю в кулак, из оставшихся сил, он бережно сохранял, как истинный сын богов, отчаянно сопротивляясь тьме лорда балауров. Много мыслей пролетало мимо, пока узник томился в неволе, но одна мучила его особо сильно: "Почему идеально продуманный план дал трещину? Как одна, крохотная ошибка поставила крест на такой близкой и сладкой победе над драконом." Ведь эта оплошность стоила так много жизней... Жизней молодых, преданных юнов, которые доверили свои судьбы в руки вождя, безропотно следуя за ним, защищая до последней капли крови. А теперь эти жертвы оказались напрасны. Лица тех кто никогда не вернется домой пролетали мимо, призрачными ведениями, он каждого помнил по имени, и знал лично. Сердце сжималось от сожаления, душа рвалась на части. Бремя чужих надежд давило невидимым грузом... Разбитые в дребезги мечты резали осколками по живому... Соленое чувство вины душило... Но не у кого было просить прощения. Да и не принял бы его никто - вождь знал, что все они пошли бы за ним снова и снова, в любой ад, на верную смерть, потому что верили. Но внутри словно что-то сломалось, точно предводитель юнов сам перестал верить в себя... Пустота, отчаяние, безысходность танцевали свой дьявольский танец, отбирая по капле остатки жизни с которой таяла иллюзия спасения. Казалось, шансов выбраться из плена Бритры совсем не осталось. Но свет еще не покидал юна. Свет Атреи не разделенной катаклизмом, свет единой планеты, принадлежащий ему по праву рождения, лучился где-то внутри вождя, и где-то снаружи, он тянулся к нему эфирными потоками, идгелевым сиянием, живой энергией... Женский образ рассеивал тьму, вырывая юна из объятий холода и мрака, принося с собой спокойствие и умиротворение. Тихий, знакомый с далекого детства голос звал его по имени, не давая окончательно упасть в забытье. Мягкая, родная ладонь крепко держала за руку и тянула за собой на свет, к жизни, к теплу, к надежде..." Балауров сон, всегда один и тот же, как воспоминание о недавнем заточении в плену у Бритры, не давал Каруну покоя только в определенные ночи. В предверии встречи. Она приходила к нему под магическим покровом тени, и как невидимая наблюдательница находилась рядом днем или вечером, на совещаниях, на военных построениях, на личных встречах, когда он был один или с кем-то. Всегда давала мудрые советы. Всегда принимала участие. Карун нуждался в ней, но только как в верном советнике, и почти никогда как в матери. Слишком долго он был один, слишком долго влачил на себе судьбу чужого, но ставшего за короткое время его, народа. Народа забота о котором сделала из капризного ребенка настоящего мужчину, научила состраданию, ответственности. Народа юнов. Народа оставшегося после катаклизма за пределом эфирного барьера, который как заботливые крылья богов укрыл на долгие годы от потрясений и бед асмодиан и элийцев, получивших время прийти в себя после разлома Атреи и собрать волю и силу в мощный кулак, но оставил без надежды и права на жизнь юнов. Триниэль не было слишком долго. А теперь, казалось, потерянное время невозможно было вернуть, так же как и разорванную невидимую прочную связь, соединяющую сердца двух близких, но теперь таких чужих друг другу людей. На Сарфан медленно опустились сумерки, стало тихо, и, казалось, покой наконец окутал невидимой пеленой беспокойный город, принеся умиротворение и безмятежность на шумные улицы. Здание парламента опустело, только стражники несли свою службу без сна и отдыха, вне времени. Карун, удобно устроившись в большом кожаном кресле, в своем кабинете, рассматривал доклады и донесения легатов за минувший день. В помещение царил уютный полумрак, обволакивающий стены мягкими тенями, только письменный стол ярко освещал небольшой витой светильник, разливая мерцающий свет от четырех свечей по гладкой столешнице, заваленной книгами и бумагами. Тишина приятно ласкала слух. С открытого окна тянуло ночной свежестью и прохладой, накрывшей нагретый за день жарким солнцем город. Неужели покой? Откинувшись на спинку кресла и закинув руки себе за голову Карун вытянулся, закрыв глаза и расслабившись - усталость брала свое, тело ломило, голова отказывалась воспринимать информацию из докладов. День выдался крайне напряженным. Новоприбывшие по условиям вновь заключенного союза "трех рас" элийцы принесли с собой в Камар много хлопот. А Военачальник Элиоса со своей взбалмошной дочерью, которую искали по всему Сарфану, и за которой Каруну пришлось пообещать ему присмотреть, взяв под свое командование, подпортили день окончательно. Вождя словно загнали в угол. Он не мог разорвать союз, не мог отказать военачальнику в его личной просьбе, не мог запретить элийцев и асмодиан на своей земле - слишком важно сейчас было тут их присутствие. Он мог только молча наблюдать за нескончаемым потоком прибывающих в его город чужестранцев, обещающих помочь, но на деле пока только приносящих проблемы и лишнюю суету. Небрежно бросив на стол очередной прочитанный доклад, дополнивший внушительную стопку уже просмотренных документов, и глубоко вздохнув, Карун протянул руку за следующим, скрепленным печатью легионера Кинжала безмолвия - Бойазом, конвертом. Сжав в пальцах серую бумагу, вождь покрутил ее и отложил в сторону, так и не вскрыв печатку. Снова балауры, разведчики, нападения, убийства... Словно видя сквозь плотный пергамент, он наперед знал о чем будет там написано. За спиной юн почувствовал легкое движение воздуха. Обоняние уловило тонкий запах лаванды. Он знал, что сегодня она посетит его - сон не давал уснуть всю ночь накануне. И может, даже, ждал ее. - Триниэль? - тихо спросил юн, не оборачиваясь. - Да мой мальчик. Ты всегда знаешь когда я прийду, - прошептала служительница вечности, на плечах Карун почувствовал теплые ладони, - и всегда чувствуешь мое присутствие рядом, это... - Это абсолютно ничего не значит, - перебил ее небрежно юн. - Перед каждым твоим приходом мне снится один и тот же сон, ничего более. - Но... - Ничего более. Это не связь матери с сыном, не родственные узы. Всего лишь предчувствие. Не тешь себя напрасными надеждами, - Карун убрал ее руки с плечей, встав с уютного кресла. - Карун, дитя мое... - Эти пустые разговоры утомляют меня. Они всегда одинаковы и не несут в себе никакого смысла. Если ты дальше хочешь общаться - избавь меня от этих не нужных и не трогающих душевных терзаний. - Хорошо. Хорошо, - тихо прошептала Триниэль. - Возможно, когда-нибудь ты поймешь, простишь. Такое понятие как "слишком поздно" теряется во времени, бесконечность сжирает все, так же как и смысл жизни, которая едва ли может закончится. И, возможно, когда-нибудь я услышу от тебя такое простое слово "мама". - Перестань, - глаза Каруна сверкнули алой вспышкой, сверля колючим взглядом свою мать. - Я устал сегодня. Триниэль помахала головой, соглашаясь, тряхнув густой кучерявой копной смоляных волос. Ее тонкая, хрупкая фигуры было подалась к Каруну, но она одернула себя и, осмотревшись по сторонам, грациозно опустилась, закинув ногу на ногу, в объятия мягкого кожаного дивана, напротив него. Озабоченный взгляд служительницы внимательно скользил по сыну. Уставший, поникший, без горделивой осанки, присущей ему в любое время суток - так хотелось прижать его к себе, поддержать, подбодрить. Но нельзя. Карун не подпускал ее к себе слишком близко. И тот факт что они общались - был уже большой радостью для матери, которая однажды попрощалась с ним навсегда... - Хорошо, милый. Вижу, что вымотали сегодня тебя. - Что скажешь насчет моей новой головной боли? Эти элийцы слишком суетливы и принесли с собой много шума и хаоса. А девчонка, дочка военачальника Элиоса? Я чувствую шестым чувством, что еще намаюсь с ней. - Возможно, но думаю все обойдется. Не забивай голову. - Я не мог отказаться, а Фаметес просто знал это, и похоже перекинул проблему с больной головы на здоровую! - Ваш союз - надежда на мир. Ты не имеешь права допускать мысли о его разрыве в этот раз. Тиамат была всего лишь пешкой по сравнению с обозлившимся лордом Бритрой. - Я знаю, он обрел сумасшедшую силу. Идгель, реликвии рунов, секретные разработки телепортирующих туннелей... Мы просто бессильны против него! А я не смог ничего сделать, что бы предотвратить это, - пробормотал Карун. - Но надежда есть. И пока не угаснет ее свет, надо верить, дитя мое.

***

Утро началось банально. Так же как и любое другое утро. Сборы, построения, выдача заданий. Отчеты. Доклады. Совещания. Новые планы. Сборы с построениями Карун обычно пропускал, присутствуя на них только по прибытию новых даэвов из Асмодеи или Элиоса, без особого удовольствия. Выученные наизусть фразы, приветствия и наставления новых защитников Сарфана от балауров уже набили оскомину на языке. А поскольку новоприбывших не было, Карун, устроившись удобно в мягком кресле в своем кабинете, в полнейшем одиночестве наслаждался ароматным свежесваренным кофе, доверив новых воинов на попечение Баргени - ординарца стражи города. На столе лежала кипа бумаг оставшаяся еще с ночи и новая стопка с Кальдора, которую ему срочно нужно было пересмотреть, но заниматься делами совсем не хотелось. Утреннее солнце, пробивающееся яркими лучами через открытое окно с шумом и суетой улиц, приносило приятное тепло и желание исчезнуть из этого хаоса, хотя бы на пару дней... Непозволительная роскошь, по крайней мере сейчас. Но по утрам Карун старался не думать об этом - начало дня должно быть приятным и медленным, особенно такое солнечное и безмятежное. В дверь постучали. Вождь недовольно сморщился, но тихо разрешил войти, надеясь про себя, что его не услышат и решат что в помещение пусто. Но острый слух не подвел Баргени, и через мгновение в открывшуюся дверь, стараясь не шуметь сапогами по мраморному полу, зашел высокий статный начальник стражи. Став по струнке перед Каруном, он, не нарушая тишины, молча ждал, когда ему подадут знак говорить. - Ну что там? Все ровно? - безучастно спросил Карун уставившись в окно, рассматривая голубое утреннее небо. - Построение прошло гладко, распределения по Сарфану произведены, назначения утверждены, все задания розданы. Только не было одного человека... - Каруна передернуло, он сморщился непроизвольно, смутно догадываясь кто отсутствовал. - Её нашли? - лицо Баргени вытянулось от удивления. - Еще нет пока что, но я планировал отправить стражу на поиски. - Не нужно. Я прошу тебя, без лишней суеты, найди и приведи ко мне, - вздохнул вождь. Едва заметно махнув головой, стражник выскользнул из кабинета, скрывшись за тяжелой деревянной дверью. Карун, прикрыв глаза, глубоко вдохнул утренний воздух с улицы, перемешанный с тонким пряным ароматом кофе, и, настроившись на работу, подвинул к себе стопку документов. Перебирая кипу листов, он плавно погружался в отчеты, доклады, карты... Желтоватые листы мелькали перед глазами, мысли крутились вокруг новых баз балауров на землях Кальдора и Герхи. В голове не укладывалось: почему же лорд Бритра был всегда на один шаг впереди юнов? Как ему удавалось опережать асмодиан и элийцев? Словно у Дракона были везде глаза и уши, благодаря которым он четко знал каждый следующий шаг своих врагов. Тихий стук в дверь заставил Каруна отвлечься от своих мыслей. В кабинет вошел Баргени, рядом с ним стояла сонная, растрепанная Айрин. Темно-каштановые блестящие волосы непослушными волнами обрамляли бледное лицо девушки, в голубых глазах светился немой вопрос: "Какого морока я тут делаю?", но на губах играла легкая полуулыбка, словно она была рада видеть юна. Несмотря на взъерошенный вид, выглядела элийка как светская леди: манеры, походка, поза в которой стояла, но несмотря на "внешнюю леди" мелочи выдавали истинного воина в ее душе: скрещенные за спиной кинжалы, броня, острый взгляд, за несколько секунд оценивший и кабинет, и обстановку, и сидящего за столом вождя юнов, рассматривающего документы с Кальдора, с кружкой свежесваренного кофе. - Спасибо, Баргени. Можешь идти, - безразлично сказал Карун, на мгновение оторвав взгляд от бумаг. Стражник вышел, оставив Айрин наедине с вождем. Девушка не спеша осматривала кабинет юна, скользя глазами по гладким каменным стенам, обвешанным картами земель балауров, с нанесенными красными и синими кругами, отметинами и вовсе с отсутствующими кусками, словно кто-то прошелся по плотному пергаменту кинжалом или мечом. Подойдя поближе и проведя пальцами по краям разрезов, Айрин сразу поняла - кинжалом. В чем, в чем, а в оружии она разбиралась хорошо. - Присаживайся, - тихий спокойный голос юна заставил ее вздрогнуть. - Куда? - На диван, на стул, в кресло... Выбор за тобой, - улыбнулся юн, окончательно оторвав взгляд от документов перед ним и переключив свое внимание на девушку. Недолго думая Рин опустилась в объятия дивана, стоящего напротив письменного стола, закинув ногу на ногу и уставившись немного сонными глазами на Каруна. Вождь замер от странного чувства, кольнувшего память точно острой иглой. На какое-то мгновение образ сидящей на диване Рин перекликнулся у него в душе с его ночной гостьей, что-то неуловимое в позе, во взгляде... "Ассассины, наверное они все такие, независимо от расы." Встав с кресла, юн медленно прошелся по кабинету, вокруг своего стола, проходя мимо девушки - резко затормозил. Уперевшись руками в спинку дивана он наклонился к ней и сморщившись покачал головой. Рин вжалась непроизвольно в подушки, замерев под нависшем над ней Каруном, поняв, что только что он с легкостью почувствовал обонянием чем она занималась всю ночь накануне. Стараясь вовсе не дышать, она поспешно отвернулась от него, но было уже поздно. Вернувшись к себе за стол, и выдержав небольшую паузу, юн строго посмотрел на девушку. - Айрин, мне абсолютно все равно чем ты занималась ночью, и с кем. Тут идет война, настоящая война, и каждый день балауры убивают сотни людей, не бесмертных даэвов, а обычных людей. И мы тут не развлекаемся, мы боремся за право существования. И поверь, мне не просто все равно, мне плевать чем ты страдаешь в свое свободное время. Я не собираюсь жаловаться на тебя твоему отцу, и более того, я обещаю тебе что не буду этого делать. Но! Утренние сборы, выполнение заданий, дисциплина, беспрекословное исполнение поручений - твоя обязанность, пока ты находишься под моим командованием. - То есть, вы не будете докладывать отцу о всех моих косяках? И нянькой моей быть не собираетесь? - с вызовом выпалила Рин. - Ты когда молчишь, очень приятное впечатление создаешь о себе. Вот держала бы рот на замке, и меньше проблем было бы. - А дядя? - Командующий Макурид еще ночью отбыл в Кальдор. На сегодня ты свободна. Приведи себя в нормальное состояние, - юн сделал в воздухе неопределенное движение рукой, звякнув золотыми браслетами на запястьях, - в общем акклиматизируйся. Ведь акклиматизация причина твоего... плохого самочувствия? - Алые глаза вопросительно впились в элийку, усердно замахавшую головой. - Вот и замечательно, думаю мы договорились. И еще. Давай в дальнейшем больше не будем мучить друг друга лишним общением, - улыбнувшись, Карун сосредоточился на документах перед ним, словно тут же забыл о присутствии в кабинете еще одного человека. Айрин сидела свободно расположившись на широком диване, раскинув по спинке в стороны руки, перебирая изящными пальцами гладкую обивку и выставив вперед грудь, частично выглядывающую через глубокий разрез кожаного дублета, соблазнительно обтягивающего каждый изгиб ее точеной фигуры. Она рассматривала внимательно юна, пока он говорил, ловя каждое его слово. Мысль что это будет ее первый мужчина, если она решит идти до конца в попытке получить желаемое, нравилась ей все больше. Юн был красив, харизматичен, загадочен, а его предположительное происхождение придавало ему особую, завораживающую привлекательность. Но к концу его тирады, Рин почувствовала разочарование. План дал трещину. Карун даже не взглянул ни разу в ее глубокое декольте, совсем не обратил внимание на фривольную позу в которой сидела девушка перед ним, полностью проигнорировал её как женщину, а потом и вовсе забыл про нее. Какое может быть соблазнение если голова его забита войной, балаурами и несчастным народом юнов. А единственное желание связанное с элийской убийцей - общаться пореже. Похоже план придется скорректировать, только как привлечь к себе внимание абсолютно равнодушного юна? Покинув кабинет вождя, Рин направилась к себе в квартиру. Голова гудела, напоминая о ночном рандеву, к горлу подкатывала легкая тошнота, а на душе остался неприятный осадок от встречи с Каруном. Ночной план совсем недавно казался великолепным и продуманным до мелочей, но теперь трещал по швам от своей несостоятельности. Только сейчас элийка вдруг осознала насколько это было глупо вот так в открытую пытаться привлечь к себе внимание безразличного юна. Но она не привыкла сдаваться просто так - это было не в ее правилах. Погрузившись в свои мысли Айрин вышагивала по мощеным светлым камнем улицам Сарфана. Утренняя свежесть города и прохлада приятно бодрили, возвращая в голову ясность. Глубоко вдохнув чистый воздух Рин почувствовала что пульсирующая боль в висках начала проходить, а живот возмущенно заурчал, требуя свой законный завтрак. Побродив по витиеватым улочкам Камара, элийка обнаружила небольшую местную таверну. Пряный запах свежей выпечки приятно щекотал нос, и она недолго думая свернула в сторону уютного заведения, где решила позавтракать. Искусные повара Сарфана изумляли своими изысками! Чего в таверне только не было! Пирожки, плюшки, булочки, карамель, нуга, слойки... Соленое, сладкое, острое, кислое, пряное... Расположившись за маленьким столиком на двоих Рин не сводила взгляда с витрины барной стойки, где в огромном изобилии радовали глаза кулинарные красоты, не позволяя наконец определится со вкусовыми предпочтениями. По внутреннему эфирному каналу она связалась с Вирти. Вскоре в таверну зашел помятый, не выспавшийся волшебник. Взглянув мельком на Рин он тут же прилип восторженным взглядом к кондитерским изыскам таверны. Элийка тихо шикнула на волшебника, привлекая к себе его рассеянное внимание, и тот, выйдя из кулинарного шока, присел к ней за столик. Через несколько минут симпатичная официантка уже принесла гостям заведения внушительный аппетитный заказ, и также быстро исчезла, оставив их наедине. Утолив жажду ароматным кофе Рин поймала на себе вопросительный взгляд Вирти. - Я на сегодня свободна! Но завтра придется вливаться в серые будни. Утром у Каруна была, у них тут все строго. Построения, сборы, задачи. - Понятно, это не спокойный Элизиум, тут каждую секунду что то пхоисходит. Меня загонял с утха уже военачальник Элизиума. - Отец? Я думала ты будешь подчиняться местной власти? - Нет, - помахал светловолосой головой Вирти, - я по пхежнему нахожусь на службе у Фаметеса. - Что ты тут для него разнюхиваешь? - прищурилась Рин чувствуя что не только ради нее отец прислал Вирта. - Айхин, я не могу... - смутился волшебник. - Да ладно уже, ешь свои булочки. Мне ровным счетом нет никакого дела до интересов моего отца в Сарфане, - фыркнула Рин. - Что с Кахуном? Ты надеюсь отставила в покое свою сумасшедшую идею? - Нет! Только план надо скорректировать. - А что случилось? Ты с утха его пыталась уже... - Ну скажем так, прощупывала почву. Но все гораздо сложнее чем я думала. Все вообще не так! - Вирти вопросительно уставился на девушку, тщательно прожевывая сдобную булочку, - Каруна интересует только война и балауры. Более того, ему вообще не хочется пересекаться со мной, и еще меньше хочется общаться. У него и так достаточно проблем. - И что ты думаешь делать? - Я думаю что бесполезно щеголять перед ним с полуобнаженной грудью в мини юбках, соблазнительно улыбаясь и пошло намекая что я не против - его это вряд ли заинтересует, да и такого, я думаю, он видел достаточно, это скорее оттолкнет от меня. Нужно что-то другое... - И что? Может пхосто выполнять все его похучения и быть хядом, не раздхажать своими выходками... - Тогда я стану невидимой тенью, одной из его верных стражников. - Хммм... - задумался волшебник, - а их у него много, возможно он пхосто забудет о тебе, вспоминая только если военачальник будет интехесоваться как поживает его дочь. Зато отец не будет тебя контхолировать и оставит в покое. - Перспектива довольно приятная, но отец и так оставит меня скорее всего в покое: Карун ничего не будет ему докладывать. Это не в его интересах, он не горит желанием общаться с моим неадекватным родителем, как, впрочем, и со мной... - На последних словах Рин понизила голос, кружка, в руках девушки, остановилась в воздухе перед ее лицом, словно она забыла что хотела сделать еще глоток кофе, а потом и вовсе вернулась обратно на блюдце. Айрин облокотилась на спинку стула, устроившись поудобнее, и замолчала, уставившись отстраненным, ничего не выражающим взглядом в пространство перед собой. Тонкие пальцы отпустили керамическую ручку, и легли неподвижно на поверхность стола, элийка полностью погрузилась в себя. Мысли ее, в отличии от застывшего взгляда, совершали невероятные виражи в голове, пытаясь найти лазейку в стене неприступности вокруг юна, подбирая ключик к его равнодушному сердцу. Что-то обыкновенное, простое, лежащее на поверхности. Какую-нибудь мелочь, которая пробила бы брешь в его безразличии, распалила в душе огонь и заставила посмотреть на элийскую убийцу другими глазами. - Я вот что думаю, - медленно и вдумчиво наконец начала говорить Рин, выйдя из интеллектуального транса, - пытаться соблазнить его в открытую, обычными женскими "штучками" - вариант изначально обреченный на провал. Я просто не умею это делать. Получится либо смешно, либо нелепо. - Получается это слишком сложно... - покачал головой Вирти, но подняв взгляд на Рин увидел перед собой горящие глаза убийцы и играющие краешки ее губ. - Все до безобразия просто! - Что ты пхидумала? - Карун хочет видеться и общаться со мной как можно реже - это так, - сверкнула взглядом Рин, - но после каждой моей "невинной" выходки, будь то прогулка по запретным территориям или пропуск утреннего построения, у нас был тет-а-тет. Значит, чем больше я буду бедокурить, тем чаще я буду с ним общаться. - Ты только взбесишь его. И к тому же если это дойдет до Фаметеса... - Поверь, Карун будет стараться утрясти все быстро и тихо, без лишнего шума, лично со мной и с как можно меньшим количеством свидетелей. - Зачем ему это? Не думаю что он будет возиться с тобой... - Будет! Ему придется, - улыбнулась хитро Айрин. - Потому что иначе, обо всех происходящих со мной неприятностях будет осведомлен мой отец, от вторых лиц разумеется. Не только ты здесь находишься в качестве его глаз и ушей, в этом я уверена! И Карун это знает! А что будет делать отец, узнав о происходящем? Он будет делать ему нервы, что нужно юну меньше всего. - Он отпхавит тебя обхатно в Элизиум. - Не думаю. У него не будет реальных причин для этого. Потому что во всем остальном я буду идеальна! Четкое выполнение поставленных задач, своевременное и такое, что придраться будет не к чему! А жаловаться только на мое поведение Карун не станет, по уже известным причинам. Да и как-то недостойно это вождя юнов - жаловаться на какую-то девчонку с которой он не может справиться. - Звучит сомнительно. Не боишься взбесить и настхоить его пхотив себя? - В этом вся фишка! Не зря же говорят: от любви до ненависти один шаг! - План на грани, - помахал обреченно руками Вирти. - А когда у меня было по другому? - Фыркнула Рин. - Строить ему глазки я не смогу, это не мое. А вот взорвать мозг и раздраконить, довести до точки кипения - легко. Он не сможет меня забыть, или выкинуть из головы, я стану его вечной проблемой, встану на одну ступень с войной и балаурами. Он даст то что мне нужно, хотя бы просто для того что бы отделаться от меня. А потом, если не выйдет, я начну соблазнять его. Пусть нелепо, пусть неуклюже, но тогда это будет не важно. К тому времени я буду достаточно хорошо знать Каруна, чтобы раскусить этот орешек! - Он не будет игхать в твои игхы. Он найдет способ отделаться от тебя, и забудет как стхашный сон. - Ты не согласен со мной. Хорошо. Тогда ответь: если у тебя есть дело, создающее постоянные проблемы, с которым очень сложно справиться, ты бросишь его на полпути, или все таки как настоящий мужик решишь эту задачку? - Ну это же не пхоблемы, не дела! Ты говохишь о взаимоотношениях, о чувствах. - Ты не ответил. - Я буду до последнего стахаться все уладить, но поняв что нет шансов отойду в стохону, каким бы мужиком я не был. Не все получается так как ты планихуешь, - Вирти поднял взгляд на Рин, в голосе появились умоляющие нотки, - пойми. Есть вещи в жизни, котохые иногда стоит оставить в пхошлом, и идти дальше... - монотонно пробормотал волшебник, опустив взгляд. - И... - Я понимаю о чем ты, Вирт. Мне очень жаль, что твои мечты так и не сбылись. Но, ты знаешь, что я права. - Может и пхава, не мне судить. Я сдался. Но ты, мне кажется, не с той стороны решила к нему подобхаться, все как-то не пхавильно. Ты ведь кхасивая девушка. Если бы ты хешила стать милой, покладистой, ласковой, незаменимой... Не забывай, он не только вождь юнов, он пхосто мужчина... Любая женщина пустила бы в ход все свое обаяние... - Я не умею махать ресницами и строить глазки, - резко оборвала волшебника элийка. - Я умею крепко держать кинжалы и протыкать ими плоть, пуская кровь. Вот я и хочу пустить немного крови Каруну! - прошипела Рин, сверкая синеющими глазами. - Поменяем правила.