Тишина

Как тонка иногда грань между разрывающим уши грохотом и внезапно наступающей тишиной, вы замечали? Вы замечали то ошарашенное молчание, наступающее после неосторожно брошенного слова? Оглушающую тишину после раската грома? Затишье в море после девятибалльного шторма? Так же было и в тот раз. После скрежета металла, после криков и плача, после треска огня... после всего этого наконец-то настала тишина. Или, возможно, просто слышно было не все. *** Шестилетнее дитя в темноте медленно брело по лесной тропинке, крепко сжимая в окоченевших пальцах что-то, что разглядеть было невозможно. Девочку звали Арджент, и ее имя переводилось просто - серебро. Она брела медленно, едва переставляя ноги, и по щекам ее текли слезы, смешиваясь с сажей и потом. Они пришли. Люди в черных одеяниях пришли в ее деревню и сожгли ее дотла, сказав, что она испорчена, искушена, загрязнена черным колдовством и чарами ночи. Дитя колдовства живет среди них, так они сказали. Дитя - значит, плод, не ребенок. Его порочный сын, который мог оказаться в равной степени как младенцем, так и седым дедом. По сути, это могла бы быть и дочь, не так ли? Они жгли дом за домом, медленно переходя от одного двора к другому, и их черные собаки вырывали горло дворняжкам, что охраняли порог. Бесшумно двигались их собаки - бесшумно двигались и они. Только смрад, распространяющийся от их дыхания, был невыносим. Запах смерти и горелой плоти. Мать Арджент не спаслась, как и ее отец, как и ее брат-младенец. Стоит ли говорить, как они кричали, как стонали, когда пламя пожирало их плоть? Люди в черном были безмолвными, запирая дом снаружи и заколачивая окна. Они были непреклонны, когда сын мельника сыпал в открытое окно монеты, чтобы подкупить их. Просто жгли, убивали, стреляли из огромных луков в тех, кто все же выбирался. Стоит ли говорить, как именно спаслась Арджент? Она и сама не помнила. Помнила огонь, крики, дым, но не помнила ничего более. Дом, огонь, дыхание смерти - и вот она уже бредет по лесу, в который мать ей запрещала даже смотреть. Солнце, до этого озаряющее небосвод алым, словно огонь и кровь, закатом, скрылось за горизонтом - прошел всего час. Всего час. Говорили, здесь, в лесу, живут духи. Ведьмы, оборотни, ужасные уроды с черной скользкой кожей и десятками конечностей, которые гнили и отмирали, а на их месте вырастали новые... Возможно, из-за них сожгли деревню, если эти самые существа вообще существовали. А они были там, Арджент знала. Ночами они приходили к ней, становились у подножия ее кровати, смотрели, шептали, тянули руки к ее лицу и волосам. Мама говорила, это кошмары. Арджент говорила - это души тех, кто потерялся в лесу. Внезапно внимание девочки привлекло что-то, что светилось в чаще. Светлячок, нет, даже их рой, летящий мучительно медленно и освещающий свой путь мертвым ненастоящим светом. Тишина. Полнейшая тишина. Светлячки двигались размеренно, словно в своем собственном ритме, и Арджент устремилась за ними. Ее ноги тонули в мокрой от росы травы, она вдыхала влажный туман, идя вперед, вперед, вперед... Светлячки вели ее сквозь чащу, и она предпочитала не смотреть по сторонам. Внезапно она вышла на поляну. Вышла и замерла. На поляне танцевали тени. Десятки теней кружились в хороводе, казалось, они слышали какую-то музыку, Арджент же - нет. Царила полная тишина. Это были не люди. Это были не призраки. Намного, намного страшнее. А тени все танцевали, выгибаясь так, что у человека переломался бы позвоночник пополам, и дергаясь, словно в каком-то припадке. Это было мерзко. Уродливо. Страшно до дрожи. И притягательно. Арджент отступила назад, словно очнувшись. Тихо хрустнула ветка. Тени обернулись. Их голоса напоминали шипение, шорох, шепот, перезвон и хруст: - Иди к нам, дитя. Иди сюда. Иди же... потанцуй с нами. - Нет. Вы - не живые. Я не буду, - голос Арджент дрожал, - кто вы? Смех теней напоминал хруст ломающихся костей, звон битого стекла: - О, дитя. Ты ведь тоже мертва. Захохотав, тени протянули к Арджент руки. Тишина разбилась, сменившись треском костей и огня, стонами и криками - музыкой, под которую танцевали мертвые. *** На поляне танцевали тени. Уродливо изгибаясь и дергаясь, они всасывали в себя светлячков - души тех, кто недавно покинул этот мир, но еще не ушел в другой. Росой под их ногами блестела темная свежая кровь. Тени танцевали, вознося хвалу тому, чего, возможно, и не было вовсе. Тени танцевали, дергаясь в такт крикам и стонам, звучащим в их ушах. Тени танцевали, а среди них танцевала крохотная фигурка - обгоревшее до костей и окровавленное с головы до ног дитя, маленькое сердце которого уже час как перестало биться.